Наверное, этот текст следовало бы озаглавить с казенной пафосностью -- «Возвращение мастера». Однако специалистам хорошо ведомо творчество потаенного авангардиста типичной судьбы. Учеба во ВХУТЕМАСе (ВХУТЕИН в 20-е годы), обвинение в формализме в 1946-м (из члена МОСХа его переводят в кандидаты, и это еще удача!), несколько квартирных выставок, пара официальных в непредназначенных для них местах, смерть в июле 1980-го, незамеченная по причине Московской олимпиады. И запоздалый интерес к художнику уже в годы перестройки. Но интерес скромный, существовавший лишь в профессиональной среде.

И едва ли ставки Семенова-Амурского сильно поднимут выпущенный в конце прошлого года издательством Agey Tomesh в серии «Новая история искусства» его альбом (насколько роскошный, настолько же бессмысленный -- четырехстраничный вступительный «темный» текст Саши Балашова, а дальше просто репродукции) и открывшаяся только что выставка в Мемориальной квартире Святослава Рихтера на Большой Бронной. Книга слишком дорога, а рихтеровские апартаменты, хотя имеют музейный статус, являясь филиалом ГМИИ им. А.С. Пушкина, туристической достопримечательностью не стали. И сделана экспозиция не самими музейщиками, а учеником Семенова-Амурского художником Игорем Шелковским, привезшим из Франции (Шелковский эмигрировал в 1977 году) два десятка работ учителя из своей коллекции.

Может, даже лучше, что он стал инициатором выставки, -- насыщенные по цвету, динамичные, композиционно «изломанные» листы Семенова-Амурского (тот от бедности рисовал маслом на бумаге) заправлены в белые «пупырчатые» рамы. Придуманные и изготовленные Шелковским, они вторят конструктивным геометризованным объектам художника, хранящим память о русском авангарде и одновременно об утопическом техницизме эпохи НТР. Лирическая эмоциональность живописи тут уравнена концептуальной строгостью обрамления -- и это делает всю экспозицию, несмотря на то, что она разнесена по нескольким комнатам, удивительно цельным артефактом.

Между тем сами вещи Семенова-Амурского едва ли требуют ухищрений из арсенала современного искусства. (А Игорь Шелковский, несмотря на декларируемую им консервативность, без сомнения, звезда отечественного contemporary art, друг и коллега Дмитрия Пригова и Бориса Орлова, в 70--80-е годы, уже во Франции, издатель журнала о неофициальном русском искусстве «А-Я», до сих пор бесценного источника информации.) Картины Семенова-Амурского -- с их предельно условными сюжетами («Два приятеля на тропинке», «Желтый лес», «Горный пейзаж со всадником» и т.д.), философической абстрагированностью от натурной достоверности («Природа для меня не натурщица, а подсказчица», -- говаривал художник), увлеченностью прежде всего резкими и нервными ритмами цвета, вступающими порой в самые неожиданные и драматичные соотношения («Забудь обо всем и рисуй подсознательно. Как можно больше «капризных случайностей» -- еще один тезис) -- эти картины существуют как бы вне времени, в ином пространстве, поверх течения обыденности, хоть именно житейская тривиальность изображается на них.

Но как? Один из любимых мотивов -- так называемые «типажи», лица на фоне пейзажа или интерьера, причем очень часто в качестве последнего выбирается мастерская скульптора с его произведениями. Однако сами эти головы-«типажи» необычайно скульптурны, они словно грубо вырублены топором из деревянной колоды, они похожи на каких-то языческих истуканов. В картинах Семенова-Амурского дышит мистическая архаика, но это не эллинистическая гармония, а первобытный хаос. Несмотря на удивительную притягивающую красоту этих небольших, но ярких листов.

Так вот эта отъединенность художника от сегодняшней реальности и не дает произнести банальности типа «Возращение мастера». Линейные передвижения во времени чужды этой странной своеобычной поэтике. Семенов-Амурский никуда уходил, чтобы возвращаться. А то, что до сих пор лишь профессионалы следят за его присутствием в нашей культуре, -- так что ж?! Давно сказано, что мы ленивы и нелюбопытны.