Шестьдесят лет одному из лучших педагогов Большого исполнилось в июне, но чествования перенесли на осень -- видимо, чтобы не затушевать событие в горячке подготовки к лондонским гастролям. В Лондон, между прочим, одни ученики Акимова ездили повидаться с другими -- педагог работает и в «Ковент-Гарден». Кроме того, он давал классы в Парижской опере, в Гамбурге, в Королевском датском балете, Национальном балете Голландии и Мариинском театре. Ну и еще по мелочам -- Вена, Базель, Мюнхен, «Ла Скала», японский «Асами Маки балет». Педагогов с таким именем можно пересчитать по пальцам -- и неудивительно, что поздравлять Акимова приехали балетные люди из великих театров.

Начался вечер, как все празднества «в честь», с видеозаписи. На экране Акимов вел римские легионы в «Спартаке», лихо выплясывал концертную «Кадриль» и аккуратно держал партнершу в «Ангаре». В свое время он был очень неплохим танцовщиком, но ему не повезло -- его поколение шло сразу вслед за Васильевым и Лиепой, трудно было пробиться сквозь такие легенды. К тому же -- правление Григоровича в театре, когда премьеры выпускались крайне редко; и если выпускались, то все какая-то бесформенная лирика вроде «Ангары» или «Асели». Человек честно отработал в театре весь положенный танцовщику срок, и не просто танцовщик -- премьер, к финалу карьеры народный артист СССР, записей же осталось всего ничего, и все какие-то мутные (любительские?) пленки. Но в те времена, впрочем, вообще мало кого записывали -- никто из начальства не считал, что работа артистов стоит запоминания, что отдельный человек вообще что-то значит.

Танцовщик исчез с экрана, на сцене появился педагог. (Акимова -- директора труппы, а он таки руководил балетом Большого три года, до января 2003-го, в хронике почему-то вовсе не было.) То есть сам-то Акимов сидел в первом ряду партера -- вышли работать его ученики. Сначала «младшенькие» (аккуратный разбор по рангам -- ведущий солист Ян Годовский, просто солист Александр Войтюк, труженики кордебалета Вячеслав Лопатин и Алексей Матрахов) внятно отпрыгали комбинации ежедневного класса (этакая вечная элегантная обманка зрителя -- ну вот так мы готовимся к работе... почти так, только шерстянки одевать не будем), затем в паре с Анной Антоничевой Андрей Уваров (премьер, главный бриллиант в акимовской коллекции) продемонстрировал белоснежно-холодноватое адажио из «Раймонды». И наступила очередь посланцев дальних стран.

С пробежками, фотографическими замираниями и патетическими позами Тамары Рохо (прима «Ковент-Гарден» танцевала «Айседору» в версии Фредерика Аштона; англичанин в свое время скрупулезно перечислил в хореографии все знакомые ему снимки и описания танцев знаменитой «босоножки» -- и это был такой аттракцион для балетоманов, «угадай источник»). С вовсе не главным в родном театре дуэтом парижан Элеонора Аббаньято -- Бенжамен Пеш, кинувшимся в надрывный ноймайеровский дуэт из «Дамы с камелиями». С забавной демонстрацией представлений датчан (Кэролайн Кавалло и Матс Бландструп) о «славянской душе» -- па-де-де на музыку Дворжака, сочиненное образцовым классиком Харальдом Ландером, было усеяно этакими «характерными» жестами, нелепыми, как брошка-матрешка на вечернем платье. И с визитом мариинских людей -- что по градусу отношений, по степени соперничества важнее, чем приезд посланцев Парижской оперы и «Ковент-Гарден» вместе взятых. В «Трех гносьеннах» Ханса ван Манена Ульяна Лопаткина и Илья Кузнецов станцевали поэму опыта -- опыта усвоения нового стиля, перестройки типа балерины и танцовщика. Не капризная прима, но настороженная исследовательница новых территорий, человек, открытый чужой хореографии и всматривающийся в нее с интересом. И дуэт ван Манена -- почти классический, но вздрагивающий вдруг изломами линий, нагнетающий напряжение (стопа балерины в руке танцовщика -- он ограничивает движение, ставит пределы, она пробует его на излом) явно относился именно к «чужой» части вечера. «Свои» вышли в финале -- Мария Александрова и Денис Матвиенко блеснули в па-де-де из «Корсара», обозначая уже будущую, июньскую работу театра. После сыпался с колосников блестящий дождь, именинник благодарил театр и лично начальника театра и вдруг среди аккуратных благодарностей сказал что-то вроде: для этого стоило жить. Для того, чтобы у тебя учился весь мир, -- определенно.