Германия как действующий председатель «большой восьмерки» внесла новую струю в работу этого клуба. Вчера в Берлине федеральный канцлер Ангела Меркель приняла участие в первой встрече «бизнес-восьмерки» -- руководителей крупнейших индустриальных объединений. Россию на этой встрече представлял президент Российского союза промышленников и предпринимателей Александр Шохин. С инициативой проведения подобных встреч выступил Федеральный союз германской индустрии, и представители Японии -- следующего председателя G8 -- уже подтвердили намерение провести «бизнес-восьмерку» и в 2008 году.

Центральными темами для обсуждения в рамках «бизнес-восьмерки» стали вопросы открытости национальных рынков, создания инновационных технологий, сбережения и охраны климата и окружающей среды. По итогам саммита была принята резолюция, в которой участники встречи обращают внимание глав государств на проблемы международного экономического сотрудничества. Наиболее острая из них из них -- протекционизм, препятствующий свободному рыночному потоку капиталов из страны в страну. Об этом берлинскому корреспонденту «Времени новостей» Юрию ШПАКОВУ рассказал Александр ШОХИН.

-- Российских инвесторов и их капитал в странах Запада встречают далеко не всегда с распростертыми объятиями. Насколько мешают российскому бизнесу протекционистские барьеры в Европе?

-- Здесь, в Германии, нам приходилось слышать из уст федерального канцлера Ангелы Меркель, что в этой стране нет никаких ограничений для иностранных инвестиций, в том числе для российских. Только рыночная среда, утверждают здешние политики, предопределяет целесообразность тех или иных финансовых вложений. Во многом это соответствует реальному положению дел. Однако даже в Германии существуют неформальные методы, неформальные технологии, которые позволяют крупным компаниям делать те или иные выводы о привлекательности иностранного инвестора. Да и сами правительства Германии и большинства других стран предпринимают такие шаги.

-- Классический пример -- сделка Внешторгбанка с европейским авиакосмическим концерном EADS. В данном случае немецкое федеральное правительство предприняло попытку скупить акции, чтобы помешать тем самым приобретению российским банком слишком крупного, с его точки зрения, пакета акций. Бесспорно, формально мы имеем дело с рыночным методом влияния на ход сделки. Но такой шаг со стороны немецкого государства помешал ВТБ сформировать достаточный пакет акций, чтобы претендовать на участие в совете директоров. Инвестиции российского банка были ограничены уровнем в 5--6% акций, в то же время россиянам было необходимо располагать не менее 12,5%, чтобы приступить к обсуждению вопроса о вхождении представителя ВТБ в совет директоров.

-- Может быть, причиной является повышенная секретность? Ведь EADS -- это в первую очередь предприятие оборонного комплекса.

-- Более крупный пакет активов нам был необходим не для того, чтобы «проникнуть» в ту часть EADS, которая связана с оборонным комплексом, а чтобы вовлечь российское гражданское авиастроение в сотрудничество с авиастроительной компанией Airbus. Как бы то ни было, сделка эта в необходимом для российского бизнеса объеме не состоялась, и Владимир Путин во время своего последнего визита в Германию призвал не бояться российских инвесторов, указывая на то, что они в первую очередь предприниматели, а уж потом российские.

-- Что же это, чисто российский «феномен» в Европе?

-- Ничего подобного. Подобные же проблемы мы наблюдаем и внутри Европейского союза -- в экономико-политических взаимоотношениях европейских стран. Германию с точки зрения свободы размещения инвестиций можно считать достаточно благополучной страной. Существенно больше проблем с национальным протекционизмом в ряде других стран Евросоюза, в частности во Франции. Эта страна является, пожалуй, наиболее ярким примером европейского национального протекционизма. Здесь речь идет сплошь и рядом о серьезных препятствиях с целью помешать размещению на рынке Франции капитала даже из других стран -- членов ЕС. В частности, порой непреодолимые барьеры возводятся перед итальянскими фирмами, стремящимися приобрести долевое участие в этой стране. В равной степени немецкие компании не слишком приветствовались в Испании. В ходе теперь уже несостоявшейся сделки по приобретению акций энергетической компании Endesa немецким E.ON правительство Испании, поставившее перед собой цель не допустить такое слияние, декларировало свои «национальные приоритеты», «интересы национальной безопасности». Используя доступные средства давления, правительство в Мадриде явно подталкивало национальные компании к слиянию, использовало т.н. «золотую акцию» и связанные с этим права, тормозило многие сделки. На отдельных этапах даже приходилось вмешиваться Европейскому союзу, и в частности монопольным регуляторам ЕС, чтобы не допустить подрыва основ конкуренции и свободы инвестиций на европейском рынке.

-- Таким образом, можно сказать, что свобода инвестиций на европейском рынке существует, но во многом лишь формально?

-- На самом деле существует достаточно много способов провозглашения тех или иных приоритетов безопасности, например, сформировать списки «стратегических отраслей» таким образом, чтобы иностранному инвестору оказалось затруднительно реализовать свое законное право на присутствие на рынке той или иной страны. На самом деле это является классическим протекционизмом, экономическим патриотизмом. Россия, кстати, здесь не исключение, она тоже страдает этой «болезнью». Поэтому мы вправе формулировать эту тему как общую и призвать правительства стран G8 к выработке прозрачных правил доступа иностранных инвесторов на свои рынки.

-- Однако трудно себе представить, что даже самая либеральная в отношении иностранных инвесторов страна предоставит им неограниченную свободу.

-- Разумеется, нет. Просто необходимо, чтобы в те сектора народного хозяйства, которые провозглашены стратегическими или защищаемыми государством исходя из соображений национальной безопасности, доступ иностранных инвесторов осуществлялся по прозрачным правилам, а не по усмотрению чиновников. Об этом, собственно говоря, и речь идет у нас на «деловой восьмерке». Перечень таких «закрытых» отраслей должен быть понятным, коротким. Процедура получения разрешений там, где это необходимо, должна быть незабюрократизированной, понятной и необременительной с точки зрения традиционных для бизнеса издержек. В таком случае наши страны смогут помочь друг другу в повышении уровня конкурентоспособности наших экономик. Ведь и у Европейского союза, и России в мире существуют мощные конкуренты. Это не только индустриально развитые страны, но и, к примеру, такие страны БРИК, как Бразилия, Индия и Китай. Понятно, что эти три страны сегодня в состоянии демпинговать, пользуясь своей дешевой рабочей силой, отсутствием современной системы социального обеспечения и т.п. Некоторые из этих стран явно злоупотребляют «заимствованиями» в сфере интеллектуальной собственности -- без соответствующей оплаты за ее использование. В итоге складывается весьма жесткая конкуренция, где мы должны повышать конкурентоспособность собственных экономик, обеспечивая и свободу инвестиций, и уважение прав интеллектуальной собственности и требуя высокой социальной и экологической ответственности, в частности, со стороны делового сообщества. Тогда кооперация народных хозяйств пойдет на пользу и России, и Европейскому союзу, и «большой восьмерке», и в целом ситуации на глобальных рынках.

-- Насколько реально, что Россия и Запад в вопросах упрощения практики иностранных инвестиций согласятся на совместные стандарты в отношении того, что является «стратегическими отраслями», а что к таковым не относится?

-- К сожалению, единых критериев в определении этого не существует. Каждая страна привносит в подходы к этой проблеме свой как бы национальный колорит и культурные традиции. Задача, стоящая перед нами, заключается в необходимости минимизировать те самые неформальные технологии протекционизма, о которых мы говорили выше. Процедуры размещения иностранных инвестиций должны быть прописаны в законе соответствующей страны. Это позволит любому инвестору хотя бы правильно сориентироваться относительно того, насколько ему сложно прийти в ту или иную страну. И он будет выбирать для себя и своих капиталов оптимальный вариант. Ведь если, скажем, Россия окажется для инвестора более закрытой, чем Бразилия, то и капитал пойдет в Бразилию, а если наоборот, то в Россию. Поэтому в данном случае существует очень простой индикатор: с одной стороны, протекционизм и желание многих компаний или даже бизнеса в целом защитить себя от конкуренции с помощью своего же правительства. С другой стороны, то же правительство отдает себе отчет в том, что, защищая свой национальный бизнес от конкуренции и выигрывая в текущем плане, оно теряет перспективу и проигрывает в глобальной конкуренции.