По данным правозащитников, власти Чечни уже приступили к закрытию находящихся в регионе пунктов временного размещения (ПВР) вынужденных переселенцев, не имеющих иной крыши над головой. Ликвидации ПВР несколько дней назад в весьма категоричной форме потребовал премьер-министр республики Рамзан Кадыров.

Как рассказала «Времени новостей» председатель общественной организации «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина, во втором по величине городе Чечни -- Гудермесе -- несколько ПВР уже расселены. По ее словам, люди фактически оказались на улице: «Они потихоньку расползаются по селам, у кого где остались родственники». Г-жа Ганнушкина считает, что основной контингент пунктов временного размещения -- дети, которых там почти половина, и старики. Многие из них -- русские. Им гораздо труднее найти крышу над головой, чем чеченцам, в больших семьях которых не принято бросать даже самых дальних родственников, попавших в беду.

По данным «Гражданского содействия», в Чечне всего 32 пункта временного размещения вынужденных переселенцев, из которых 22 находятся в Грозном. В них и в так называемых местах компактного поселения (как правило, это хозяйственные строения, приспособленные под временное жилье) проживает около 37 тыс. человек, 16 тыс. из них -- дети. По данным правительства Чечни, в ПВР проживает чуть более 33 тыс. человек. Всего же вынужденных переселенцев на территории региона около 60 тыс. человек.

Премьер-министр Чечни Рамзан Кадыров назвал ПВР «гнездом преступности, наркомании и проституции». Он полагает, что «за последние годы эти люди обленились и не хотят работать, трудиться. Женщины, живущие там, забыли, что такое домашнее хозяйство и быт, и не хотят брать в руки веник. Им легче жить на гуманитарную помощь». Премьер считает, что среди жителей ПВР есть люди, у которых действительно разрушено жилье, а есть такие, которые живут там для достижения политических целей. «Мне известно, что среди лиц, проживающих в ПВР, много провокаторов, которые заигрывают то с Западом, то с недругами России и Чечни, -- дипломатично выразился г-н Кадыров. -- Необходимо выявить каждого, кто играет против России и Чеченской Республики и помогает ваххабитам. Дальше с ними будут разбираться компетентные органы».

Компетентные органы уже начали разбираться с пунктами временного размещения. МВД Чечни подтвердило, что с середины прошлой недели, то есть сразу же после заявления г-на Кадырова, начались проверки общежитий переселенцев. И в ходе проверок сразу же выявились нарушения -- по словам сотрудников МВД, в части ПВР на момент проверки находилось не более трети их зарегистрированного населения. С точки зрения МВД, это означает, что люди на самом деле живут дома или где-то еще, а в пункты временного размещения приходят только за гуманитарной помощью. Кроме того, при проверках милиционеры задержали нескольких человек, находившихся в розыске, и выявили многочисленные нарушения со стороны администрации.

Правозащитники называют милицейские мероприятия в ПВР зачистками и полагают, что власти Чечни «ставят вопрос с ног на голову», говоря о формировании в общежитиях беженцев неблагополучной социальной среды. «Точно так же ликвидировались палаточные лагеря чеченских беженцев в Ингушетии, -- говорит один из руководителей правозащитного центра «Мемориал» Александр Черкасов. -- Эти мероприятия диктуются не заботой о людях, а желанием привести реальность к каким-то нормативам. Например, что беженцев быть не должно. Переселенцы -- это свидетельство неблагополучия. Пока есть ПВР, есть люди, у которых нет жилья. Но проблема останется, даже если ПВР ликвидируют. В них действительно очень много людей. В последние годы там появились еще беженцы с гор, которые приходят на равнину -- как раз в общежития Грозного и Гудермеса».

Правозащитники надеются, что на ситуацию с чеченскими пунктами временного размещения обратит внимание международная общественность. И зачистки, начатые по инициативе Рамзана Кадырова, будут прекращены точно так же, как его недавняя попытка свернуть работу в Чечне «Датского совета» в связи с публикацией в одной из газет Дании скандальных карикатур на пророка Мохаммада. Переселенцы внутри Чечни находятся, с точки зрения правозащитников, в гораздо более сложной ситуации, чем, к примеру, ингушские вынужденные переселенцы из Пригородного района Северной Осетии. «Осетино-ингушский конфликт хотя бы имеет свое «административное отражение» в обеих республиках, так или иначе заинтересованных в его решении, говорит Александр Черкасов. -- А в Чечне есть только один субъект власти, фактически никому неподконтрольный».

Правозащитники напоминают, что при расселении чеченских палаточных лагерей в Ингушетии людям предлагали сменить их палатки на жилье по конкретным адресам, по которым на самом деле располагались руины либо постройки, занятые другими семьями. Кстати, Светлана Ганнушкина предполагает, что нынешние проверки пунктов временного размещения в Чечне проводятся с целью освободить эти общежития «как единственные восстановленные здания» -- например, для того, чтобы перевезти туда чеченских беженцев, все еще остающихся в соседней Ингушетии. По официальным данным, их около 38 тыс. -- как раз вчера должна была завершиться их очередная перерегистрация. Возвращаться домой большинство из них не намерено. В случае, если федеральные миграционные власти все же предпримут очередное переселение этих людей в Чечню, Россия, по словам г-жи Ганнушкиной, грубо нарушит взятое на себя обязательство помочь этим людям адаптироваться на выбранном ими новом месте жительства.

Между тем другие эксперты находят, что премьер Чечни может быть отчасти прав. «К сожалению, в России специальные исследования на эту тему не ведутся, хотя наша меняющаяся ситуация позволила бы получить уникальные результаты, -- сказал «Времени новостей» заведующий отделом клинической психологии Центра психического здоровья Российской академии медицинских наук профессор Сергей Ениколопов. -- К сожалению, на такие исследования нет заказа ни со стороны государства, ни со стороны общественных фондов. Но, опираясь на зарубежный опыт, в частности на исследования, которые много лет велись в лагерях палестинских беженцев на Ближнем Востоке, можно сказать, что люди в этой ситуации делятся на две основные категории».

Первая группа, по словам Сергея Ениколопова, занимает социально активную позицию. В том числе и поэтому лагеря беженцев часто являются питательной средой для появления участников вооруженного сопротивления, боевиков и террористов. «Многие палестинцы, жившие в лагерях беженцев раньше, давно уже уехавшие в Европу, получившие там образование и работу, до сих пор говорят, что готовы в любой момент ехать воевать», -- рассказывает психолог. При этом активность, по его словам, не обязательно деструктивна: «У многих она вполне «легально» выражается в более активной гражданской позиции, в стремлении и умении добиваться поставленных целей, обязательно построить свой дом, любой ценой «вытолкнуть» детей в университет».

Но существует и вторая категория, более пассивная, привыкающая жить в условиях постоянной помощи со стороны. «Это широко обсуждаемый вопрос -- до каких пределов должна простираться помощь людям, попавшим в такую тяжелую ситуацию, -- говорит Сергей Ениколопов. -- В психологии есть такое понятие -- «обученная беспомощность». Фактически человек отучается от активного поведения. Его все время бьют по рукам, и в результате когда ему предлагают самостоятельно позвонить по телефону, он начинает выяснять, не помогут ли ему снять трубку и набрать номер. Сроки привыкания для лагерей беженцев не вычислялись, но по опыту наблюдений за заключенными известно, что полное привыкание к режиму наступает через пять-семь лет».

По словам ученого, количественное соотношение групп, выбирающих первую или вторую модель поведения, неизвестно. «Но, как ни парадоксально, Кадыров отчасти прав. Хотя, конечно, следует иметь в виду, что среди беженцев есть люди, возвращению которых к нормальной жизни мешают вполне объективные обстоятельства. И при расформировании пунктов временного размещения надо четко знать, что людям взамен этой временной крыши над головой могут быть предложены дома и рабочие места».