Это событие последнего десятилетия жизни Советского Союза вошло в новейшую историю как одно из наиболее трагичных в нашем недавнем прошлом. В то же время за оба десятилетия практически не было непредвзятого освещения главных для осознания аварии вопросов -- что именно произошло на 4-м блоке Чернобыльской АЭС и как это могло быть предотвращено до возникновения аварийной ситуации, а особенно в ходе ее развития.

Ведь многие люди до сих пор считают, что в Чернобыле произошел атомный взрыв -- с классическим «грибом», как при бомбежке Хиросимы и Нагасаки или при испытаниях ядерного оружия. Раз Чернобыльская станция -- атомная, то и взрыв на ней мог быть только атомным. В качестве его причин преподносили различные экзотические версии -- разлом почвы под реактором, воздействие таинственных полей и даже козни КГБ (по типу взрывов в Москве жилых домов).

В действительности же на 4-м блоке произошел не ядерный, а паро-газовый взрыв. Точнее говоря, это был прорывной выброс пара и продуктов воспламенения из корпуса реактора, разрушивший его верхнее покрытие, а также часть крыши и стен энергоблока.

Изложение сложных технических вопросов должно быть понятным и домохозяйке без инженерного образования. Так вот, событие на реакторе 4-го блока явилось аналогом (конечно, в миллиарды раз сильнее) взрыва нагреваемой кастрюли-скороварки, на которой оказался закрытым предохранительный клапан выпуска пара на ее притертой крышке. Только здесь «скороварка» оказалась диаметром 12 и высотой 7 метров. И в место овощей в ней было 120 тонн тепловыделяющих элементов (трубок, заполненных ураном). А нагрев ее осуществлялся не от наружной конфорки домашней плиты, а изнутри -- за счет энергии деления ядер урана, которая и использовалась для парообразования из протекавшей в трубопроводах через активную зону реактора воды.

Процесс теплообразования в реакторе управляется опусканием в него комплекса стержней-поглотителей, которые перемещаются вверх-вниз в вертикальных каналах вручную или автоматически, изменяя мощность до заданного значения или -- при необходимости -- аварийной остановки реактора.

В злосчастный день 25 апреля 1986 года реактор 4-го блока, нормально работавший после монтажа уже третий год, должен был заглушаться для планово-предупредительного ремонта. Но в эту рутинную операцию оказался «подвешен» эксперимент по внезапному отключению пара от турбогенератора, вырабатывающего электрический ток для выдачи в промышленную электросеть, а также на собственные нужды энергоблока (подача воды, управление стержнями реактора и др.)

Вот тут в роли эксперимента-домохозяйки с ее запаянной скороваркой оказался иногородний электрик из Ростова, не обладавший необходимыми познаниями в энергетике атомного реактора.

Суть эксперимента сводилась к замеру времени падения напряжения при так называемом выбеге генератора, внезапно оставшегося без своей движущей силы -- подачи пара на его турбину, -- насколько хватит этого плавно снижающегося напряжения для обеспечения агрегатов данного конкретного блока.

Такой изыск имел бы практическое значение для функционирования тандема «реактор--турбогенератор» в единственном экземпляре на каком-нибудь удаленном острове типа Св. Елены, где больше нет никаких источников электроэнергии. В реалиях функционирования Чернобыльской, как и любой другой, АЭС все ее генераторы коммутированы и друг с другом, и с соседними поставщиками электроэнергии в регионе, а также обеспечены наличием у каждого из них резервного дизель-генератора. Т.е. эксперимент был совершенно неактуален -- ни для руководства, ни для коллектива станции.

Тем не менее автор этого нужного лишь ему эксперимента, составив программу электрической части, энергично обошел несколько должностных лиц управления Чернобыльской АЭС и получил согласительные визы от занятых людей, не вникших в суть вопроса. Директора станции он вообще миновал, отдел ядерной безопасности (был в штате и такой!) -- тоже, и что особенно значимо -- всех начальников дежурных смен, на одну из которых выпадала реализация этой авантюры. А в ней было предусмотрено -- невозможно поверить, но это факт, выясненный при расследовании, -- отключение всех защитных устройств реактора от выхода его на угрожающие режимы работы (чтобы электрическая часть эксперимента была «чище»).

Если бы хоть какая-то информация об этой затее дошла до Москвы -- до Минэнерго, а тем более до коллектива разработчиков реактора под руководством академика Николая Доллежаля, -- безусловно, роковой эксперимент был бы запрещен.

Удивительно, что в то недемократическое время на станции не сработали ни партком, ни профком, ни легендарный КГБ, представительство которого на таком объекте повышенной опасности по определению должно было стать «всевидящим оком».

А потом уже заработали совпадения случайностей, увы, в основном негативных. Их, как правило, не учитывают ни кабинетные расследователи, ни работники прокуратуры, но хорошо знают адвокаты и страховые специалисты. Это форс-мажор, который нигде не прописан, но его никогда нельзя исключить на 100%.

Так, эксперимент первоначально назначался на середину дня пятницы. Тогда на местах -- и в Чернобыле, и в Москве -- были многие должностные лица, которые даже коротким телефонным звонком могли уяснить тревожную перспективу и отреагировать на нее. Но по требованию «Киевэнерго» выведение 4-го блока из работы (а значит, и начало эксперимента) было отложено из-за потребностей восполнения энергетического баланса в регионе -- кто-то из других поставщиков не сработал. И выполнение этого дурацкого эксперимента досталось ночной смене, когда все начальники уже находились у телевизора или на дачах, а старшим инженером управления реактором оказался 25-летний специалист, не имевший достаточного опыта в работе с ним и ни разу до этого дня не участвовавший в его остановке (заглушении). И потом ведь в субботу многое делается не качественнее, а «побыстрее»...

К сожалению, весь состав смены не сумел своевременно проанализировать состояние реактора сразу после начала эксперимента -- прекращения подачи пара на турбогенератор. Поэтому включение аварийного опускания поглотительных стержней опоздало буквально на несколько десятков секунд. Большинство стержней застряло в уже деформированных избытком температуры и давления каналах. На это, кстати, наверняка повлияло то обстоятельство, что заступившая ночная смена не была предварительно информирована о содержании программы эксперимента. С ней не провели элементарного розыгрыша по действиям при возможных осложнениях в реакторе. А тренажера, объединяющего основные рабочие места и органы управления энергоблоком, тогда не существовало...