В канун 60-летия Великой Победы театр «Геликон-опера» не пожелал петь в унисон с раскрашенной Москвой. Вместо пафосных речей и ликующих маршей труппа во главе с Дмитрием Бертманом подготовила пронзительный спектакль «Упавший с неба», не только воспевающий славное прошлое фронтовиков, но и оплакивающий их безрадостное настоящее. Это спектакль о тех, кто с оружием в руках был нужен своей стране, а ныне стал для нее «лишними людьми». В то время как чиновники готовы организовать им поскорее вечную память и вечный огонь вместо вечной заботы и уважения, Бертман и его коллеги пытаются извиниться перед нашими дедушками и бабушками.

Основой спектакля стала последняя опера Прокофьева «Повесть о настоящем человеке» по одноименной книге Бориса Полевого. Военкор «Правды» нашел выразительный образ героя, что учил мужеству и вселял надежду. Прокофьев, делая реверанс в сторону режима и одновременно стараясь не унизить самого себя, оценил сюжет и мастерски вывел героя-современника на оперную сцену (публичного показа он, впрочем, так и не дождался). «Геликон» в свою очередь показал, что делают со вчерашними идеалами время и потомки.

У Полевого повесть заканчивается письмом победившего судьбу Мересьева к любимой. Прокофьев осчастливил Алексея в финале личной встречей с Ольгой. В спектакле Бертмана между хеппи-эндом и реалиями сегодняшнего дня видна непреодолимая пропасть. Алексей -- одинокий пенсионер, в больничной палате предающийся воспоминаниям о прошлом. Его никто не навещает, его обирают санитары... История молодого героя разыгрывается в его воображении. В финале старику уготованы горькие рыдания в объятиях немецкого корреспондента -- единственного человека извне, которому есть до него дело.

Спектаклю предшествовала серьезная и долгая работа «с ножницами»: выделялись ключевые эпизоды, изымались второстепенные персонажи, сцены перемешивались. Автор редакции -- музыковед Анна Булычева, к которой на заключительной стадии приобщились режиссер и дирижер Владимир Понькин, предложила почти новое произведение с новыми либретто и идеологией. Вернулись оригинальная увертюра и первоначальные прокофьевские тексты, выглаженные впоследствии Мирой Мендельсон-Прокофьевой. Ради единства времени и места реплики колхозниц переданы медсестрам, два персонажа -- дед Михайло и сосед Алексея по палате Кукушкин -- слились воедино.

А главных героев, как бывает в кино, оказалось два: пожилого Мересьева блестяще играет старожил театра Сергей Яковлев; роль молодого Алексея исполняет удачливый дебютант «Геликона» Петр Морозов (ученик Александра Ворошило, когда-то исполнявшего ту же партию). О кинематографе напоминает и визуальный ряд -- словно гибрид документального и игрового кино. Пристрастная правдивость первого сочетается с приемами второго (такими, как, например, совмещение временных планов).

В канву спектакля вплетены темы кантаты «Александр Невский» -- «Вставайте, люди русские!», «Мертвое поле», хор крестоносцев (в 1985 году идеей объединения «Повести» и «Александра Невского», пришедшей в голову Альфреду Шнитке, воспользовался Большой театр). «Сшиванием» сцен занимался Владимир Понькин и весьма в том преуспел. Было бы идеально, если бы и оркестр под палочкой маэстро оказался столь же гладок, а в целом музыкальная часть спектакля не уступала драме. Наилучшего баланса между пением и игрой добилась Елена Ионова (Клавдия), остальным артистам (в их числе Марина Калинина, Анатолий Пономарев, Ольга Резаева, Николай Галин, Дмитрий Овчинников, Сергей Топтыгин, Владимир Болотин и др.) приходилось то и дело выбирать между вокалом и ролью.

Главным мотивом в оформлении послужила документальная фотография, запечатлевшая последствия крушения самолета «Руслан» на жилую пятиэтажку в Иркутске. Единственная декорация (чрево искореженного аэроплана, рассекшего дом с горящим в уцелевших квартирах светом), по мнению художников Игоря и Татьяны Нежных, -- образ катастрофы, такой же забытой, как и многие другие. Задевающим за живое напоминанием о таких катастрофах -- персональных и всеобщих -- спектакль останется в постоянном репертуаре театра. Это больше, чем акция к дате.