На Берлинале показано более половины фильмов конкурсной программы. Сенсаций пока не было, но средний уровень оказался более чем сносным. Так что 55-й Берлинский фестиваль уже можно записать в актив команды Дитера Косслика, тем более что самые ожидаемые фильмы конкурса -- "Своевольное облачко" тайваньца Цая Мин-ляна, «Мое сердце биться перестало» француза Жака Одьяра и "Солнце" Александра Сокурова -- еще впереди. По слухам, российский мэтр настроен решительно: любую другую награду, кроме «Золотого медведя», он расценит как оскорбление, брошенное ему лично и мировой культуре в целом. Остается узнать мнение жюри с голливудским немцем Роландом Эммерихом во главе: золотых и серебряных "Медведей" будут вручать в субботу.

После моды на азиатское кино, возникшей во многом благодаря Берлинскому фестивалю, внимание европейских отборщиков и критиков, похоже, переключается на Африку. В конкурсе Берлина две африканские картины: U-Carmen eKhayelitsha (ЮАР) Марка Домфорда-Мэя и «Однажды в апреле» (США--Руанда) Рауля Пека. Первый фильм, показанный в начале фестиваля, представляет собой африканскую версию «Кармен». Второй (премьера должна состояться завтра) расскажет о геноциде в Руанде, в результате которого погибло 3,5 млн человек.

У африканской "Кармен" немало поклонников. Пышнотелые чернокожие актеры, поющие арии Бизе, переведенные на язык местных племен, представляют собой зрелище феерическое и зажигательное. Поначалу даже кажется, что это удача уровня современной версии "Ромео и Джульетты" База Лурмена. Во всяком случае такие сценки, как переход стада коров через хайвей по надземному переходу наподобие тех, что установлены на московской окружной, вызвали у зала неподдельный восторг. Увы, ближе к финалу обилие вокальных номеров, снятых с телевизионным простодушием, переводит «Кармен» в разряд фильмов-опер -- продукта достойного и любопытного, но узкоспециализированного и на многое не претендующего. Не случайно права на мировой прокат «Кармен» закуплены компанией, торгующей видеокассетами с Паваротти и Чечилией Бартоли.

Конкурсные фильмы хозяев фестиваля пока разочаровывают. "Один день в Европе" Ханнеса Штора -- амбициозный проект, посвященный новой европейской реальности, в которой исчезают границы и смешиваются языки и народы. Четыре истории одновременно разворачиваются в Москве, Стамбуле, Сантьяго-де-Компостелла и Берлине. Однако мультикультурный кинематограф легко становится штампом. В Германии снято достаточно фильмов о том, как персонажи со всех концов света разговаривают друг с другом на ломаном английском и попадают в забавные недоразумения, связанные с языковыми и культурными различиями. Масштабный замысел не подкреплен ни сильным сценарием, ни актерскими работами. Нехитрые истории, построенные по формуле «ограбление плюс сцена в полицейском участке", в лучшем случае тянут на актерский этюд студентов первого курса. Пятерку за такой этюд поставить можно, но в конкурс крупнейшего международного кинофестиваля приглашать не рекомендуется. Куда больше шансов у другого немецкого фильма -- «Софи Шолль: Последние дни» Марка Ротмунда. Это достойная и сдержанная работа на беспроигрышную тему немецкого Сопротивления в эпоху фашизма.

А теперь о главном пока претенденте на победу. Самый провокационный и мощный из показанных фильмов конкурса берет за основу сюжет из выпуска новостей и превращает его в трагедию высокой пробы. «Это был сознательный выбор: снимать игровое кино в реальных условиях, там, где на самом деле происходят события, о которых рассказано в нашей картине», -- говорит режиссер Хани Абу-Ассад, палестинец, живущий в Амстердаме. Его фильм «Рай сейчас», снятый на Западном берегу реки Иордан, чем-то напоминает прошлогодний берлинский конкурсный хит «Благодатная Мария». Если в колумбийской картине подробно рассказывалось о механике наркобизнеса, то в палестинском фильме с тем же пристальным вниманием к деталям описаны два дня из жизни смертников, вызвавшихся взорвать себя в центре Тель-Авива. В картине много разговоров, и это легко объяснимо: режиссер боится, что его неправильно поймут, и потому вкладывает в уста героев долгие поясняющие монологи. Но настоящее кино начинается в те моменты, когда в кадре молчат. Сцена, в которой герой украдкой вытирает пот, скопившийся под «поясом шахида», куда выразительнее любой риторики. Последний штрих: государственный фонд кино Израиля обещал фильму прокатную поддержку.

Вчера в Берлине был праздник у киноманов: в конкурсе показали новую работу японца Йоджи Ямады «Скрытый клинок». Фильм этот, 78-й в фильмографии режиссера, напоминает "Сумеречного самурая" -- его предыдущую работу, участвовавшую в Берлинском конкурсе 2002 года и даже попавшую в российский прокат. Чувствуется, что Ямада с легкостью снимет еще столько же историй о верности, любви, долге, искусстве владения мечом и величии духа, если только возраст позволит (сейчас ему 73). Благородные самураи все так же будут защищать слабых и бросать вызов смерти, а безыскусные фронтальные кадры все так же будут поражать знатоков безукоризненной композицией и идеальной гармонией. Ямаде соревноваться не с кем и незачем, он уже давно победитель. Это совсем другое кино, построенное не на самовыражении и стремлении сказать "новое слово", а на верности традиции и самому себе. На шумном и пестром Берлинале оно как нельзя более уместно напоминает об условности всяких конкурсов.