Валентин ТЕЛЕГИН:

-- Главное детище Саши Татарского, профессиональное и самое ценное, это не его фильмы, которые великолепны, а его студия «Пилот». Если Сашино сердце разделить пополам, то одна половина -- это его семья, увлечения, животные, хобби, а другая -- это «Пилот». Он жил своей студией, гордился ею, любил. Студии в следующем году уже двадцать лет, это немалый срок для нашего времени. И Саша этим тоже гордился. Ведь первая независимая студия в России была создана им. Зарождалась она еще на телевидении. Все были молодыми, и сам Саша был молодой. Потом почти все первые студийцы уехали, но не по каким-то творческим соображениям, а потому что было трудное время, надо было кормить детей, и они поехали за лучшей жизнью. Мы с Димой Наумовым -- последние из могикан, те, кто остался здесь от первого «Пилота».

Дмитрий НАУМОВ:

-- В 1988 году Саша заболел идеей студии, носился по всем кабинетам. Разрешили. Началась новая эпоха. Как-то отправились мы воровать оборудование. Его тогда нельзя было приобрести, купить -- только своровать! И вот мы с кем-то договорились, куда-то поехали, сидим в синем пикапе. И Саша говорит: «Дима, а ты знаешь, как будет называться наша студия? «Пилот»!»

Михаил АЛДАШИН:

-- Это была весна 88-го года. Мы окончили курсы, на которых преподавали Хитрук, Норштейн, Назаров, Хржановский, Бардин. Мы с Пеэпом Педмансоном сделали на «Союзмультфильме» фильм «Келе». Показали его на отчетном просмотре в Доме кино. Его посмотрели Ковалев и Татарский и пригласили нас на уже открывшуюся студию «Пилот». Правда, тогда все республики начали отделяться, и кусочек страны в виде Эстонии вместе с Педмансоном откололся. Мне же не очень хотелось оставаться на «Союзмультфильме», который уже представлял собой странный организм, и я пошел к Саше. Все Татарского уже знали, его фильмы были веселыми, раздолбайскими, и я решил познакомиться. Пришел в Малый Вузовский переулок: свеженькая церквушка, молодые люди -- почти дети. Это настолько отличалось от «Союзмультфильма»! Здание было свежим, пахло краской, Татарский ходил с засученными рукавами и сам замазывал щели. Его звали, а он: «Сейчас-сейчас!» и замазывал... «Ты кино сделал?» Говорю: «Я». «Хорошее кино. Хочешь делать новое?» -- «Хочу. А что делать-то?» -- «А что хочешь!» На «Союзмультфильме» только что в погонах не ходили, и надо было пройти все стадии производства, походить ассистентом, а тут сразу -- на тебе! Причем я шел туда с серьезными планами, хотел делать полнометражный фильм по Ковалю... Но поскольку коллектив «Пилота» был дико веселым, компания разудалая, беспрерывно играли гармошка с мандолиной, орали частушки, это настроение наполовину отшибло мозг, и кино делали таким, что трудно и кино-то назвать. И я поддался всеобщему настроению и начал делать сразу три смешных фильма. Один стал сюжетом в «Лифте-3», а еще два -- «Охотник» и «Пумс...» Но что интересно, на «Пилоте» тогда даже не пили!

Андрей СОКОЛОВ:

-- Я пришел на «Пилот» устраиваться контуровщиком. Мне сказали, что это самая хорошая работа, потому что ее можно брать на дом. Долго искал здание, замерз. Вижу -- сидит Татарский, разговаривает с Валерой Качаевым. Я долго стоял рядом, ждал. Потом слышу: «Молодой человек, что вам надо?» -- «Работать хочу». «Кем?» -- «Контуровщиком». -- «А вы работали когда-нибудь контуровщиком?» -- «Нет». -- «А работали в анимации?» -- «Нет». «А какого фига вы сюда приперлись?» Но все же посмотрел мои рисунки и взял на курсы. Так я стал аниматором.

Сергей МЕРИНОВ:

-- Я пришел на студию в 90-м году из Советского Союза, из НИИ. Увидел передачу «Взгляд», где Татарский сказал, что требуются художники-мультипликаторы. Зарплата -- 1000 руб. Думаю, дай-ка пойду со своих 150, тем более всегда мечтал делать мультфильмы. Но оказалось, что надо еще учиться. Но мне так понравилось на студии! Это было не похоже на советскую страну, это был веселый дурдом. Я увидел, как выбегает на середину огромного зала Слава Ушаков и начинает дико кричать-верещать. Он поет-танцует и убегает назад. И никто не обращает на него внимания. В соседней келье (студия располагалась в церкви. -- Ред.) играет настоящий патефон. Причем играет одну песню -- у Юры Пронина была только одна пластинка «Ну дела, все объекты разбомбили мы дотла...» Рядом стоит малюсенький аквариум, в нем сидит обычная жаба и квакает в такт. Юра гордился, что жаба у него поющая. А Игорь Ковалев страшно завидовал: почему все так любят эту жабу? Они с Сашей придумали розыгрыш: жабу выкрали и прятали две недели у себя в кабинете, кормили там. Юра горевал. Они рассказали версию, что последний раз видели жабу около туалета, и скорее всего жаба ушла через канализацию на свободу. Когда Юра смирился, они посадили ее тихонько назад. В атмосфере веселого дурдома прошла вся моя жизнь, и я с трудом представляю, как люди живут за стеной, в нормальном мире.

Но прошло время, и я начинаю понимать, что это безумие, которым он нас заразил, осталось в каждом из нас, живет и не даст нам пропасть. Мы должны сохранить этот заряд. Нам есть с кем посоветоваться, потому что он в нас остался во всех навсегда, в своих учениках. «Пилот» -- это все ученики, последователи Саши Татарского. Курсы - его огромное достижение. Они набирались нерегулярно. Я до сих пор вспоминаю, как Игорь нам, тупым курсантам, объяснял, как медведь ходит по кругу. Плюнул и сам пошел по кругу. А Саша говорит: «Да не так!» И стал уже ему показывать, как медведь ходит по кругу. Это было что-то невероятное! Сейчас с Сашиной подачи у нас вышли новые курсанты. Это уже «внуки» Татарского. Ученики его учеников. Лена Чернова вела группу, Андрюша Соколов и я. Саша радовался молодому поколению. Всем он успел сказать доброе слово, зажечь. У нас не всегда это получалось. «Александр Михайлович, студенты вялые, надо зажечь!» Нет вопросов! Зажигал! И вот уже у всех глаза горят, все хотят навсегда свою жизнь связать с анимацией. Он нам сделал прививку, заразил нас замечательной болезнью -- анимацией.