Отчитываясь за проделанную работу, культурные ведомства гордятся отмеченными юбилеями и проведением фестивалей русской культуры за рубежом. Меж тем в стране постоянно ухудшается интеллектуальный климат. В прошлом году в Москве закрыт Музей кино -- место, где молодые люди изучали историю мировой культуры. Ни одного российского фильма не было в конкурсе Берлинского фестиваля и, возможно, не будет и на Каннском. Сельские клубы и библиотеки, переданные на баланс местных властей, закрываются. С прошлого года, по данным Всемирной организации интеллектуальной собственности, Россия больше не входит в первую двадцатку стран по количеству регистрируемых научных открытий и изобретений.

О том, чем обернется для страны нынешнее состояние культуры, нашему обозревателю Алене СОЛНЦЕВОЙ рассказал социолог культуры, главный редактор журнала «Искусство кино», член президиума Совета по культуре и искусству при президенте РФ Даниил ДОНДУРЕЙ.

-- Двухлетняя бесплодная истерика вокруг Московского музея кино с участием всей прессы, мирового интеллектуального сообщества, многих великих режиссеров и даже канцлера Германии (говорят, не только Михалков, но и Шредер об этом беседовал с Путиным) закончилась полным фиаско. Уничтожением одного из самых активных учреждений развития отечественной культуры...

Значит, в ценностном балансе нашего общества что-то не складывается. Здесь явно мутируют какие-то болезни, более серьезные, чем энергетическое иждивенчество. Они связаны с представлениями российской элиты о том, что следует делать, а что нет. Сегодня дать большие деньги на премии участникам олимпийской сборной или рекламу с детства живущей в США Марии Шараповой -- важно. Это национальный приоритет. Из десяти известных миру ныне здравствующих россиян -- семь (!) теннисисты. Довольно унизительно для страны, претендующей на значимую роль в мировой цивилизации.

-- Да, в области поп-культуры у нас нет имен, которые мы могли бы выставить на мировой рынок, но если обратиться к высокой культуре -- такие бренды, как Большой театр, Мариинка, Эрмитаж, почитаемы и у нас и за границей и, по-моему, не могут пожаловаться на невнимание государства и бизнес-сообщества...

-- Все, что вы назвали, -- бренды и институции, созданные задолго до ХХ века. Это результат гигантских амбиций и инвестиций Российской империи, свидетельствующий о том, что она была не слабее британской или австро-венгерской. Но ведь и российские произведения первой трети минувшего века, особенно периода «Великой утопии», воспринимаются как мировые шедевры. История человечества без российского классического и авангардного искусства немыслима. А вот отечественная массовая культура, за исключением водки, никогда не была конкурентоспособна. Другое дело -- уникальные и дорогие образцы, тут у нас всегда были шансы.

Известно, что самые большие деньги в будущем будут зарабатываться не на нефтедобыче и транспортировке газа, а на инвестициях в досуг, на освоении свободного времени и на виртуальных продуктах. Тут всегда требуются оригинальные идеи, бесконечные проекты, океан креативных разработок. Вот где мы -- при другой культурной политике -- могли бы быть востребованы, умело осваивать мировые бюджеты.

-- Почему же этого не происходит?

-- Культура в последнее время изъята из сферы актуальности. Никто никогда не заикается, что главные драмы нашего развития -- от превратных представлений народа о сути происходящего до недоверия всех ко всем, от морального попустительства до тотальной коррупции -- разыгрываются именно в сфере национальной культуры.

Находящиеся у власти экономисты и юристы поголовно убеждены, что культура -- это зона развлечений, отдыха, пусть иногда и художественного. И непременно сфера удовольствия. Развитие экономики, социальных отношений, политической системы -- это, в их голове, в одном месте, а культурные "услуги" -- в другом. Им не смогли объяснить, что в каждой бизнес-сделке, в любом проекте и осознанном действии составляющая культуры -- того, о чем думает человек, как он понимает жизнь, -- огромна. Вклад культуры в процветание или стагнацию системы ничуть не меньше, чем макроэкономической политики. И воздействие ее долговременнее. Именно массовая культура (телесериалы, ток-шоу, документальные и игровые фильмы, новости, популярные книги, тексты юмористических передач, рекламные и музыкальные клипы, анекдоты, культурные герои и т.п.) формирует взгляды людей "на все и вся" -- восприятие их собственного существования, чужого богатства, общего прошлого, надежд на будущее. Она направляет и контролирует наши мотивации в каждом конкретном действии. Мы просто не научились это воздействие измерять.

Не нужно тонкого тестирования воздействия нынешней культуры, чтобы зафиксировать: здесь у нас опасные сбои. Они же -- экономические. Не только телепрограммы -- "Пусть говорят!", "Чрезвычайные происшествия", "Максимум", "Чистосердечное признание", "Честный детектив", "Криминальная Россия", но и суждения экспертов и звезд, сюжеты сценариев и романов, тексты песен и статьи в газетах каждый день убеждают граждан, что они живут в стране, невероятно терпимой к насилию и беззаконию. Три из четырех, точнее, девять из каждых десяти сериалов и игровых фильмов (редкие экранизации классики -- не в счет) призывают соотечественников не быть честными и порядочными, а иностранцев -- не инвестировать средства в нашу страну. В результате 62% всех хозяйственных преступлений здесь направлены против родных фирм -- тех, в которых сами злоумышленники работают, получают средства к пропитанию! Какой тут может быть благоприятный климат для бизнеса?

Видимо, поэтому у нас действует негласный запрет на то, чтобы хоть как-то связывать содержание нашей культуры с перспективами удвоения ВВП. Лучше вообще никогда не обсуждать эту тему. Даже не упоминать ее. Ведь иначе придется разрушать давно сложившиеся отношения и рынки.

Понятно, когда искусствоведы А. Соколов и М. Швыдкой говорят о вверенной им сфере в привычном ведомственном ключе: вот, начали реконструкцию Большого и Мариинского, завершили -- Новосибирской оперы, отпраздновали 60-летие Победы, возвратили в Россию монастырские колокола из Гарварда и прах Деникина, создали "Господ Головлевых" и "9-ю роту".

Как оценить состояние культуры? Количеством потраченных казенных и частных денег, проданными билетами, отремонтированными памятниками? Посмотрите на имена наших отечественных культурных героев. По итогам последних опросов первые места -- сразу же вслед за президентом -- занимают: Жириновский, Пугачева, Петросян и Галкин, а одним из главных событий минувшего года граждане России назвали развод Киркорова с Пугачевой. Конечно, это не ведомственные проблемы, вопрос стоит гораздо шире.

-- Неужели все так огорчительно?

-- Неплохо, конечно, обстоят дела в сфере исполнительского искусства: здесь наши звезды состыкуются с Западом, завоевывают призы на фестивалях и конкурсах. Получают высочайшие гонорары на главных оперных и балетных сценах мира. Но я говорю об авторской продукции в современных кино, драматургии, музыке, книгах, изобразительном искусстве. Ее нет или она не конкурентоспособна на международном рынке. Наши художники, за редчайшим исключением, не работают в пространстве актуальных содержаний. Они еще в этом качестве должны быть атрибутированы, представлены и проданы. Этот рынок ведь хитро устроен, он прекрасно осваивает неповторимость каждого, находит ему свое место и цену. И Пинтеру или Кабакову платят не меньшие деньги, чем Уэбберу или Донцовой. Это живой процесс -- расширяющееся пространство активно взаимодействующих коммерческой, классической, экспериментальной, мейнстримовской и других сегментов культуры.

Еще одна проблема. У нас сегодня слаб, истончается заказ на интеллектуальные практики. Они остаются в основном сферой самозаказа художника.

У этого культурного сбоя несколько негативных следствий. Авторская культура не только ослабевает сама, но и оказывается не в состоянии подпитывать и развивать массовую, предлагать ей для тиражирования новый взгляд, адекватные версии реальности. А без этого -- без соответствия представлений людей вызовам жизни -- нет никаких шансов сделать нашу экономику и нашу государственность конкурентоспособными в непрекращающемся геополитическом состязании за территории, рынки, международный статус. При том что конкурентоспособность -- единственная сейчас национальная идея России.

-- Но если авторская культура и успехи экономики так тесно связаны, как появились такие активные участники мирового рынка, как Китай или Индия, не имевшие высокой культуры в западном его понимании?

-- Да, Япония, Китай, Корея, Сингапур, Тайвань буквально во всем отставали от мировых лидеров в силу своих этнокультурных ограничений и протофеодальных запретов. Но когда они осознали, что без современных моделей развития, без политики открытых дверей и включения в мировой контекст вот-вот "отстанут навсегда", то именно через трансформацию культуры и идеологии обновили -- всего за тридцать лет -- свои цивилизации. Добились колоссальных успехов. Вот одно из свидетельств их действий. Все международные фестивали сейчас гоняются за фильмами, режиссерами, музыкантами из этих стран. Их произведения не только изысканные и в отличие от нас гуманистичные, последовательно и аккуратно адаптируют своих граждан к новым условиям жизни. Там научились сохранять свою уникальность и национальную идентичность через многомерное освоение чужого опыта. Там нет поиска внешних врагов. (По последним данным около 60% наших сограждан предпочитают "Россию для русских".) Марко Мюллер, директор Венецианского фестиваля, не может представить свою программу без китайских фильмов. А еще 15 лет назад все шутили, что есть хорошее кино, есть плохое, а есть китайское... Там нашли способы самосохранения, принимаемые и мировой и собственной элитой, а следовательно, и населением. Наша же некогда великая культура в своих нынешних произведениях по мировым, да и по советским меркам оказывается не креативна. Существует, за редким исключением, словно в закрытых смысловых -- цеховых и клановых -- гетто.

И если мы в ближайшие годы потеряем один из наших главных национальных ресурсов -- невероятную семиотическую сложность, образованность, изощренность и творческую хватку, произрастающую подчас из чего угодно -- из самих противоречий и заморочек российской ментальности, -- то потеряем тот уникальный культурный «чернозем», на котором тысячу лет произрастает российский цивилизационный потенциал. В виртуальном мире будущего ракеты "Тополь-М" не сохранят нашу страну великой державой.

Гостям, приезжающим в сегодняшнюю Москву, я не могу показать ничего отдаленно приближающегося по своей значимости к дому Мельникова, клубу Русакова или профсоюзному комплексу Карбюзье. Пятнадцать лет беспрецедентных возможностей, миллиарды долларов, вложенных в строительство столицы, армия потенциальных инвесторов и... ни одного талантливого дома. Ноль. Что это значит?

-- Вы не преувеличиваете размер бедствия?

-- Да, в Москве проходит огромное количество фестивалей, театры полны, киноиндустрия расцветает, выставки со всего мира. Все доступно, по крайней мере в столицах. Чем вы недовольны, спросят меня? Отвечу: мы перестали создавать новые идеи, культурные образцы мирового значения. Конечно, у нас есть очень талантливые художники всех возрастов, есть достаточное количество милых, интересных произведений. Но почему так мало открытий? Молодые, конечно, быстро встраиваются в массовую культуру, бегут делать сериалы, развлекательные форматы, пиар-компании. Подчиняются законам хороших продаж. Это естественно. Есть огромный выбор, а значит, и искушения. Понятно, почему Земфира, Гришковец, Литвинова, Серебренников так быстро помещаются поп-культурой в особые зоны гламурного успеха. Но почему большинство начинающих художников так безропотно и пошло воспроизводят содержательный заказ десятилетней давности? Почему здоровая энергия отрицания недавних ценностей молодыми людьми не приводит к столь необходимому сегодня всем нам восстанию смыслов?

В результате массовая коммерческая культура не только содержательно не обновляется все годы реформ, как это происходит в других странах, где она питается культурой некоммерческой, но и даже места для нее не оставляет. И уже не только шедевр -- "Настройщик", но и "Возвращение", "Коктебель", "Гарпастум", «Четыре» идут в двух кинотеатрах на одном сеансе в день. И это в 14-миллионном (столько сейчас реально проживают в Москве) мегаполисе! Авторские произведения не могут собрать зрителей. Критики делают вид, что такие фильмы существуют, а они исчезают с экранов без всяких запретов через несколько дней после премьеры. Уже нет достаточно образованных для этого зрителей!

Роль универсального критерия сейчас играет коммерческий успех -- количество проданных билетов. Или, что еще страшнее, величина рейтинга, как единственного измерителя значимости культурного блага. И так как искусство продается очень плохо -- ему не остается места. Оно незаметно вымывается из сферы публичности. Проще с изобразительным искусством или филармонической музыкой, они всегда существуют для нескольких тысяч человек. И при советской и при антисоветской власти тут просто не бывает больше публики. Действует другая -- немассовая -- экономика. А вот качественное кино уже ушло даже из телевидения.

-- Да, теперь в прайм-тайм показывают отечественные сериалы, а голливудский мейнстрим, видимо как слишком "элитарный", только после полуночи...

-- У нас теперь гламур выполняет функцию искусства. Все переходные зоны между коммерческой и авторской культурой быстро стираются. В социалистическое время еще работал всесильный механизм престижности -- социальный и компенсаторный по своей сути. Культура неформально восполняла любые ущемления человека в общественном статусе. Хочешь быть элитой -- пойди и посмотри фильмы Бергмана и спектакли Театра на Таганке. Сегодня, когда есть банковские счета и перепродажа собственности, это мифологическое пространство естественным образом сморщилось, осталось уделом богатых. Обслуживает иные цели.

-- Однако после десятилетий работы этих советских механизмов мы имеем несколько поколений воинственно неграмотных людей, не принимающих нового, не способных учиться языкам чужим культур, миллионы дремучих ксенофобов, радующихся шуткам Задорного и Степаненко. Куда вся эта воспитанная публика делась, как только остановились механизмы дефицита?

-- Именно культурные матрицы позволяют или не дают модернизировать глубинные ценностные устои российской жизни, как не позволили, например, нашим реформаторам 90-х понять, что любые преобразования без их укоренения в идеологии, в мировоззрении миллионов -- без поддержки массовой культурой -- постройка на песке. Как и в эпоху Сперанского, и Витте--Столыпина. Сейчас такая же ситуация. Стоит появиться нескольким харизматическим оппонентам нынешнего устройства жизни, воспламенить нетвердое в убеждениях население, и система в который раз будет атакована борцами за справедливость. Из, казалось бы, пустяшного раздутого пожара по поводу того, что у Абрамовича есть яхта, а у меня -- одни долги.

Но яхта Абрамовича людей волнует гораздо больше, чем судьба Музея кино, хотя яхта не имеет к ним никакого отношения, а Музей кино -- самое прямое...

На самом деле связи тут прямые. Не надо забывать, что массовая культура делается профессионалами, воспитанными большей частью в культуре авторской, у которой, в свою очередь, две основные функции -- предлагать образцы, готовить творцов для коммерческой продукции и создавать уникальные произведения искусства. И тому и другому просто невозможно научиться без шедевров, осваиваемых в музеях.

-- Но они, положим, создадут прекрасные произведения, но вы же сами говорили, что на них нет никакого спроса...

-- Тут корень многих сбоев. Потерявшая ориентиры еще в начале 90-х, по сути, не принявшая рыночных отношений, ностальгирующая по "песням о главном" наша художественная элита производит продукцию, конечно, разную, но уж слишком часто по принципу "чем хуже -- тем лучше". Лишь бы был рейтинг и больше проданных билетов. Это не стимулирует желания делать оригинальные, рискованные вещи. В конце концов, становится меньше художественно продвинутых и авторов, и зрителей. И нечего продать за границу. Ладно, у нас и внутри страны достаточно покупателей. Но меня удивляют лидеры продюсерского сословия, руководители каналов и студий. Они-то видят, что со сценарным делом, с редакторами, особенно с режиссерами, с профессиональным образованием в целом -- беда. В среде высоколобых давно не возникают новые, ценные идеи и формы. Нельзя же относиться к решению этих проблем исключительно как к чужой -- государевой -- заботе.

-- Получается, что спасать ситуацию с культурной политикой должны все, уделив этому часть времени, сил и личных денег... Необходимо делать это национальным проектом, общим делом, но в нашем обществе никто бесплатно отдавать свои силы не хочет -- так сложилось.

-- Вы ведете меня к идее создания специальных обращенных к культуре фондов, финансируемых российским бизнесом.

Можно еще созвать общественность на помощь бедным детям, больным, инвалидам, для этого есть общепризнанная аргументация, да и по традиции это считается важным и необходимым. А всяких реальных ужасов в стране -- не перечислишь. У бюрократической верхушки нет оснований задумываться над долгосрочными перспективами, ей бы с сиюминутными задачами справиться...

А вот массовая культура ничего ни у кого не просит. Она берет деньги напрямую у покупателей. Только вот следствия ее успешного самообслуживания -- печальны: большинство граждан принимает воровство, продолжает ненавидеть богатых, подозревать иностранцев, бояться будущего, "чужих". Чуть ли не как в Средние века прослойка разбирающейся в современных смысловых контекстах элиты уменьшается до долей процента. Но без нее и авторской культуры в целом -- кто будет, кто сможет противостоять гигантским манипулятивным возможностям и отрицательному воздействию массовой культуры?

-- Как изменить ситуацию, за какую ниточку дернуть?

-- К сожалению, остались всего две ниточки...

-- Одна -- это президент...

-- Да, чтобы сделать что-то конкретное -- к примеру, провести газ в квартиру одной женщине в Ставропольском крае, -- нужно в нашей феодальной стране в прямом эфире пожаловаться президенту. И через неделю все сделают. Хотя это и дикость. У меня нет ответа на вопрос: почему первое лицо много лет ничего не говорит о культуре, об идеологии, о морали. Я уверен, он понимает, как это важно. Знает, что пропагандируемые нашей массовой культурой чувство страха, терпимость к насилию, недоверие к государственным институтам очень дорого обходятся России.

Второй путь, осознаю, что он эфемерен, -- попытаться объяснить бизнес-сообществу, что нынешнее состояние культуры -- низкое качество человеческого капитала -- отрицательно влияет на их прибыли. На эффективность экономики в целом. Мы, повторю, пока еще не научились эту очевидную связь измерять. Ведь если выйти за пределы двух стереотипов понимания культуры -- как пространства развлечений и как службы сохранения памятников, то придется признать, что она ответственна не только за мотивации труда, за добросовестность и ответственность поведения миллионов. Культура -- это еще и права личности, и освоение свободы, и, наконец, посягательство на самое главное в России -- на то, что жизненная среда здесь очень не благорасположена к человеку.

-- А кому именно вы пытаетесь все это объяснить?

-- Лидерам бизнес-сообщества, а уж они, особенно если в стоящие за этой проблемой драмы вникнет президент, в два счета объяснят продюсерам, что следует делать.

-- А оно -- это сообщество -- есть?

-- Уже есть небедные, вполне современные зоны жизни, благополучные городские районы во многих регионах, собственники, средний класс, люди, которые образованны, много работают. Сейчас они думают, что главное -- договориться с мэром, чиновником, налоговой службой. Но те все равно ненасытны. Альтернативы прозрачной экономике все равно нет. Войти в нее невозможно как без модернизации сознания, без изменения многих кодов нашей массовой культуры, так и без интенсивного развития авторской. И думать об этом нужно так же как о реформе банковской системы или налоговых послаблениях. Самое опасное сейчас (в этом заинтересованы защитники российского феодализма) думать, что это невозможно.

-- Представьте, какой-нибудь крупный банк захочет ради имиджа истратить крупную сумму денег на такую долговременную и кропотливую работу. Его руководству понятно, что если они позовут Мадонну, это все заметят, но очень мало шансов, что им захочется заняться каким-нибудь инновационным проектом, результат которого заранее непредсказуем...

-- Да, согласен, наш бизнес всегда был недальновидным. Сейчас нет желающих рисковать ради неизвестного и непосчитанного. А вдруг не получится? Это специальная, длинная по времени и очень кропотливая работа. "Боско ди Чильеджи", "Тройка Диалог", "Ренессанс Капитал" -- интеллигентные, серьезные компании, все равно побегут финансировать Кончаловского или Спивакова -- тех, кто и так суперзвезды. И уж тем более газовые или алюминиевые гиганты -- они готовы давать деньги только имиджевым монстрам. А для того, чтобы иметь терпение, заботиться о будущем, да еще и разобраться, у кого есть шанс, -- нужен отлаженный институт экспертизы, которому бы доверяли благотворители. В большом бизнесе ни одно дело не обходится без независимой экспертизы. Без этого метр трубы не продашь. А вот в культуре, конечно, каждый руководитель компании уверен, что разбирается абсолютно.

-- С трубой все же много проще и очевидней...

-- Вот в спорте еще несколько лет назад все было так же бедно и кисло. Но его удалось приписать к патриотизму, как телевизор -- к рекламе. А уже под патриотизм и власть, и бизнес-сообщество стали давать немалые деньги, искать таланты, учить за границей. Вот-вот начнут воссоздавать любительское движение. Да и телевидение под размещение рекламы стало тотальным демиургом нашей духовной жизни, использует эфир -- кстати, величайшее общественное благо -- как ему заблагорассудится. Вот и культуру, мне кажется, было бы правильно приписать к нашей конкурентоспособности, скажем, в 2030 году. Без этого, как, впрочем, и без некоего начальственного давления в эту сторону, наша культура зайдет в тупик и затянет туда страну.

-- Это очень отложенная цель.

-- Но иначе -- без смены культурной политики -- мы не сумеем конкурировать с Бразилией и Эстонией, не говоря уже о Китае. Плохие симптомы, характеризующие состояние этой сферы, предупреждают именно об этом. В частности, и о том, что в каждой встрече с фильмом, книгой, телепередачей культура всегда срабатывает в самом широком смысле. Даже если мы предпочитаем это воздействие не замечать.