Уполномоченный по правам человека в Ингушетии Карим-Султан Кокурхаев заявил вчера, что «президент республики уверенно контролирует ситуацию в республике, является крупным экспертом в области межнациональных отношений и пользуется абсолютным доверием ряда серьезных аналитических СМИ федерального уровня». Сославшись на мнение «ряда экспертов-политологов», г-н Кокурхаев добавил, что в этой республике происходят достаточно серьезные позитивные изменения, а сама она движется по пути стабильности.

Так ингушский омбудсмен прокомментировал изменение рейтинга Мурата Зязикова в списке 40 губернаторов, наиболее часто упоминаемых журналистами. Теперь президент Ингушетии находится в нем на 12-месте.

Очевидно, что частота упоминаний достигнута отнюдь не благодаря «строкам добрых новостей». С середины июня этого года республика выбилась в лидеры по количеству обстрелов, подрывов и убийств. Длинный список неприятностей, повторяемый федеральными СМИ после каждого нового инцидента, увенчало отданное в конце июля распоряжение министра внутренних дел России Рашида Нургалиева о проведении в Ингушетии специальной профилактической операции. 10 августа в республику ввели два полка внутренних войск. При желании эти два пункта можно отнести к разряду «серьезных позитивных изменений», но они все же едва ли могут трактоваться как свидетельство стабильности и способности регионального руководителя уверенно контролировать ситуацию в республике. Уверенно контролировать можно и без дополнительных федеральных войск.

Администрация Ингушетии ведет себя так, будто ничего особенного не происходит: она, по сути, ограничилась трансляцией заявления командования внутренних войск, которое попросило граждан сохранять спокойствие и принесло извинения за возможные неудобства, которые могут возникнуть в связи с действиями вооруженных сотрудников при исполнении обязанностей. После этого Магас, кажется, зажил в обычном режиме -- поздравил строителей с Днем строителя, открыл новый офис «Единой России», в который приглашают не только партийцев, но и всех желающих. Все это выглядит абсолютной фантасмагорией на фоне агентских сообщений о передвижениях войск, боестолкновениях и потерях, которые подтверждают то офицеры федеральных пресс-служб, то местные блогеры.

Никто никогда не давал определения грани, за которой полицейское усиление переходит в локальную войну. Наверное, она определяется количеством выпущенных пуль и убитых ими людей. Наверное, если сравнивать происходящее в Ингушетии с началом обеих войн в Чечне, можно заключить, что эту грань еще не перешли. Командование, кстати, уже заявило, что усиление временное, введено во избежание возможных крупных терактов и будет снято примерно через месяц. Но все равно движение Ингушетии по пути стабильности выглядит каким-то слишком уж затейливым, а некоторые изгибы этого пути просто пугают, особенно в преддверии выборов.

Ингушетии предстоит не только принять участие в выборах Госдумы (введение новых правил голосования, по сути, обесценивает их для республики за недостаточностью избирателей), но и выбрать свой собственный парламент. По конституции республики он избирается на четыре года, а депутаты нынешнего созыва расселись по креслам одновременно с федеральными парламентариями, в декабре 2003-го. Правда, выборы парламента Ингушетии пока не значатся в календаре центризбиркома на текущий год. Хотя действующие народные избранники демонстрируют, кажется, большое стремление к ротации: некогда лояльные депутаты-единороссы» написали в июле многостраничное обращение к американским конгрессменам и ОБСЕ, в котором много говорится о «перманентном геноциде» и «продолжающейся колониальной политике России в отношении ингушского и других народов Северного Кавказа». В Интернете размещен оригинал послания, подписи под ним неразборчивы, но их число сравнимо с конституционным числом депутатских мандатов.

В июле же президент Ингушетии лично возглавил республиканскую «Единую Россию» -- сделать это ему удалось с большим трудом, потому что партийный актив сначала категорически отказывался поддержать его кандидатуру. Похоже, не все члены генсовета партии уверены, что приход г-на Зязикова не подорвет окончательно партийный авторитет. «Партийность» президента, вне всякого сомнения, поможет объединить ресурсы «Единой России» с ресурсом президентской администрации, тогда как до сих пор партия, возглавляемая одним из политических оппонентов Мурата Зязикова -- Мухарбеком Аушевым, существовала как бы отдельно. Проблема, однако, в том, что президент республики хоть и является «крупным экспертом в области межнациональных отношений», испытывает серьезные проблемы с популярностью. Вся ситуация последних лет, увенчавшаяся вводом дополнительных федеральных сил, связывается людьми именно с его фигурой. А июльские диверсии боевиков выглядят порой чуть ли не как персональная война против регионального лидера.

Стабилизация, для которой кандидатуру Мурата Зязикова всячески поддерживали федералы на выборах в 2002 году, а затем внесли на парламентское переутверждение в 2006-м, явно обернулась дестабилизацией. Если раньше об этом решались говорить только правозащитники, теперь это фактически признало даже командование внутренних войск. Ставка на лояльного и интеллигентного кадрового чекиста, который в отличие от своего харизматического предшественника Руслана Аушева позволил наконец федеральным силовым структурам делать их работу в Ингушетии в том объеме, в каком они этого хотели, обернулась вводом дополнительных вооруженных сил. Однако пока не похоже, чтобы эти тревожные события существенно отразились на политической карьере г-на Зязикова.

Мурат Зязиков даже внешне напоминает экс-президента Чечни Алу Алханова, ушедшего в отставку в феврале этого года. У г-на Алханова основным качеством также была лояльность, в его способности реально контролировать ситуацию всегда существовали большие сомнения, а фамилия его была прочно забыта многими избирателями еще до того, как он решил покинуть свой пост. Но у г-на Алханова был премьер-министр Рамзан Кадыров, который с успехом заменил его в президентском кресле.

В Ингушетии своего Рамзана Кадырова нет -- там нет даже той среды, из которой пришла семья Кадыровых, то есть относительно умеренной части сепаратистов. Традиционный политический класс расколот на сторонников действующего президента, среди которых не видно фигур, способных его эффективно заменить. И сторонников президента прежнего, которые в большинстве своем неприемлемы для Кремля, потому что связаны либо с вызывающим идиосинкразию Русланом Аушевым, либо с Михаилом Гуцериевым, который на наших глазах только что пополнил когорту «удаленных» олигархов. А среди тех, кто воюет за так называемый «кавказский фронт армии Ичкерии», попросту нет переговороспособных персонажей: Ингушетия при всех аналогиях не Чечня, война здесь началась гораздо позже, и ведут ее совсем другие люди.

«Ряд политологов» все чаще намекает, что раз в Ингушетии нет своего Рамзана Кадырова, надо привести туда уже имеющегося. В этом случае проблемная республика может слиться с Чечней уже не только на карте -- граница разведенных в 1992 году частей советской Чечено-Ингушетии так и не была официально прочерчена. Но воссоздание Чечено-Ингушской республики, пожалуй, все-таки слишком рискованный ход для года больших выборов.

Однако проблема, кажется, перестала быть кадровой или касается совсем других кадров. По соседству с Ингушетией, в Северной Осетии, войсковое усиление почти не ощущается. Но даже здесь, за фактической линией фронта, в которую превратилась административная граница после территориального конфликта 1992 года, многие сейчас пожимают плечами и неуверенно смотрят в будущее. «Я никогда не смогу оправдать боевиков, -- сказал мне в понедельник один мой знакомый во Владикавказе. -- Но я их понимаю. Это никакие не ваххабиты. Это люди, которым по кавказским меркам остается только мстить после того, что с ними делает милиция. Долго так продолжаться не может».