В Москве в СК «Олимпийский» в эти дни проходит чемпионат Европы по спортивной борьбе. Корреспондент «Времени новостей» Ольга ЕРМОЛИНА побеседовала с трехкратным олимпийским чемпионом по греко-римской борьбе, депутатом Госдумы Александром КАРЕЛИНЫМ.

-- Как вы оцениваете то, что к руководству многих российских спортивных федераций приходят люди из политики или бизнесмены?

-- Я расцениваю эту тенденцию, как пагубную для всего российского спорта. На мой взгляд, руководить любым делом должны профессионалы.

-- Почему в таком случае вы отказались от предлагаемых должностей в российской Федерации спортивной борьбы, тем более что там грядет основательная перестройка?

-- У меня был непростой разговор с президентом ФСБР Михаилом Мамиашвили. Когда он сказал, что, отказавшись от поста вице-президента создаваемого союза, я ставлю под сомнение доверие к нему. На это я ответил, что даже спустя шесть лет после того, как я закончил спортивную карьеру, мне вполне достаточно статуса самого титулованного борца прошлого столетия.

-- Но разве у вас не возникало желания на международном уровне влиять на политику в вашем виде спорта?

-- А я никогда от своего влияния не отказывался. Но я не приемлю влияние ради влияния, только ради того, чтобы мне приписывалось авторство каких-либо изменений в правилах международной федерации. Недавно я был в Белграде. Ездил туда на борцовский турнир, и у меня там состоялась встреча с бывшим президентом Международной федерации борьбы Миланом Эрцеганом, которому 100 лет. Так вот из сорока минут мы тридцать проговорили о том, насколько его беспокоят изменения в правилах борьбы. Их частота, хаотичность. За свою бытность в команде и за шесть лет, что я вне сборной, правила в спортивной борьбе претерпели 20 радикальных изменений, включая форму судей, форму поединка, критерии оценки. И результат -- вот сегодня вместо двух тысяч новосибирских болельщиков на чемпионат Европы в Москву приехало от силы человек семьдесят. Отказались наши жены, пояснив, что они не хотят ехать и не понимать, что происходит на ковре. Их удручают эти пиджаки, в которые обрядили борцовских рефери. С чего это было скопировано? С дзюдо. Хороший вид спорта, но другой. Когда телевидение стало активно вмешиваться в спорт, его роль стала очевидной, в том же дзюдо для того, чтобы ввести синие кимоно вместо второго белого, дискуссия велась несколько лет. Настолько консервативен этот вид спорта и дорожит традициями. А в борьбе все безалаберно и безответственно. И этим мы убиваем борьбу, интерес зрителя к ней.

-- Но нет ли в вашей позиции противоречия? Мнение самого титулованного борца наверняка не было бы проигнорировано, но вы не входите в международные организации.

-- Должна быть процедура -- все предложения должны исходить от национальной федерации. Если вы думаете, что я не прихожу в Олимпийский комитет России, не присутствую на заседаниях федерации борьбы, не участвую в мозговых штурмах, так это не так. Но дело в том, что нас в международных федерациях никто не слышит. И что? Прийти устроить мятеж или сидячую забастовку?

Я никогда не думал, что для того, чтобы быть услышанным в ФИЛА, надо продвигаться куда-то вверх по карьерной лестнице. Вы что, всерьез думаете, что если заменить фамилию Мамиашвили, который является нашим представителем в международных организациях, на фамилию Карелин, что-то изменится? Я в этом не уверен, поскольку для того, чтобы что-то изменить, надо всех других объединять и убеждать, что я и пытаюсь делать на практике. Вы видели, какой зал в «Олимпийском», сколько зрителей пришло? А в Новосибирске, где мы проводим детский турнир по борьбе, трудно представить, чтобы были пустые места на трибунах. На турнир детей зал забивается «под ноздри». Да еще милиционеров бьют, которые не дают пройти. Поэтому я считаю, что начинать надо с себя, показывать пример, как нужно делать, и готов сотрудничать с другими.

-- Почему, на ваш взгляд, в спортивной борьбе проводится такая непродуманная политика?

-- Я считаю, что это попытка руководства ФИЛА угодить кому-то.

-- Кому, президенту Международного олимпийского комитета Жаку Рогге, чтобы не быть исключенным из олимпийской программы?

-- Это тоже надуманно, часть стереотипа. Я лично считаю, что все делается для того, чтобы убедить всех, как мы хороши. Измениться до неузнаваемости, чтобы быть кому-то приятным, стать милыми. Не показать красоту нашего вида спорта в его первозданности, а укоротить брючки, покрасить носочки. Угодить публике, при этом абсолютно не учитывая ее интересы. Все те решения, которые сейчас принимаются ФИЛА, -- это умозрительные вещи, оторванные от повседневности, от реальной жизни. Вы знаете, к примеру, что в Германии, единственной стране, где существует борцовская бундеслига, то есть проводится регулярный чемпионат по борьбе, на детских и юношеских турнирах отказались от новых правил ФИЛА, потому что они опасны и губительны для детского спорта. В существующих правилах прием «обратный пояс» нельзя применять.

-- Но это же был ваш коронный прием, вы же сами защищали диссертацию по этой теме.

-- Я защищал, но не предлагал это детскому спорту. Ввести обратный пояс в современную систему правил -- это все равно, что сказать боксерам: пробейте друг друга, а мы посмотрим у кого челюсть крепче. Я был на турнире в Перми, приехал на шесть часов. Так вот за это время я увидел четыре травмы. Всего их было восемь. Шесть из них тяжелейшие -- переломы, вывихи, разрывы связок. И это борются члены национальных команд разных стран. Взрослые. Так как можно обрекать на это детей? Поэтому мы и свои детские турниры проводим по старым правилам. Действуем. А быть послом для чего? Нужно объединяться представителям стран, которые действительно болеют за дело, которые заинтересованы изменить существующее положение дел. А у нас только в кулуарах все братья, жмут руки, обнимаются, а на деле все ограничивается лишь заинтересованностью отдельных стран в представительстве в международных организациях.

-- Вы нашли для себя объяснение, что произошло в Сиднее шесть лет назад?

-- Я сумку разобрал через полтора года после Олимпиады. Когда говорят, что время лечит, -- ерунда. Я до сих пор не знаю, что говорить по этому поводу, да и не хочу. 300 человек приехало из Новосибирска в далекую Австралию поболеть за меня, дурака. Сегодня я четко понимаю тогдашнее свое состояние, мне не хватило свежести восприятия. Но даже спустя шесть лет после Олимпиады я не могу себя за это оправдать. Я плакал тогда. И под трибуну пришел мой отец, который впервые прилетел поболеть за сына на Олимпиаду. Он подошел и говорит: «Чего ты разревелся, как баба? Я матери позвонил, сказал, что ты живой. Что, умер кто-то? Суета сует все это». Философ мой папа. Хотя всю жизнь и проработал водителем грузовика.