Три двери -- по центру, а также у левых и правых кулис -- вот и все декорации. Оформлявший «Случай» Борис Валуев максимально освободил пространство молодежи театра «Сатирикон», для которой Мариной Брусникиной поставлен этот спектакль, чтобы было где прыгать, бегать, плясать и ходить на руках. Нет, еще есть единственный стул, на который персонажи по очереди присаживаются на минуточку, чтобы затем вскочить и снова куда-то помчаться. Они все страшно торопятся, и режиссер, спрессовывающая классическую пьесу в двухчасовое представление без антракта (отпустишь зрителя в буфет -- нарушишь темп), и актеры (все тараторят с бешеной скоростью, и если учесть, что у молодых людей каша во рту, то это испытание для публики). И весь этот спектакль в фактически пустом, свободном пространстве получился не о двух придуманных Гольдони влюбленных парочках (пленный французский офицер, все богатство которого -- титул, и единственная дочь очень обеспеченного голландца преодолевают сопротивление папочки, желающего дочери лучшего жениха; давно поладившие друг с другом слуга и служанка просто комически переругиваются), но вот об этом курсе, недавних студентах Школы-студии МХАТ, которые осваиваются в «Сатириконе». У Гольдони пьеса, кстати, называлась «Забавный случай». Здесь -- просто «Случай» и все.

Они ужасно хотят стать совсем-совсем своими. И образец для них для всех, конечно же, «Труффальдино из Бергамо». Они с удовольствием танцуют (перед спектаклем устроена прямо-таки танцевальная увертюра, где намечаются хитросплетения сюжета, и далее то тот, то другой персонаж то и дело начинает приплясывать), но там, где нынешний худрук «Сатирикона» проявлял абсолютную виртуозность, его питомцы удовлетворяются элементарной эстрадной подтанцовкой. В их интонациях, жестах то и дело проскальзывают «приветы» из знаменитого фильма. Но вот что важно -- эти «цитаты» для этих актеров неорганичны.

Для них органична более прямая работа, более грубая буффонада. Они бегают по сцене и все время врезаются в двери -- и это у них получается хорошо: с налету, не притормозив, открывают их лбами, носами, коленками -- и в кулисах, куда они скрываются затем, раздается такой звон, будто упал шкаф с кухонной посудой. (Эта блестящая шутка режиссера в спектакле повторяется раз десять.) Возвращаются залепленные пластырем, в гипсе, старательно изображающие хромоту -- и количество увечий все увеличивается, так что к финальной свадьбе группа персонажей выглядит как снимок жертв автокатастрофы после оказания первой помощи.

Понятно, что режиссер знает все про Гольдони и итальянскую комедию вообще (следы этого знания можно обнаружить в намеренном обыгрывании условности театра -- выйдя через дверь, персонаж торжественно возвращается в пустом пространстве рядом с нею, в отдельных «вставных» шуточках, очень осовремененных, так, голландский откупщик, придя в ярость, вдруг начинает двигаться как борец сумо). Но это знание ничем не помогает актерам.

Когда они играют слуг (Марина Дровосекова и Антон Егоров) -- да, отсвет «Труффальдино» лежит на них, но в общем и в их природную -- более простую -- жизнерадостность можно поверить. Когда же им достаются «благородные» роли -- нет, не получается.

Как там у Жванецкого? Не умеют наши люди говорить «мне в Париж по делу срочно»? Нет, вот этому научились, разучились другому. Девушка не может сказать молодому человеку, что он обижает ее, даже теоретически предположив, что она может принадлежать ему прежде, чем выйдет за него замуж. Жаннина (Елена Кутырева) так хлопает ресницами, так ухмыляется, так подрагивает бедрами, что кажется, будто, произнося эту отповедь, она над офицером (Алексей Бардуков) просто издевается. И ведь ломается не просто стиль, ломается сюжет: если нравы столь просты, что ж огород городить, все явно могут быть счастливы по своим понятиям еще в первые десять минут спектакля. А в остальные сто десять минут можно было бы устроить дискотеку.