На днях в Музее и центре им. Андрея Сахарова прошла дискуссия с участием экс-президента Чехии, писателя и драматурга Вацлава Гавела, тема которой была заявлена так: «Имеет ли смысл проявлять инициативу? Каким образом? Формирование исторической памяти о советском режиме в связи с сегодняшним состоянием гражданского общества в России».

Обсуждать, проявлять инициативу или нет, пришли правозащитники и политики Сергей Ковалев, Людмила Алексеева, Владимир Лукин, Арсений Рогинский, Григорий Явлинский. Модератором дискуссии был социолог Борис Дубин. Говорили и о восприятии истории, и о реконструкции советского режима, но фоном большинства речей -- все же выборы на носу -- неожиданно прозвучала не просто общая неуверенность в победе, но совершенная уверенность в проигрыше. Они точно знали, что проиграют, и уже смирились с этим. И единственное, чему имеет смысл поучиться нам -- тем, кто помладше, -- так это тому, как себя вести в случае полного поражения.

Мужественно.

Например, не бояться идти против всех, так, как шел Вацлав Гавел. Арсений Рогинский напомнил, что, будучи президентом Чехии, Гавел от себя лично принес извинения судетским немцам за их депортацию после второй мировой войны, хотя общество не было готово даже обсуждать этот вопрос. Сергей Ковалев вспомнил, что Гавел возражал против закона о люстрации, хотя и вынужден был подписать его по долгу службы, и это, говоря словами Сергея Ковалева, «хорошая характеристика для демократического президента». Гавел был один против всех. Он был и остается живым примером того, что сопротивление возможно. А то, что сопротивляется человек умный, талантливый и не наивный, делает само сопротивление осмысленным и не лишенным исторического значения. Поэтому именно с Гавелом решили посоветоваться лучшие из тех, кто не принимает сегодняшний режим в России. Так как вы думаете, господин Гавел, «проявлять или не проявлять инициативу»?

Впрочем, редко говорили «инициатива», чаще произносили «усилия». Наши усилия небесполезны. Их нужно совершать обязательно. Другое дело -- результат, вот его ждать не приходится.

Вацлав Гавел, желая поделиться чешским опытом, подтвердил: «Нельзя было рассчитывать на мгновенный результат. Мы делали многие вещи потому, что считали это необходимым и правильным. Мы не рассчитывали, что жертвы, которые мы приносим, будут подсчитаны. Все, что мы делали, позже было оценено. Однако относительный «хеппи-энд» наших усилий не означает, что любая хорошая работа обязательно приведет к результату».

Сергей Ковалев, говоря о сегодняшней политической ситуации в России, мимоходом произнес: «Выборов в стране тоже нет, и всякий внимательный человек это отлично понимает. Это не значит, что я вас призываю бойкотировать выборы -- можно прийти на выборы, чтобы совершить первый шаг гражданского самосознания...»

Людмила Алексеева тоже обозначила свою веру в победу: «Мы обречены на это сопротивление, пока не получим результат. Это будет тяжело, заберет много сил и времени, но мы этого добьемся». (В данном случае речь шла о борьбе с новым школьным пособием по истории.)

С таким настроем даже на честных выборах не победить. С такой внутренней готовностью к неудаче за собой не ведут даже в последний бой. Если люди, безусловно опытные в борьбе с властью, безусловно авторитетные и призванные привести на выборы хотя бы пресловутые 7%, ТАК не верят в победу -- в чем тогда смысл нашего участия в этих выборах?

И это при том, что до сих пор я была готова преодолеть брезгливость и подойти к этой урне, первый раз за много лет. Потому что наивно полагала, что сегодня, когда вокруг уже так сильно пахнет моей комсомольской юностью, участие в выборах -- мое единственное мирное средство для устранения этого запаха.

Если и был в выступлениях кураж, то это был кураж конницы, несущейся на танки. Аргументы против государственной трактовки отечественной истории, приводимые уважаемой Людмилой Михайловной Алексеевой, были из тех же далеких времен: «Интересно, как в Европе и Америке будет воспринята трактовка личности Сталина как мудрого менеджера и примерного патриота? Я надеюсь, что там осознают опасность, которую представляет собой огромная страна, лидеры которой имеют в качестве образца государственного менеджмента величайшего злодея всех времен и народов?» Среди множества справедливых обвинений, брошенных Людмилой Алексеевой власти, прозвучали и такие доводы, которые ничего, кроме недоумения, не вызвали: наши начальники держат свои накопления на Западе, их дети учатся за рубежом, а сами «они уже не мыслят себе жизни без зарубежных курортов, ресторанов и прочих соблазнов». Ну при чем тут рестораны? Да и детей я тоже хотела бы за рубежом учить...

Мне рассказывали, как легендарная правозащитница Татьяна Великанова считала, что нужно отказываться от службы в армии. «Но ведь тогда -- тюрьма», -- возражали ей. «Значит, тюрьма», -- подвела черту великая Великанова.

Почему-то, если за дело берутся принципиальные правозащитники, нам предлагается два варианта жизни на выбор: либо тюрьма, либо зарубежные соблазны. Тюрьма, безусловно, достойнее. Но тюрьма не может быть сознательным выбором миллионов. Правозащитники с их идеальными представлениями о чести и долге не приведут партию в парламент.

Сегодняшнее ощущение уже происшедшего проигрыша косвенно высказал и Владимир Лукин, объяснив присутствующим в Сахаровском центре, что в нашей стране в конце восьмидесятых -- начале девяностых произошла мягкая революция, а мягкая революция имеет свои плюсы и минусы. Плюсы в том, что судьбы людей не калечатся и не изламываются так сильно. К минусам можно отнести то, что в обществе сохраняются и старые, и новые силы, которые находятся в постоянной борьбе. «После августа 1991 года новые силы были убеждены, что одержали победу, -- рассуждал Лукин, -- но как выяснилось, они ошиблись. Сейчас старые силы считают, что они победили, но я вас уверяю, что и они ошибаются. Истина же в том, -- и я ее знаю, -- тут Лукин усмехнулся, -- что процесс этот волнообразный и очень долгий. Так что усилия крайне необходимы, и многое зависит от того, чьи усилия окажутся интенсивнее, серьезнее, умнее и самоотверженнее. Давайте совершать усилия...»

Завершая дискуссию, Григорий Явлинский в очередной раз подтвердил, что надеяться, в общем, не на что: «Мы знаем, что представляют собой сегодняшние выборы. Мы знаем, что России не на что рассчитывать: никакие страны и международные наблюдатели за нас эти проблемы не решат... Да, сегодня мы в меньшинстве, так надо достойно и оставаться в этом меньшинстве. А революции, перевороты, народные восстания -- вещи крайне опасные и приведут к власти в России самые неприемлемые силы, еще более неприемлемые, чем сегодня».

Те, кому претит сегодняшняя власть, даже за два месяца до выборов подчеркивают лишь историческое значение собственной борьбы, не ожидая хоть какого-нибудь заметного результата. Как в той песенке Новеллы Матвеевой: «Мне было довольно того, что гвоздь остался после плаща».

С той же уверенностью в победе восемь человек вышли в августе 1968 года на Красную площадь. Вышли, потому что не могли не выйти. Но знали точно, что домой уже не вернутся, даже задачу такую перед собой не ставили.

Сегодняшняя борьба все чаще принимает прежние антисоветские формы и начинает напоминать диссидентскую: поступок ради поступка, когда главное -- сохранить достоинство. Это привычные формы борьбы для тех, кто готов возглавить движение. Приоритет достоинства над жизнью -- вещь правильная лишь временами.

И никогда -- в качестве предвыборной программы.