Борьба с ксенофобией и экстремизмом в России становится гибридом самопиара властей (в том числе с прицелом на преемника Путина как якобы единственной альтернативы угрозе прихода к власти в стране ярых националистов) и попыток изобразить действительную борьбу с проблемой. Хотя разговоры о том, что Россия и в советские времена, и после распада СССР оставалась достаточно ксенофобской страной с большим зарядом бытовой ненависти представителей одних народов к другим, по-прежнему вызывают бурю возмущения патриотически настроенных граждан, политическая конъюнктура заставила Кремль заняться этим злом.

Генпрокуратура как по команде (хотя почему «как», именно что по команде) вдруг начала переквалифицировать преступления по национальному признаку из «бытового хулиганства в проявление «межнациональной вражды». Но не «разжигание межнациональной розни», как тонко подмечено в приговоре по делу напавшего на московскую синагогу Копцева. Общественная палата разработала комплексную программу по борьбе с ксенофобией.

Среди предложений, прозвучавших на пленарном заседании Общественной палаты, есть одно крайне важное и очень спорное. Речь идет о том, чтобы ввести самоцензуру в средствах массовой информации и «не давать слова экстремистам» -- по образу и подобию того, как некоторое время назад руководители некоторых московских изданий договорились не давать слова террористам. Правда, террористам и без джентльменских соглашений начальников СМИ давать слово нельзя: за это средство массовой информации после двух предупреждений можно закрыть по закону.

Увы, эта идея, вполне понятная с точки зрения антинационалистического пафоса, совершенно бессмысленна в нынешней российской политической ситуации. Ввести какую бы то ни было самоцензуру в условиях государственной цензуры, негласно существующей как минимум на всех общенациональных телеканалах, просто невозможно. Потому что все равно не руководители СМИ, а власти будут определять, кто именно те самые экстремисты, которым не следует давать слово.

Есть и наглядные свежие примеры перед глазами. Еще вчера Дмитрий Рогозин и проект «Родина» были удачной кремлевской политтехнологической «фишкой» для оттягивания голосов у коммунистов, а уже сегодня г-н Рогозин у нас, оказывается, экстремист и националист. Хотя его публичные высказывания перед думскими выборами 2003 года мало чем отличались от тех видеороликов, которые и похоронили (может быть, только на время) политическую карьеру этого мужчины.

Стратегическое противостояние экстремизму и ксенофобии в принципе не может быть использовано как предмет тактической борьбы власти за самосохранение. Тогда это не просто подмена понятий и сути, это еще и гарантия того, что такая борьба заведомо окажется безрезультатной. В нынешних российских условиях какие бы то ни было обязательства СМИ в области самоцензуры будут выглядеть лишь как очередной «прогиб» перед властью.

Если же разбираться в запрете по существу, то и тут не все столь однозначно. В России нет общества, а потому нет общественной реакции на резонансные проявления терроризма или экстремизма. После трагедии Беслана власть по всей стране спешно организовывала митинги в поддержку президента, тогда как после взрывов в Мадриде 200 тыс. испанцев сами вышли на улицы, чтобы протестовать против терроризма. Более того, испанцы сразу же сменили власть, отказавшись голосовать за правое правительство.

От того, что мы не будем показывать по телевизору «экстремистов» или писать в газетах об очередных актах насилия против людей иного цвета кожи и «нетитульной национальности», существа, совершающие подобные действия, не станут добрее. Молодежь, пополняющая ряды фашиствующих группировок, не смотрит тех ток-шоу по главным телеканалам и не читает тех газет, для которых предлагается идея самоцензуры.

Поэтому средствам массовой информации в России всего лишь надо исполнять свой профессиональный долг в рамках закона. То есть называть вещи своими именами и давать слово каждому, кто не объявлен вне этого самого закона по решению суда.

Мы помним, как тогдашний премьер-министр Виктор Черномырдин чуть ли не в прямом эфире вел переговоры с террористом Шамилем Басаевым, чтобы басаевские головорезы освободили заложников в больнице Буденновска. Помним знаменитую черномырдинскую фразу: «Шамиль Басаев, говорите громче!» Задачей прессы было показывать и рассказывать, как власть пыталась освободить заложников. Задачей власти, так до сих пор, увы, не выполненной, было поймать и уничтожить террориста. От того, что шамили басаевы станут говорить тише или не будут выступать в СМИ вовсе, проблема никуда не денется. То же касается и ксенофобии.