В Рахманиновском зале Московской консерватории начался цикл «Шедевры австрийского симфонизма XX века», организованный Центром современной музыки и Австрийским культурным форумом. Его цель -- представить сочинения классиков мирового музыкального авангарда. На первом концерте, посвященном музыке Арнольда Шенберга, состоялась российская премьера монодрамы «Ожидание».

Если честно, этот факт вызывает больше стыд, чем радость. Потому что он показывает, что в музыкальной области мы существуем в каком-то отдаленном от большого мира гетто, где вместо разнообразной пищи выдается сухой паек в виде нескольких десятков музыкальных шлягеров ограниченного периода. Для всего мира «Ожидание» не только классика, но и репертуарное сочинение, которые создано в 1909 году (мировая премьера в 1924-м в Праге) и является образцом музыкального экспрессионизма. «Ожидание» -- революция в музыке и одно из главных культурных событий XX века, икона, как и «Черный квадрат» Малевича. «Ожидание» пели выдающиеся певицы и ставили режиссеры с громкими именами. Одно из воплощений -- постановка Роберта Уилсона на Зальцбургском фестивале в 1995-м с Джесси Норман. Скамейка, на которой Норман проводила спектакль, превратилась в мраморный экспонат вестибюля Большого фестивального дворца, символизируя не только современные ориентации фестиваля эпохи Жерара Мортье, но превращение авангарда в часть буржуазной культуры.

Российская премьера «Ожидания» говорит о том, что мы хоть и с запозданием на сто лет, но все же начинаем осваивать мировые ценности. По сути, для нас это событие примерно того же значения, что и первая выставка Павла Филонова в Петербурге, после которой полотна гения, умершего в ленинградскую блокаду, стали достоянием общества. В чем-то Шенберг сродни Филонову и по языку (необыкновенная тщательность и подробность фактуры), и по психологическому состоянию, которым управляет неосознанный ужас, и по ощущению действительности, когда провести грань между реальным и воображаемым невозможно.

Все эти свойства искусства XX века проявляются в «Ожидании» всего за каких-то неполных полчаса. За это время певица выкрикивает почти детективную историю, где есть луна, лес, труп и кровь. Историю о женщине на грани (или -- за гранью) нервного срыва, ожидающей возлюбленного. Возможно, все, о чем она сообщает с такой убедительной откровенностью, в том числе даже смерть любимого или его измена, -- плод ее фантазии. Главное здесь не подлинность случившегося, а иррациональная сила, превратившая человека в психологический сгусток из одиночества, отчаяния, страхов, маний и фобий. Весь этот неструктурированный поток эмоций превратила в вербальную материю Мария Паппенхайм -- не профессиональный литератор, а молодой доктор, которую Шенберг, можно сказать, случайно попросил написал оперное либретто. Паппенхайм создавала текст в состоянии экзальтации, отключив все, что принято соблюдать в оперных либретто, прежде всего рассудок. Получившийся бред, от которого невозможно оторваться при чтении, стал основой великого произведения искусства, проживаемого на одном дыхании. Как ни странно, его исполнение вовсе не подавляет пессимизмом, а, напротив, своими сгущенными, стремительно меняющимися ощущениями вызывает чрезвычайный подъем духа.

Этот эффект случился при исполнении «Ожидания» ансамблем «Студия новой музыки» и Екатериной Кигичиной. Партитура была представлена не в оригинале (шенберговский состав рассчитан на 150 музыкантов), а в переложении для камерного ансамбля, сделанном в 1999-м Фараджи Караевым и одобренном венским издательством Universal Edition. Камерный вариант -- вовсе не адаптация от безысходности, это самостоятельное произведение искусства, которое рельефно проявляет намерения Шенберга, создавшего жанр Schreidrame (драма крика) и сделавшего для жанра оперы не меньше, чем Вагнер. Вагнер превратил оперу в музыкальную драму, а Шенберг превратил музыкальную драму в психологический поток, позволяющий заглянуть в подсознание. Чтобы разобраться в себе, другой знаменитый венец, Зигмунд Фрейд, предлагал изучать собственные сны. Чтобы глубже понимать себя не человеком вообще, а современным человеком, надо слушать монодраму Шенберга.

Исполнение «Ожидания» не только урок психоанализа, не только ликбез, но и культурная терапия, дающая смену масштаба. После вечера в Рахманиновском зале ограниченность нашей музыкальной жизни с ее установкой на шлягерность и громкий успех ставится под сомнение. Первый вечер цикла «Шедевры австрийского симфонизма XX века» (оставшиеся три будут посвящены Альбану Бергу, Антону Веберну и Густаву Малеру) -- мероприятие совершенно не пафосное. Это простое и честное исполнение музыки, и сто лет спустя после создания поражающей своей оригинальностью и глубиной. Заумной и сложной она вовсе не кажется -- это язык, который давно освоен европейской цивилизацией. Без которого сегодня нам даже как-то неудобно считать себя ее частью.