Шестидневная война 1967 года, 40-летие которой приходится на эти дни, в течение многих лет большинством историков считалась войной, которой никто из ее участников не желал. Правда, были и версии о том, что это Израиль был заинтересован в территориальной экспансии. Такой точки зрения до сих пор придерживаются в Москве. Советские, а затем и российские историки утверждали, что к войне Израиль подстрекали США. Тем не менее на Западе и в самом Израиле появлялись предположения, что это СССР разжег кризис, запустив еще весной 1967 года дезинформацию о концентрации израильских сил на границе с Сирией. Через 40 лет после самой короткой войны на Ближнем Востоке израильские историки, авторы газеты «Время новостей» обнаружили данные, увязывающие эту версию с работами еврейского государства по созданию атомной бомбы.

Среди историков распространено мнение, что в 1967 году Москва не желала войны на Ближнем Востоке, а когда кризис начал выходить из-под контроля, то пыталась обуздать своих арабских союзников и предотвратить очередной конфликт. Ведь он мог перерасти в глобальную конфронтацию и даже в ядерное противостояние Советского Союза с США, поскольку две эти сверхдержавы поддерживали разные стороны конфликта.

И все-таки проверка развития событий показывает, что в середине мая 1967 года, то есть накануне войны, Израиль был застигнут врасплох информацией о военных приготовлениях арабов. В готовящейся к изданию нашей новой книге «Фоксбаты над Димоной: советская ядерная игра в Шестидневную войну 1967 года» мы предлагаем новую трактовку событий о том, что Москва хотела войны. (Фоксбатами в западной терминологии обозначались советские истребители МиГ-25).

Наши утверждения базируются на новых свидетельствах, полученных от бывших советских республик и стран -- членов Варшавского договора, а также из архивов Израиля и США. Так зачем нужно было Советскому Союзу провоцировать войну? Видимо, не только из-за соперничества с США в регионе, но и из-за озабоченности безопасностью самого СССР. Причины войны накапливались не один год, однако к весне-лету 1967 года довлел один важный фактор: Москва была уверена, что Израиль стоит на пороге создания собственного ядерного оружия. И когда удалось создать военный союз трех ведущих арабских стран с общим военным командованием, то СССР приступил к реализации общего с Египтом и Сирией плана действий. (В войне против Израиля участвовала также Иордания.)

Советский Союз признал создание в 1948 году еврейского государства и, следовательно, не мог просто так выступить против израильтян. Поэтому план предусматривал провоцирование Израиля на военные действия против Египта. По оценкам советских стратегов, египтяне были вполне способны выдержать первый удар Израиля. Оставалось только спровоцировать израильтян на то, чтобы они ударили первыми. А дальше не было сомнений, что международное сообщество признает Израиль агрессором. Не исключалась и возможность прямого военного вмешательства СССР, чтобы перевесить чашу весов в пользу арабов.

Это вмешательство подразумевало даже десант на израильское побережье и бомбежки израильских территорий с воздуха, причем одной из целей был атомный реактор в Димоне. Риск конфронтации с США просчитывался, но сводился к минимуму из-за предупреждений Вашингтона о том, что американцы не придут на помощь израильтянам, если те начнут боевые действия первыми. К тому же США отрицательно относились к ядерной программе Израиля. И здесь позиции Москвы и Вашингтона совпадали.

О том, что израильская ядерная программа с самого начала была предметом пристального внимания советской разведки, свидетельствуют, в частности, воспоминания бывшего резидента КГБ в Израиле Ивана Дедюли. К середине 1960-х годов опасения Москвы стали усиливаться.

Поначалу СССР прибег к дипломатии, убеждая израильское руководство согласиться с созданием безъядерной зоны на Ближнем Востоке. Ядерная программа еврейского государства беспокоила Москву и близостью к южным границам СССР, и возможностью ядерного сотрудничества Израиля с Западной Германией. Кроме того, как признавал позднее посол СССР в Израиле в те годы Дмитрий Чувахин, в Москве опасались, что «в стратегическом отношении Израиль в планах глобальной ядерной стратегии Запада призван сыграть роль некоего недостающего звена» между двумя военно-политическими блоками. Речь о НАТО и СЕНТО (создан в 1955 году на Ближнем и Среднем Востоке по инициативе Великобритании и США, прекратил существование в 1979-м. -- Ред.).

В конце концов Москва, чтобы попытаться ликвидировать совершенно ненужный Советскому Союзу ядерный объект в Израиле, пошла на дезинформацию, передав Каиру 13 мая 1967 года «совершенно секретные данные» о передислокации 13 израильских бригад к сирийской границе.

Советские документы, определяющие реальную (а не декларативную) политику СССР той эпохи, не доступны и сейчас. Поэтому судить о том, как советское руководство решило вопрос «что делать?», следует по предпринятым действиям. Израильские дипломаты заметили еще с февраля-марта 1966 года изменение советской политики по отношению к Израилю. Это произошло примерно в то же время, как в конце февраля 1966 года в Сирии произошел очередной переворот. И тогда же президент Египта Гамаль Абдель Насер заявил о возможности превентивной войны против Израиля до того, как тот обзаведется атомным оружием. За три недели до заявления Насера западная пресса опубликовала сообщения из Каира о том, что первый замминистра обороны СССР Андрей Гречко, находившийся с визитом в Египте, предоставил этой арабской стране гарантии защиты в случае ядерного нападения. Своевольно Гречко этого сделать не мог. Поскольку в этот же период готовился визит в Египет председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина, то, несомненно, вопрос о предоставлении Египту «ядерного зонтика» решался на Политбюро.

В соответствии с советской доктриной ответного ядерного удара до начала кризиса 1967 года и в его ходе на судах и подводных лодках ВМФ СССР в Средиземном и Красном моряx было размещено атомное оружие. В официальной истории участия России (СССР) в локальных войнах, опубликованной уже в наше время Институтом военной истории, отмечается: «В Москве существовали опасения, что Израиль, при неблагоприятном для него развитии событий, сможет прибегнуть к применению некоторых видов оружия массового поражения, наличие которого официальным Тель-Авивом не отрицалось».

Завуалированная угроза Израилю прозвучала в выступлении Косыгина перед египетским парламентом 17 мая 1966 года, на которую уже на следующий день премьер Израиля Леви Эшкол ответил, выступая в кнессете: Израиль не будет первой страной, введшей атомное оружие на Ближний Восток. Однако еще до отъезда Косыгина в Египет в СССР прозвучало первое обвинение в адрес Израиля в концентрации сил на сирийской границе -- пробный шар был запущен 8 мая 1966 года в советской Киргизии. После возвращения Косыгина из Каира эти обвинения были распространены и центральной прессой.

Один из авторов этих строк, служивший летом 1966 года на сирийской границе, может засвидетельствовать, что вся линия границы к северу от Тивериадского моря удерживалась взводом, то есть примерно сотней израильских солдат. Беспочвенные обвинения в концентрации сил и в советской прессе, и в дипломатических нотах нарастали в течение года. Пока не появился документ о концентрации израильских сил на границах с арабами, переданный Египту 13 мая 1967 года и спровоцировавший Шестидневную войну.

Советские и российские историки обходят молчанием эту дезинформацию, переданную Египту по трем каналам. Позже на Западе была обнаружена в архивах Компартий Восточной Германии и Польши секретная речь советского лидера Леонида Брежнева на экстренном Пленуме ЦК КПСС 20 июня 1967 года. В этой речи Брежнев сообщает членам ЦК, что передача в середине мая того же года правительствам Египта и Сирии информации об агрессивных намерениях Израиля была осуществлена согласно резолюции Политбюро, в которой правительствам этих стран рекомендовалось принять меры.

Упоминание Брежневым резолюции Политбюро говорит о том, что передача информации арабам входила в стратегический план Москвы, предусматривавший также шаги Сирии и Египта в ответ на советскую рекомендацию. Эта директива была введена в действие, когда во времени сошлись две линии: достижение арабского единства под общим военным командованием Египта и оценка развития ядерной программы Израиля, которая согласно публикациям иностранных источников достигла порога создания ядерного оружия.

Несмотря на совместную выработку этого плана, арабские страны, в частности Египет, не спешили согласиться с советским требованием принять на себя первый удар Израиля, прежде чем нанести контрудар при советском содействии. Теперь очевидно, что они были правы и что арабская оценка соотношения сил более соответствовала реальности. Но 25--26 мая 1967 года, когда египетский военный министр Шамс Бадран прибыл в Москву с просьбой Насера утвердить превентивный удар египетских ВВС, включая бомбежку Димоны, советское руководство с этим категорически не согласилось.

Египетская воздушная атака была отложена до 7 июня. Москва хотела, чтобы Израиль ударил раньше и первым. Для этого СССР совершил вторую, самую серьезную провокацию: 26 мая один из самых опытных и прославленных советских летчиков по личному приказу Гречко, ставшего в апреле министром обороны, пролетел над израильским ядерным реактором в Димоне. Пилотировал он еще экспериментальный прототип истребителя МиГ-25. Тогда не только у Израиля, но и на Западе не было самолета, способного конкурировать с МиГ-25, или же ракеты, способной поразить его. На Западе даже не подозревали о существовании самолета подобного типа, которому позднее в НАТО было присвоено имя "фоксбат" (в вольном переводе с английского "летучая лиса").

Израильтяне не опознали нарушителя. Модель и советская принадлежность самолета выяснились только в последние годы, сначала, как нам удалось обнаружить, в воспоминаниях одного из пилотов, а около полугода тому назад -- в справке пресс-службы российских ВВС. В мае 1967-го руководство Израиля было напугано неспособностью перехватить нарушителя и четким обозначением Димоны как центральной мишени. Это послужило одной из главных причин принятия решения начать войну первыми. И оказалось, что египтяне были правы: израильский превентивный удар, уничтоживший арабские ВВС вместе с аэродромами, свел на нет шансы на успех советского вмешательства. Стратегические бомбардировщики, ожидавшие приказа еще с 3 июня, не взлетели. Корабли советской эскадры в Средиземном море с десантниками, готовыми к высадке, остановились в часе плавания от израильского побережья. Остальное принадлежит истории.