Революция в Ингушетии, которую местная оппозиция широко анонсировала перед майскими праздниками, пока выглядит виртуальной, а противостояние оппозиционеров с режимом ограничивается в основном информационным полем. Лидер оппозиционеров, депутат регионального парламента и шеф местного бюро Народной партии Муса Оздоев, уверяет, что он не сломлен двухдневным арестом и готов продолжать борьбу. Но эти обещания выглядят неубедительно после третьего подряд провала массовой манифестации, намечавшейся еще на 30 апреля. Тогда оппозиционеры обещали вывести на главную площадь Назрани до 30 тыс. человек. Очевидцы насчитали не более сотни митингующих.

Оппозиционеры объясняют провал действиями властей, которые заранее успели перекрыть манифестантам выходы из их сел и стянули к месту митинга угрожающее количество милиции. Но в сущности это означает лишь то, что ингушские власти пока вполне способны удерживать ситуацию под контролем, а накал протестных настроений не так силен, чтобы изменить это положение. Представители оппозиции уже трижды безрезультатно пытались вывести на улицу своих сторонников. Сами они считают, что причина в страхе людей перед репрессиями. Представители власти, например секретарь совета безопасности Ингушетии Башир Аушев, заявляют, что дело не в страхе, а в негативном опыте митингов начала 90-х годов.

Между тем главный лозунг оппозиционеров происходит как раз из начала 90-х: они требуют решить вопрос территориальной принадлежности Пригородного района, который осенью 1992 года стал ареной первого в России кровавого межэтнического столкновения. В течение 22 лет, предшествовавших депортации ингушей в 1944 году, Пригородный район административно считался ингушским, а затем отошел к Северной Осетии. После реабилитации ингушей в 1957 году район не вернулся в состав воссозданной Чечено-Ингушетии.

Вслед за отделением Чечни в 1992 году Ингушетия выдвинула требование территориальной реабилитации. К осени 1992 года ингушское население Пригородного района достигало нескольких десятков тысяч человек. В конце октября того года была предпринята попытка разрешить территориальный спор силой. Кто именно начал стрелять первым, до сих пор неизвестно -- уголовные дела, заведенные после конфликта в Пригородном, несколько лет назад были закрыты, хотя число погибших с обеих сторон превысило 500 человек. Бои прекратились лишь после вмешательства армии, после чего подавляющее большинство ингушей было вынуждено покинуть территорию Северной Осетии.

Число беженцев в разные периоды оценивалось по-разному, причем своя статистика была и у ингушских, и у осетинских, и у федеральных властей, которые в отличие от местных жителей полагают, что сейчас конфликт сводится только к возвращению беженцев. На сегодняшний день ингушские миграционные власти полуофициально приводят цифру в 18 тыс. человек, все еще ожидающих возвращения к местам постоянного проживания. С точки зрения осетинского министерства по делам национальностей, право на возвращение реально имеют около 3 тыс. человек. Федеральный центр в лице полпреда президента в Южном федеральном округе Дмитрия Козака оперирует цифрой 11 тыс. -- это данные последней перерегистрации переселенцев из Пригородного района, находящихся в Ингушетии. Месяц назад эта цифра была включена полпредством в документ под анахроничным названием «Первоочередные совместные действия по урегулированию осетино-ингушского конфликта октября--ноября 1992 года», который должны были подписать президент Ингушетии Мурат Зязиков и президент Северной Осетии Александр Дзасохов. Но последний подписывать документ отказался, пояснив, что содержащийся в документе план не имеет финансовых оснований.

В Северной Осетии многие считают, что план возвращения 11 тыс. ингушей в Пригородный район учитывает только интересы ингушской стороны: возвращение такого количества соседей изменит в пользу ингушей демографический баланс на спорной территории. К тому же эта арифметика не имеет не только финансовых, но и юридических оснований. Дело в том, что большая часть людей, значащихся в списке потенциальных возвращенцев, хотела бы вернуться в населенные пункты, которые несколько лет назад были закрыты для проживания в связи с созданием к югу от Владикавказа обширной водоохранной зоны. Еще две сомнительные с осетинской точки зрения категории претендентов составляют те, кто достиг совершеннолетия в лагерях беженцев, и те, кто до 1992 года жил в общежитиях на осетинской территории, не имел прописки и поэтому не может юридически подтвердить свои права. Последним, к слову, в Осетии выдали новые российские паспорта, в которых нет отметки о регистрации -- это лишает их не только права претендовать на возвращение, но и возможности какого бы то ни было перемещения по территории России.

Надо, правда, сказать, что осетинские власти выделили довольно обширные земельные участки для тех ингушей, которые раньше жили в нынешней водоохранной зоне или во внутренних кварталах сел, больше всего пострадавших в 1992 году и потому отказывающихся вернуть ингушам их старые подворья, опасаясь рецидива. Эти участки главным образом расположены близ селения Майское, которое де-юре относится к Осетии, а де-факто -- к Ингушетии. Но земли уже более двух лет пустуют: ингуши предпочитают оставаться в обветшалых строительных времянках и ждать более справедливого, по их мнению, решения вопроса -- например, такого, какого требуют ингушские оппозиционеры.

Однако очевидно, что федеральный центр в ближайшее время не пойдет на пересмотр административной границы двух республик. Вместо этого полпредство президента в Южном федеральном округе прилагает колоссальные усилия, чтобы сдвинуть ситуацию с возвращением беженцев с мертвой точки, в которую она попала после бесланской трагедии. С сентября прошлого года и без того медленный процесс возвращения ингушей в Пригородный по сути прекратился. В апреле власти двух республик под патронатом полпредства договорились о его возобновлении. Но несколько десятков ингушей, перемещение которых было согласовано, в течение десяти дней без каких-либо объяснений задерживались на осетинской границе -- словно специально в подарок ингушской оппозиции. С 30 апреля по 4 мая усилиями полпредства блокада была прорвана, и, по данным ингушских правозащитников, на свои подворья в Осетии вернулись около 35 ингушей.

Это несколько снизило остроту ситуации в Ингушетии: местная власть получила возможность предъявить зримый успех урегулирования в Пригородном районе. Но успех этот критически мал по сравнению даже с официально поставленной задачей. Оппозиция же настаивает на принципиально ином разрешении конфликта. Кроме того, она уже выбрала новый угол атаки. Выйдя из-под ареста, депутат Муса Оздоев заявил, что стал свидетелем применения пыток в республиканской милиции. МВД Ингушетии эту информацию опровергло и пригрозило г-ну Оздоеву судом за клевету. Было даже обнародовано заявление находящегося под стражей Бекахана Гереева, которого подозревают в участии в налете боевиков на республику в июне прошлого года. Г-н Гереев в присутствии своего адвоката и депутата республиканского парламента Мухтара Бузуртанова заявил, что никаких недозволенных методов к нему и другим задержанным не применяют. В свою очередь лидер оппозиции Муса Оздоев сообщил, что передал сведения о пытках в ингушской милиции в Генпрокуратуру РФ.