Четвертый Пасхальный фестиваль, придуманный дирижером Валерием Гергиевым и устроенный при поддержке мэра Москвы Юрия Лужкова с благословения Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, теперь уже называется московским больше по инерции. Мэр, открывший фестиваль торжественной речью вместе с Михаилом Швыдким (федеральное агентство в этом году тоже принимает участие в организации мероприятий), отметил это обстоятельство с нескрываемой гордостью. Столичные инициативы распространяются на провинцию, а это не может не быть приятно. Публике российских городов от Суздаля до Тюмени и Ханты-Мансийска в свою очередь приятно получить возможность услышать то, что во время прошлых Пасхальных фестивалей слышала лишь столичная аудитория. В этом году за пределы Москвы выйдут не только симфоническая и камерная программы, но и хоровой цикл -- например, в Переславле-Залесском можно будет услышать хор «Великие голоса Болгарии», в Ростове -- грузинский хор «Мдзлевари», а в Угличе и Александрове -- хор Анатолия Гринденко «Древнерусский распев».

Открытие фестиваля в Доме музыки прошло приподнято -- в первый пасхальный вечер публика христосовалась, дружно кричала «Воистину воскресе!», слушала музыку, а после музыки стоя чествовала художественного руководителя Мариинского театра и фестиваля Валерия Гергиева. Не только потому, что была тронута исполнением, но и оттого, что на следующий день маэстро отмечал день рождения.

Для фестивального старта именинник выбрал нетривиальную, но выразительную и даже многозначительную программу -- заявив в качестве главной темы нынешних пасхальных концертов музыку Рахманинова (прежде всего не часто звучащие симфонии), он пустился с места в карьер и предложил публике сразу два масштабных и незаигранных симфонических полотна в одном концерте. Но если «Колокола» 1913 года -- четырехчастная символистская фреска для солистов, оркестра и хора на стихи Эдгара По в переводе Константина Бальмонта, все же пользуется репертуарной славой (хотя бы теоретически), то Первая симфония (1989), не принятая публикой и отвергнутая критикой после премьеры, -- абсолютный репертуарный раритет.

Отыграв ее несколько более собранно и тщательно, нежели «Колокола», взбудоражив энергичными темпами и эффектным звучанием, Гергиев объяснился с публикой: больше всего ему хотелось сейчас сыграть как раз Первую симфонию Рахманинова -- недооцененную, но такую замечательную.

Общая бодрость искрометного исполнения позволила расслышать в симфонии очаровательные следы рахманиновских предшественников во главе с Чайковским, и хотя лишенная деталей симфония звучала гимном скорее гергиевской энергии, нежели русской симфонической школе, она понравилась публике. Что, кажется, и было главным для дирижера-подвижника.

В отношении многозначных, поэтичных, драматургически сильных и музыкально-фантастичных «Колоколов» маэстро, вероятно, не ставил перед собой такой цели. По крайней мере это предположение приходило на ум, когда отзвучал последний оркестровый аккорд. Точно отлаженный оркестровый механизм Мариинского оркестра выполнил свою работу деловито и без сбоев. Солисты были и вовсе хороши -- особенно сопрано Татьяна Павловская и бас Вадим Кравец. Трудно было, конечно, не заметить, что партитура играется крупным помолом, хотя и со вкусом. И если не пресловутая коварная акустика Дома музыки была причиной слишком обобщенного звучания оркестра, то, видимо, сказались беспредельная активность руководителя оркестра, обширный репертуар и умение играть почти «с колес».

На следующий день маэстро снова поразил публику амбициозным раритетом - грандиозной, драматически взвинченной сценой для сопрано и оркестра «Смерть Клеопатры» Берлиоза с Ольгой Бородиной в качестве солистки и главной фестивальной звезды. В окружении двух симфоний Бетховена (одна из которых -- Первая -- столь же редкая гостья на местной концертной сцене) «Смерть Клеопатры» (написанная Берлиозом для композиторского конкурса, но премии не получившая) была живописна и убедительна.

Сегодня вечером в БЗК прозвучит и вовсе неслыханное -- кантата Прокофьева «1941 год», которая в свое время не только не пришлась ко двору, но и вызвала негативный отзыв Шостаковича. Впрочем, это еще ни о чем не говорит. При помощи Гергиева каждый сможет проверить сам, как воспринимается эта музыка на современный слух.

На этом фестивальные опыты Валерия Гергиева по переписыванию музыкальной истории (за три дня он реанимировал три отвергнутых современниками опуса) закончатся. В фестивальном расписании остались в основном признанные шедевры (если не считать незаигранной версии 1725 года «Страстей по Иоанну» Баха в исполнении Кельнского камерного хора Collegium Cartusianum), финалом которых станет эмблематическая Девятая симфония Бетховена.