Русский музей Санкт-Петербурга раньше всех начал формировать фонд contemporary art, искусства резко оппозиционного благолепному формату «традиционного музея». Стараниями заведующего отделом новейших течений ГРМ Александра Боровского в 90-е годы коллекции пополнились шедеврами классиков Европы и Америки второй половины XX века, подаренными Музеем Людвига в Кельне. В вотчине Александра Боровского, филиале ГРМ Мраморном дворце, регулярно проводятся выставки тех, кто, возможно, впишет свое имя в историю искусства века XX.

Вполне закономерно, что именно с Русским музеем с начала нового века тесно сотрудничает уважаемая московская галерея contemporary art -- галерея Марата Гельмана, которой в этом году исполняется 15 лет. Начиная с 2000 года галерея провела в Русском музее несколько выставок, среди которых знаменитая передвижная, путешествующая по многим городам России «Искусство против географии». В начале миллениума между отделом новейших течений ГРМ и галереей Гельмана было подписано соглашение о передаче галереей в дар музею около шестидесяти произведений современных российских художников. Русский музей пообещал открыть залы постоянной экспозиции коллекции галереи Гельмана. В конце прошлой недели экспозиция открылась в парадной анфиладе Мраморного дворца. Одновременно на третьем этаже дворца был вернисаж юбилейной выставки галереи Гельмана под названием «Оттепель».

Миссия галереи Гельмана в Петербурге прекрасно вписалась в осуществляемую с нового года программу масштабной презентации нового российского искусства в формате коллективных мегавыставок и мегапроектов. Большинство коллег, критиков и художников спешили на поезд Москва--Петербург с московского вернисажа выставки «Верю», подробно описанной Фаиной Балаховской в пятничном номере «Времени новостей». Несколькими днями раньше в Московском музее современного искусства открылась также описанная в нашей газете выставка -- архив истории российского видеоарта.

И вот главное наблюдение: общий бич -- лихорадочная спешка в подготовке программ. Впечатление, что если сегодня во что бы то ни стало не исполнится -- завтра уже точно не получится. Денег не будет, конкуренты объявятся, власть сменится, время уйдет. Выдать информационный повод обязан немедленно, а иначе кто не успел, тот... сами понимаете. Причины в том, что организаторы хотят вписать проекты в некий медиальный конвейер, который функционирует в режиме новостного агентства, а не художественной институции.

Выставка «Верю» готовилась с солидной теоретической платформой. И все-таки соблазн «новостной лихорадки» не позволил ей вывести понимание артпроцесса на новый уровень. Отдельные работы (Андрея Монастырского -- о недостижимости полноты Знания и предпочтении «апофатического» метода поисков Абсолюта) близки к совершенству, но большинство -- более или менее зрелищный «монтаж аттракционов» на заданную тему.

«Новостная лихорадка» набедокурила и в петербургском проекте Гельмана. Галерея передала работы в ГРМ несколько лет назад. При этом постоянную экспозицию парадных залов, кажется, делали в режиме форсмажор. Впопыхах и второпях. Великое пространство лучшего, на мой взгляд, петербургского дворца XVIII века, возведенного в 1768--1785 годах итальянцем Антонио Ринальди, осталось главным экспонатом. Работы галереи Гельмана не прижились в нем никак. Объекты, ползущие из зала в зал, не создают осмысленного пространства коммуникации. Фото с акций Олега Кулика, живопись со стертыми ведутами Валерия Кошлякова, обрезные фигуры московских артефактов Татьяны Назаренко, запертые на полочке книги Андрея Басанца, фотоколлажи с Европой в мусульманских мечетях и минаретах группы АЕС, все вместе сосуществуют как-то некстати. Вытолкнутые на паркетные полы великого дворца объекты выглядят немного беспомощными и жалкими. Дворовая челядь в императорских покоях. Спасти положение мог бы процесс подробнейшего воссоздания исторического контекста эпохи 90-х, с экспликациями, экскурсами в реалии бурной и интересной жизни. И конечно, впору было тщательно заботиться о максимально выигрышных пластических рифмах, чтобы визуальный ряд впечатлял, а не раздражал. Но, как пел Андрей Миронов, «времени нет, и приходится мучаться!».

Куда удачнее вышла экспозиция «Оттепель», организованная в более скромной анфиладе XIX века на верхнем этаже. Она знакомит с искусством рубежа XX--XXI веков, когда надежды и перспективы еще не были утрачены, а помысли не стали столь циничными. Образ эпохи удался благодаря отличным работам (известным по другим выставкам галереи) мастеров -- мэтров и молодых: Юрия Шабельникова, Гора Чахала, Валерия Кошлякова, Алексея Каллимы, Арсена Савадова, Василия Цаголова... Ключом к замыслу явилось снятое в апреле 2006 года видео Дмитрия Гутова «Оттепель». Лайтбокс с картиной Саврасова. Рядом экран. На нем фильм: вечные российские дорожные хляби с грязным снегом, в них вязнет хрупкий интеллигент Гутов. Падает, чуть не захлебывается в луже. Теряет очки. Беспомощно щурится. Растерян и беззащитен. Акустическим фоном идет вокальная юмореска Дмитрия Шостаковича, созданная им в 1965 году по материалам писем читателей журнала «Крокодил». Бас поет: «Хотя хулиган Федулов избил меня. Я в органы нашей замечательной милиции не обратился. Решил ограничиться полученными побоями». Такой вечный мазохистский российский абсурд. «Это очень хорошо, что пока нам плохо» -- так ведь в эпоху оттепели пел в фильме Айболит -- Олег Ефремов.