Дойдя до середины, первый московский международный фестиваль театра для детей «Большая перемена» разразился гала-представлением в «Новой опере». В фойе скакали молодые люди, наряженные клоунами, на сцене сидел полнометражный оркестр театра, а перед началом представления Людмила Швецова поздравила всех почему-то с открытием фестиваля и крикнула в зал, как Дед Мороз на елке: «Дети, вам нужен детский театр?» И хоть детей в зале было не слишком много, они дружно завопили в ответ: «Да!» Заканчивался пятый день фестиваля.

Программа его изначально выглядела огромной и невнятной. Московский список поражал неразборчивостью: смешением симпатичных новинок с постановками старыми и дремучими. Из Питера золотомасочный театр «Кукольный формат» привез уже виденного «Робина-Бобина» для малышей и премьерное «Преступление и наказание» -- странноватое полупародийное зрелище, где убитая старуха во сне Раскольникова распевала арию пушкинской Графини про три карты и на словах «женись на Лизе», указывала на покойницу Лизавету в фате. Ожидалась «Зеленая птичка» из ТЮЗа и «Муму» из МДТ, на которую манили именем Додина, хотя поставил спектакль Фильштинский, причем двадцать лет назад. Дальше шел полный туман, хотя кто-то из знатоков уверял, что на самарского «Счастливого Ганса» стоит сходить. Имена отборщиков фестиваля, так же как их вкусы, были неизвестны, но организаторы нахваливали международную программу и высокую квалификацию рекомендателей. Походы в театр этого не подтвердили.

Голландские «Упавшие девочки» обещали интерактивное представление для малышей, но на деле дети, которым велели снять обувь и усадили на подушечки вокруг бумажного ковра, так и просидели, томясь и слушая с переводом разговоры двух упавших с неба немолодых девочек, полные псевдофилософских умозаключений и перепевов «Маленького принца», и завистливо смотря, как третья дама рисовала на полу то, о чем шла речь. Британский «Маркос» оказался моноспектаклем бритоголового немолодого актера, рассказывавшего от первого лица о ребенке, выросшем в лесу с животными и так и не сумевшем потом примириться с цивилизацией. История была не слишком детской, актер играл довольно средне, а то, что для рассказа обо всех своих приключениях и героях он использовал лишь пару бытовых предметов, отдавало не богатством фантазии, а нехваткой денег. О другом британском спектакле -- «Молодом Гамлете» -- от коллег доносились слухи самые удручающие.

И даже итальянские «Странные игры», на которые хотелось идти оттого, что их режиссером и главным героем был бывший питерский клоун Владимир Ольшанский, когда-то работавший с Полуниным, оказались действом весьма сиротским. Сам Ольшанский, выступающий в имидже грустного мечтательного клоуна вроде Асисяя, и два его сердитых итальянских коллеги, судя по всему, действительно свое дело знали. В них не было пошлости, они умело и весело работали с публикой, перед началом собирая с полу мусор и потом «случайно» вываливая его на зрителей. Но само бедное шоу, где не было ни внятного сюжета, ни общей мысли, ни цельных, законченных номеров, почти все время казалось тягостным и топчущимся на месте.

К середине фестиваля изобильная программа стала казаться собранной по принципу «числом поболее, ценою подешевле». А когда выяснилось, что вся шумно заявленная британская программа целиком перекочевала из идущего в то же время в Зеленограде фестиваля маленького Ведогонь-Театра, имеющего скромные возможности и непритязательные вкусы, надежды на собственно театральную часть «Большой перемены» и вовсе рассеялись. Фестивали, имеющие серьезные амбиции, таким образом не собирают. Впрочем, кроме собственно спектаклей обещали еще серьезную спецпрограмму с семинарами, мастер-классами и «круглыми столами» о проблемах детского театра. Здесь-то устроители могли показать, что ведут разговор действительно всерьез. Но тут и грянул гала-концерт под названием «Звезды театра и кино для детей».

Конечно, всякому понятно, что детям никакие гала-концерты со звездами не нужны, такое все больше для помпы делается. Но обещали много хороших артистов, вспоминающих со сцены о своем детстве в режиссуре Нины Чусовой. В результате получился кремлевский сборный концерт для детей -- большой стиль застоя в самом фальшивом своем изводе. Оркестр гремел почему-то «Тарара» Сальери, балерины из театра Касаткиной и Василева исполняли танец снежинок, детский хор Попова пел «Девицы-красавицы» из «Евгения Онегина». Еще были ария Фигаро из «Севильского цирюльника», дуэт из мюзикла «Ромео и Джульетта», выступление клоуна, подростковый джаз-банд из школы Сергея Казарновского и синее небо со звездами в качестве декораций. Но главными были ведущие: мальчик и девочка плюс двое вместо длинного списка заявленных звезд -- Анатолий Белый и Александра Урсуляк. Дети по-пионерски звонко рассказывали что-то про сны, фантазии и Интернет, обнимали друг друга за плечи, как у костра, и простирали руки в зал. Белый и Урсуляк в классическом жанре «рояль в кустах» выходили из разных кулис, делали удивленные лица («А, ты тоже на эту авантюру подписалась?») и начинали нести что-то якобы спонтанное: «Я был спортсменом и любил математику», «А я вечно против чего-то протестовала», но, ясное дело, мы оба были фантазерами. Возможно, те же воспоминания о кукольном театре, которые устраивали родители в коридоре за одеялом, были бы очень обаятельны в другой ситуации, но тут заученные импровизации выглядели куда фальшивее, чем чужой казенный текст. «Что самое главное в детском театре?» -- вопрошал любознательный мальчик, по-журналистски протянув Белому диктофон. «Главное -- быть честным», -- с правдивым лицом отвечал актер, потом вспоминал о том, что в школе он любил читать стихи, и тут же декламировал начало из главного произведения утренников к Дню Победы: «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины». Потом хор Попова пел что-то народное про валенки. В финале с балконов сыпался дождь блестящего серпантина, запутывая музыкантов, старавшихся повеселее сыграть трагический вальс из «Маскарада».

В фойе я встретила коллегу, он веселился: «Единственное, что они забыли, -- послать приветственную телеграмму Брежневу». При выходе из театра детям давали красные шарики с логотипом «Большой перемены». Идти на «круглые столы» и семинары о проблемах детского театра уже совсем не хотелось.