Российская академия наук приняла в свои ряды 49 новых академиков, 101 член-корреспондента и 29 иностранных членов. Вчера на итоговом заседании общего собрания РАН были оглашены списки кандидатов, которые успешно прошли три этапа отбора, включая тайное голосование. Как признался президент РАН Юрий Осипов, оценивали академики своих новоиспеченных коллег достаточно строго: «четыре вакансии академика и десять вакансий член-корреспондентов мы не заполнили».

По информации сотрудников академии, в этом году был как никогда высокий конкурс. На сто с лишним мест претендовало около полутора тысяч человек. Среди них были и известные политики, бизнесмены, чиновники. Однако, как сообщила руководитель пресс-службы РАН Ирина Преснякова, из числа VIP-кандидатов в финальный, третий, тур прошли всего трое: глава комитета Госдумы по делам СНГ Андрей Кокошин, вице- губернатор Ленинградской области Григорий Двас и президент-ректор Академии госслужбы при президенте Владимир Егоров. По итогам голосования лишь Андрей Кокошин был принят в ряды академии -- ему присвоили звание действительного члена РАН за исследования в области политологии. Старые академики оценили по достоинству вклад в науку и экс-президента Киргизии Аскара Акаева. Он вошел в РАН в составе иностранных членов за выдающиеся исследования в области оптической обработки информации.

Перед оглашением итогов голосования состоялась выдача золотых медалей академии нескольким выдающимся ученым. Корреспонденту «Времени новостей» Кириллу ВАСИЛЕНКО удалось взять небольшое интервью у академика Андрея МИКАЭЛЯНА, награжденного золотой медалью имени А.С. Попова за цикл работ по радиооптическим системам записи. Его авторству принадлежит открытие явления самофокусировки в световоде.

-- Андрей Леонович, в чем суть исследования, за которое вы получили награду?

-- Была создана система для записи и считывания с очень большой скоростью больших информационных массивов. Это называется голографической памятью. Она превосходит по своим возможностям существующие сегодня виды памяти типа магнитных, оптических, магнитооптических. Она обладает высокой степенью помехоустойчивости при записи, обработке и передаче информации.

-- Как давно проводились эти исследования?

-- Мы начали эту работу в конце 60-х годов, в промышленном институте, который сейчас называется объединение «Вега». Занимались именно этим исследованием около десяти лет. Создали один-два образца. Но сейчас наши исследования обрели новую актуальность, поскольку оказались востребованными вычислительной техникой. Большие массивы информации очень удобно записывать именно методом голографии. Сейчас аналогичные системы пытаются сделать в Японии. Но можно сказать, что мы опередили зарубежных коллег в области радиооптических систем обработки информации.

-- В этом году все были удивлены обилием имен политиков, бизнесменов, чиновников в списках кандидатов в академики. Как бы вы это прокомментировали?

-- Пожалуй, неправильно было создавать ажиотаж вокруг того, что эти люди сегодня более известны как политики. Многие забывают о том, что до того, как человек пошел на высокий руководящий пост, он очень много вложил в науку. Возьмем, к примеру, Евгения Примакова, который был премьер-министром. Но ведь до этого он очень долго работал в науке. Другой пример -- мой ученик Аскар Акаев. Он всю жизнь занимался наукой. Так же, как и я, занимался голографией. Это настоящий ученый. То, что он стал президентом Киргизии, никак не может перечеркивать его научных достижений.

-- На собрании РАН тем не менее некоторые академики скептически отнеслись к идее принять в свои ряды чиновников. Из-за чего? Посчитали, что они изменили науке?

-- Было бы неверно говорить об измене. Когда ученый развивает новое направление науки, как правило, его начинают активно уговаривать стать руководителем. И приходится на это идти ради интересов дела. Со мной, например, было так: я в 30 лет стал доктором наук, в 31 год профессором. Меня сразу пригласили стать директором института. Я отказывался, пока мог. Но как только моя научная группа разрослась до 200 человек и встал вопрос о выделении в отдельный НИИ (тогда был как раз создан Институт радиооптики), мне пришлось согласиться. Я постарался уйти поскорее с директорского поста. Затем я перешел в Академию наук СССР и организовал Институт оптико-нейронных технологий. Опять пришлось стать директором. Это естественный ход развития.

-- Кстати, сейчас идет процесс сокращения НИИ академии наук и сокращение научных ставок. Какое отношение у академиков к реформе РАН?

-- К реформе -- настороженное. В ней не все еще понятно. Но что касается именно сокращений или переподчинений институтов, то этот процесс мне видится вполне естественным. У нас есть группы ученых, хороших ученых, работа которых направлена на скорейшее внедрение новых технологий в промышленность. Им действительно будет эффективнее работать в тесной связке с производством.