На вопросы «Энергии Европы» отвечает глава департамента экономического сотрудничества МИД России, российский внешнеполитический су-шерпа в «восьмерке» Андрей КОНДАКОВ.

-- Удалось ли в процессе подготовки к саммиту прийти к единому пониманию угроз и рисков в энергетической сфере и понять, в какой плоскости они прежде всего лежат -- в политике и госрегулировании, в сфере рынка и частного производства или, возможно, технологиях?

-- Основные риски были понятны и раньше. Важно то, что в рамках «восьмерки» нам действительно удалось выйти на единое понимание этих рисков. Предполагается, что документ, который примут лидеры стран, -- «Глобальная энергетическая безопасность» -- и будет начинаться с перечисления тех вызовов, с которыми сталкивается человечество для обеспечения энергетической безопасности. Среди них, в частности, высокие и нестабильные цены на нефть, растущий спрос на энергию, который, по различным оценкам, к 2030 году вырастет более чем на 50% (при этом примерно 80% спроса будет по-прежнему покрываться за счет ископаемых видов топлива, то есть ограниченных ресурсов), увеличивающаяся зависимость многих стран от импорта энергоресурсов, потребность в масштабных инвестициях по всей энергетической цепочке, политическая нестабильность и природные катаклизмы.

Абсолютно новая для «восьмерки» тема -- проблематика обеспечения физической безопасности критически важной энергетической инфраструктуры. Мы предложили обсудить этот вопрос и получили единодушную поддержку. Все знают, каким угрозам подвержена энергетическая инфраструктура, при точечных, хорошо просчитанных ударах можно парализовать значительные части мирового рынка. Этого не должно произойти. Экспертам стран «восьмерки» будет поручено изучить, что делается на национальном уровне, обменяться наилучшими практиками и подготовить рекомендации к концу российского председательства о том, какие совместные усилия понадобятся в дальнейшем.

Отвечая на ваш вопрос, не могу сказать, что госрегулирование специально выделялось как вызов или фактор риска, хотя о важности государственного регулирования, о конструктивной роли правительств и международных организаций в итоговом документе, по-видимому, также будет сказано. Но главный упор сделан, разумеется, на рыночные факторы. Идеология подготовленного документа -- в том, что открытые, стабильные, транспарентные энергетические рынки являются наилучшим ответом на глобальные вызовы в области энергетики.

-- Какова в таком случае роль «восьмерки», ее возможности?

-- Документ «Глобальная энергетическая безопасность» помимо политической декларации, которая определяет общие принципы и подходы к обеспечению энергобезопасности, будет содержать конкретный план. Он получил название «Петербургский план действий».

Первый раздел этого плана имеет отношение к мерам, позволяющим повысить транспарентность, стабильность и предсказуемость международных энергетических рынков. В этой сфере уже есть ряд интересных международных инициатив. Предполагается не просто подтвердить их важность, но и наметить меры по их углублению и развитию. В частности, речь идет о JODI (Joint Oil Data Initiative), о британской инициативе по обеспечению прозрачности в добывающих отраслях промышленности, об инициативе МВФ по прозрачности доходов от природных ресурсов. Были большие споры, расширять ли действие JODI на другие энергетические ресурсы. Наши партнеры предлагали расширить ее действие на газ.

-- Это не было бы односторонним обязательством России как фактически единственного крупного производителя и экспортера газа в «восьмерке»?

-- В ходе непростых дискуссий была согласована формулировка, в соответствии с которой будут изучены шаги по расширению инициативы JODI на «другие энергетические ресурсы». Каждый может понимать под этим то, что считает нужным.

-- Но имеет ли вообще смысл расширять JODI на другие энергоносители, если пока что «восьмерка» не в полной мере смогла добиться ее эффективности и в отношении нефти?

-- Вы правы, она пока не очень эффективна. Поэтому мы предлагаем как раз в рамках нефтяной инициативы повысить своевременность и достоверность предоставляемой информации и расширить круг стран, которые участвуют в этой инициативе.

-- При обсуждении проблематики предсказуемости и стабильности рынков, разумеется, нельзя было также обойти -- мы и не стремились к этому -- судьбу Энергетической хартии. Удалось найти формулировку, которая устраивает всех. Согласовано, что в документе будут приветствоваться принципы Энергетической хартии и усилия участвующих в этом процессе стран по улучшению международного сотрудничества в области энергетики. Таким образом, Россия не берет на себя односторонних обязательств ратифицировать договор к хартии или ускорить переговоры по транзитному протоколу к нему. Мы четко объяснили партнерам, в чем состоит наша позиция: да, мы участвуем в Энергетической хартии, но у нас есть замечания к этому документу и соображения о том, как он может быть улучшен. Кроме того, есть и ряд невыполненных западными партнерами обязательств, исполнение которых может упростить и ускорить наше движение в сторону ратификации хартии. После нескольких месяцев дискуссий нам удалось убедить партнеров.

-- Тем не менее, если говорить о транспарентности и открытости для инвестиций, к России возникают и другие вопросы. Госдума, в частности, только что узаконила монополию «Газпрома» на экспорт газа, а правительство продолжает еще в проекте ужесточать закон «О недрах» в плане доступа иностранцев к разработке нефтяных и газовых месторождений...

-- Хочу подчеркнуть, что «восьмерка» как механизм функционирует все-таки на основе подходов, которые объединяют страны этого клуба, а не на основе «разборок» с отдельными странами. Мы четко сказали партнерам, что пока просто не можем себе позволить ряд шагов, которые нам предлагают сделать в газовой сфере, прежде всего открыть беспрепятственный доступ третьих производителей к экспортной инфраструктуре. Нынешний этап развития нашей газовой отрасли пока не позволяет нам это сделать. Кстати говоря, такая же ситуация была и у европейских стран 15--20 лет назад. Тогда речи ни о каком доступе третьих производителей к газопроводам не было. И это одна из причин того, почему транзитный протокол тогда продвигался очень напряженно. Сейчас западные рынки стали более зрелыми, и доступ независимых производителей к транспортной инфраструктуре уже не пугает. Наш газовый рынок во многих отношениях является развивающимся, поэтому у нас есть ряд естественных ограничителей, дальше которых мы не можем пойти. Разумеется, это не означает, что в будущем какие-то ныне действующие ограничения не будут сняты. Мы все это объясняем нашим партнерам по «восьмерке», и у них сложилось понимание ограничений, существующих на нынешнем этапе нашего хозяйственного развития.

Что касается проекта закона о недрах, который действительно претерпевает регулярные изменения, то предлагаю все же дождаться окончательной версии. Тогда о ней и поговорим.

-- В самом начале своего председательства в «восьмерке» Россия выдвинула тезис о необходимости обеспечить безопасность на стороне спроса энергоресурсов. Оказались ли готовы партнеры принять этот тезис?

-- Так, как вы сформулировали, -- это не совсем точная трактовка российского предложения. Мы с самого начала предложили сбалансированную формулировку о том, что помимо безопасности предложения должно быть такое понятие, как безопасность спроса. Это две стороны одной медали, два элемента одного уравнения. Мы говорили исключительно об увязке безопасности спроса с безопасностью предложения. Изначально эта концепция была воспринята в штыки, отвергнута. Нам сказали, что «безопасность спроса» звучит как некое понятие из командно-плановой экономики, нерыночная категория. Многие партнеры почувствовали в этом какие-то обязательства Запада покупать энергоресурсы. Это совершенно не так, ни о каких обязательствах со стороны стран-потребителей речи не идет.

Наша логика такая. Одна из главных причин нынешней нестабильности на мировых энергетических рынках, прежде всего на нефтяном, -- это недостаток инвестиций во все звенья цепочки, и особенно он просматривается в сфере нефтедобычи и нефтепереработки. При этом страны-потребители постоянно призывают производителей наращивать инвестиции и поставлять нефть во все возрастающих масштабах. Каков ответ? «Мы готовы наращивать поставки, но где гарантии, что нынешний спрос сохранится на таком высоком уровне и что огромные многомиллиардные затраты в расширение добычи и переработки будут окупаться?» Гарантий таких нет. А все мы помним периоды депрессивного состояния мирового нефтяного рынка, когда цены колебались вокруг 10 долл. за баррель, из-за чего не совершались инвестиции ни в добычу, ни в переработку, а те инвестиции, которые были сделаны, стали явно убыточными. Речь идет именно об этом.

Есть, кстати, и еще один аргумент, который выдвигают страны ОПЕК. Они ссылаются на то, что потребители призывают их расширять инвестиции вкладывать в дальнейшую добычу нефти, но сами в это время предпринимают усилия по снижению энергоемкости производства, энергозависимости и повышению энергоэффективности. Представители этих стран задают вопрос: на каком основании они должны вкладывать серьезные деньги, накладывать бремя на государственные финансы, в то время как гарантий устойчивого спроса нет, а потребители открыто предпринимают шаги по повышению энергоэффективности и энергосбережения. Такой аргумент мы не употребляли в дискуссии с «восьмеркой», но, думаю, и он имеет право на существование.

Это, разумеется, ни в коем случае не умаляет важности мер по повышению энергоэффективности. Более того, один из разделов упомянутого «Петербургского плана действий» начинается с констатации: «Сэкономленная энергия -- это произведенная энергия». Но важно, чтобы озабоченности стран-производителей с точки зрения спроса на их ресурсы также были учтены.

-- Как их можно учесть на уровне конкретных механизмов?

-- Один из таких механизмов -- мы долго обсуждали его и наконец убедили партнеров в необходимости упомянуть его в проекте совместного заявления лидеров «восьмерки» по энергобезопасности -- это долгосрочные контракты. Если они базируются на рыночных принципах, то ничего плохого в них нет. Скорее наоборот. Кроме того, предсказуемости спроса способствуют и меры по повышению транспарентности нефтяной и газовой статистики, о которых мы уже говорили.

Вот такой логикой мы руководствовались, предлагая партнерам зафиксировать в документах саммита в приемлемой для них форме упоминание о безопасности спроса. Нам этого удалось добиться. Согласовано, что в заявлении по энергобезопасности лидеры «восьмерки» признают важным активизировать диалог между производителями и потребителями энергоресурсов по вопросам растущей взаимозависимости и безопасности спроса и предложения.

-- Вы упомянули о недостатке инвестиций в нефтепереработку. Слабость этого звена в последние годы признается всеми. Однако развитые страны, как известно, прежде всего по соображениям экологии, устанавливают фактически запретительные правовые или налоговые режимы для строительства НПЗ. Таким образом, частный сектор не по собственной воле слабо развивает это направление. Удалось ли сейчас, в рамках подготовки к саммиту, найти какие-то решения проблемы стимулирования инвестиций в нефтепереработку?

-- Специальных механизмов, нацеленных на стимулирование частных инвестиций в нефтепереработку, в итоговом документе вы не найдете. Но целый раздел плана действий посвящен мерам по улучшению инвестиционного климата в энергетическом секторе в целом, включая и нефтепереработку. И он содержит ряд сигналов, которые участники рынка считают важным услышать от руководителей «восьмерки». Во-первых, отмечается необходимость огромных -- речь идет о триллионах долларов -- инвестиций во все звенья международной энергетической цепочки. Международное энергетическое агентство полагает, что для обеспечения прогнозируемого прироста потребления энергии до 2030 года необходимо инвестировать 17 трлн долларов.

Чтобы создать условия, позволяющие в основном частному сектору генерировать такие инвестиции в энергетический сектор, отмечается важность создания предсказуемых регулятивных режимов, стабильные, базирующиеся на рыночных принципах правовые условия инвестирования, четкое и последовательное налоговое регулирование, устранение неоправданных административных барьеров, обеспечение своевременного и эффективного исполнения контрактов, а также доступ к действенным процедурам разрешения споров. Кто-то может сказать, что это общие слова, но это очень важные слова.

-- Все зависит от того, насколько сами страны «восьмерки» готовы будут следовать этим принципам. Следует ли ожидать, что в соответствии с ними такие страны клуба, как, например, Великобритания или США, снизят или отменят запретительные для развития нефтепереработки экологические или налоговые нормы в своем законодательстве?

-- Сказать, что через день после принятия документа все страны начнут пересматривать законодательство, я не могу. Но применительно к России те обязательства, которые мы принимаем на себя в рамках «восьмерки», становятся предметом тщательного рассмотрения и, в случае необходимости, законодательных инициатив. В данном случае мы внимательно изучим те нормы, которые могут потребовать дополнения и исправления.

Хочу добавить, что улучшение инвестиционного климата не исчерпывается сферой переработки нефти. В «Петербургском плане действий» будут намечены конкретные сферы, в которых лидеры «восьмерки» намерены оказывать особое содействие инвестициям. Это меры по наращиванию энергосбережения, внедрению более чистых и эффективных технологий, включая поглощение и хранение углекислого газа, а также поощрение более широкого использования возобновляемых и альтернативных источников энергии.

Уверен, не пройдет незамеченным и российский тезис о важности доступа производителей в распределительные цепочки. Нам удалось убедить партнеров в том, что это один из механизмов, способствующих повышению глобальной энергобезопасности.

-- Речь идет об обмене активами?

-- Самого этого термина в проекте документа нет, но речь именно об этом.

-- Очевидно, что одна из самых сложных для консенсуса в рамках «восьмерки» тем -- это развитие атомной энергетики. С одной стороны, Иран продолжает держать в напряжении мировое сообщество. С другой стороны, в той же Германии государственная политика построена на базе постепенного отказа от атомной энергии. Сообщалось даже, что некоторые члены клуба против упоминания этой темы в документах саммита.

-- Наша позиция хорошо известна, и буквально на днях президент В.В. Путин еще раз изложил ее на встрече с «Гражданской восьмеркой». Мы считаем, что без содержательной дискуссии об атомной энергетике и соответствующих тезисов в документе саммита говорить об обеспечении глобальной энергобезопасности просто несерьезно. Естественно, мы всегда исходили из понимания того, что развитие атомной энергетики должно сопровождаться надлежащими мерами по обеспечению технической и экологической безопасности атомных реакторов, а также по нераспространению. Но некоторые из партнеров действительно испытывали определенные сомнения в том, насколько далеко они готовы пойти в обсуждении этой темы. Наши германские коллеги откровенно сказали, что коалиционное соглашение о формировании действующего правительства запрещает ему вообще в течение четырех лет возвращаться к вопросу о развитии атомной энергетики. Мы нашли компромисс, который, думаю, проявится в дискуссии лидеров на саммите. Ожидается, что они подчеркнут важность мирного атома, но заявят об этом с оговоркой: «Те из нас, кто имеет или разрабатывает планы по развитию атомной энергетики».

-- Будут ли поддержаны российская и американская инициативы по созданию международной сети центров, оказывающих услуги ядерного цикла?

-- Конечно. Обе эти взаимодополняющие инициативы сейчас активно и предметно обсуждаются, они находятся на стадии уточнения параметров.

-- Планируется ли обсуждение такой спорной темы, как изменение климата?

-- Раздел, связанный с этой проблематикой, в документах есть. Но здесь, конечно, очень сложно было выйти на единое понимание. Предварительно есть согласие о необходимости подумать о том, что делать международному сообществу после истечения первой фазы Киотского протокола в 2012 года. Пока именно подумать, без принятия каких-либо конкретных обязательств.

-- Важная угроза для мирового развития, о которой на днях напомнил в своем послании лидерам «восьмерки» генеральный секретарь ООН Кофи Аннан, -- так называемая энергетическая бедность. Какие решения ожидаются в этой сфере?

-- Позиция Кофи Аннана о важности проблемы энергетической бедности разделяется всеми лидерами «восьмерки». И в «Петербургском плане действий» подробный раздел будет посвящен тому, как бороться с энергетической бедностью. Прежде всего без решения проблемы расширения доступа развивающихся стран к современным энергетическим услугам невозможно решить ни одной из «Целей развития тысячелетия». Мы также констатировали, что при решении этих проблем важно придерживаться комплексного межсекторального подхода и уделять внимание таким вещам, как поддержка здравоохранения, снабжение чистой питьевой водой, обеспечение надлежащей санитарии, содействие развитию сельского хозяйства и т.д. В качестве конкретных механизмов упоминаются, например, энергетическое партнерство «Глобальная деревня» (Россия вносит в фонд этой программы 30 млн долл.), Антишоковый фонд МВФ (Россия уже внесла ресурсы в него) и другие.

-- Возьмет ли «восьмерка» на себя какие-то новые обязательства?

-- Нет, о новых обязательствах речь не идет. К нынешнему моменту «восьмерка» уже взяла на себя столько обязательств, что главный вызов для клуба -- выполнять уже действующие обязательства. Они достаточно объемны, и если будут надлежащим образом выполняться, это уже будет существенный вклад в борьбу с энергетической бедностью.