Приезд в Москву Рене Клеменчича -- музыканта, философа, писателя и одного из отцов-основателей европейского аутентизма -- стал главным событием нового и без того уже красивого фестиваля «Корни и крона», который проходит с июля по начало сентября главным образом в Архангельском на двух площадках, одна другой интереснее. Первая -- старинный Театр Гонзага, единственный сохранившийся уникальный образец творчества итальянца Пьетро ди Готтардо Гонзаго, «театр декораций», театр «наслаждения иллюзией». Вторая -- недавно отреставрированный Овальный зал музея-усадьбы, грациозный и легкий, с высоким куполом, с Амуром и Психеей. Фестивальные концерты еще проходят в Царицыне и в Москве в скромном концертном зале «Гагаринский» (собственно, один дополнительный вечер Рене Клеменчича и его музыкантов). Но главная площадка -- это не только хорошо и правильно выбранный антураж, но и лыко в строку невызывающей, но удивительно стройной, изящной концепции фестиваля, каковая и отличает его от других «фестивалей старинной музыки».

Девиз программ -- «От истоков этно к изысканности барокко». Популярное увлечение аутентичным звучанием барочной музыки авторы фестиваля (инициатор -- Алексей Семенов, руководитель ансамбля «ЛАДЪ») уводят дальше -- в сторону Ренессанса и Средневековья, а через них в холодную глубину старинного европейского (и не только) фольклора. Обнаруживая родство между кажущимися сегодня далекими друг от друга (по крайней мере структурно) этникой и аутентизмом. Несмотря на близкие даты рождения двух течений (рубеж 60--70-х годов прошлого века), они все-таки фигурируют в культуре как вещи почти принципиально разные, апеллируя одно к высокопрофессиональной сфере (аутентика) и другое -- к «народной» (этника). «Корни и крона», один из самых софистицированных проектов среди подобных, настаивает на их прямом родстве.

Стоит только взглянуть на музыкантов австрийского профессора (больше похожего на профессора кислых щей) Рене Клеменчича -- на иранско-венского педагога, певца и перкуссиониста Эсмаила Вассеги и швейцарского седовласого шарманщика-хиппи Рене Зоссо, и это родство покажется принципиальным и безусловным, а время рождения современной увлеченности обоими направлениями -- тихим ангельским счастьем (при всей революционности начинаний). От заслуженных мастеров хипповского этно европейского рубежа 60--70-х приехавших музыкантов отличают только пиджаки на плечах Клеменчича и Вассеги. И те кажутся какой-то иронической репликой (ну да, в консерваториях преподаем, труды о старинной музыке пишем). В облике же Рене Зоссо вы не найдете ни следа структурализованного и почти уже коммерциализированного «высокого» аутентизма. В их музыке особенно (как и во всем фестивале) одно отливается в другое и обратно, не только усиливая концептуальность, но и намекая на счастливые времена, когда так все и было.

«Мы хотим показать простоту природы и изысканность культуры, чистоту и ясность истоков и изощренную утонченность последующих направлений, глубину и силу корней и бесконечное разнообразие кроны», -- говорит фестиваль и показывает все это во всей полноте и со всей тщательностью.

Рене Клеменчич, сидя на стульчике в бедненьком зальчике в Гагаринском переулке (через два дня после концерта в сказочном Архангельском, с древним опусом «Кармина Бурана», оригиналом того, что впоследствии отлилось в популярное сочинение Карла Орфа), обложен десятком старинных дудочек (неброских, потемневших от времени средневековых блок-флейт, двойных флейт, хорнфлейт, красивого рога-шалмея). У Эсмаила Вассеги -- бубны, томбак, сантур (в Европе в старые времена он назывался дульцемер, а мы знаем его как цимбалы). У Рене Зоссо и вовсе волшебная вещь: харди-гарди, или колесная лира, ящик со струнами и круглым смычком, приводящимся в движение поворотом специальной ручки. Зоссо странствующий менестрель, случайно забредший в этот век, под аккомпанемент колесной лиры он поет европейскую музыку XIII--XIV веков так, что она танцует и околдовывает. У нас на колесной лире играет один Андрей Котов и поет с ней «духовные стихи» -- фольклорную версию православных канонов. У Котова она звучит не менее магическим образом, но спокойнее. А Зоссо собственным актерством и танцем вращающейся ручки заставляет ее быть истовой и театральной. Программа «Музыка Средневековья между христианством и исламом» вся переливается ориентальными гранями, Европа звучит совсем не так, как привычно и ожидаемо. После традиционного персидского пения в исполнении Эсмаила Вассеги песня французского анонима XIV века под аккомпанемент сантура или испанская музыка XIII века звучат как его продолжение, вариация, отражение, преображение.

Профессора -- европеец и перс (к ним присоединился еще замечательный московский профессор Михаил Сапонов) -- перед концертом рассказывали, как в Европе Средних веков не существовало барьеров между культурами, одни и те же инструменты и музыканты бродяжничали по всему свету, меняя иногда только названия, служили при дворах королевских, пели во дворах крестьянских и на городских площадях. А профессиональные и народные практики еще только предчувствовали свое принципиальное размежевание. Теперь у обеих очень разные «ареалы распространения» и «формы потребления», но они тихо объединились в программах фестиваля «Корни и крона».

28 июля Рене Клеменчич еще сыграет программу «Нежные воспоминания» на клавикорде, а позже на фестивале и «Сирин» Андрея Котова, и Николай Тарасов с барочным кларнетом и его предком шалюмо (с ансамблями «ЛАДЪ» и The Pocket Symphony), и Анатолий Гринденко без свого хора «Древнерусский распев», но с виолой да гамба и баховскими виолончельными сонатами, и детский ансамбль La Campanella с детским взглядом на старую музыку.