На прошлой неделе президент Путин встретился с представителями театральных деятелей, чтобы успокоить страсти по поводу грядущей театральной реформы. Умиротворенные президентом представители объяснили коллегам и общественности, что над реформой теперь будут думать сообща, что президент понимает опасность и примет меры.

В эти же дни вновь заклубились страсти в киносообществе -- по более частному, впрочем, поводу. Длящаяся уже много лет тяжба вокруг Киноцентра в прошлом году завершилась продажей акций, принадлежавших Союзу кинематографистов РФ, с условием, что Музей кино останется в здании до тех пор, пока государство не найдет ему нового помещения. И только когда переезд произойдет, СК РФ получит остаток денег за акции -- таким образом, утверждал Никита Михалков, музею обеспечена крыша над головой. Руководство Федерального агентства по культуре пообещало не забывать о необходимости искать место для музея. Но поскольку из-за прошедшей недавно административной реформы между Федеральным агентством и министерством до сих пор нет ясности в разделении функций, судьбой Музея кино никто вплотную не занимается. Кроме собственно Союза кинематографистов и его председателя. И вот Наум Клейман, директор музея, получает от Никиты Михалкова предложение, которое, по мнению Михалкова, должно всех устроить.

Суть предложения такова. Известно, что Киностудию Горького решено передать новым владельцам -- пока все акции этого предприятия принадлежат государству. Михалков, оказывается, уже поговорил с президентом Путиным о том, что хорошо бы обязать этих новых владельцев выделить на территории помещение для музея, и якобы Путин уже поручил своей администрации договориться об этом, как об обязательном условии при покупке акций. Тем более, считает Михалков, что таким образом Музей кино будет расположен по соседству со ВГИКом, студенты которого, по мнению главы СК РФ, и являются главными посетителями музейных кинопрограмм.

Науму Клейману такое предложение совсем не понравилось, по его мнению, размещение государственного музея на территории частной студии ни к чему хорошему не приведет, это компромисс, ничем в сущности не отличающийся от сегодняшнего ее положения, и что лучше уж тогда разместить фонды музея на киностудии «Мосфильм», остающейся государственным предприятием, а вот для синематеки, рассчитанной на публичность и на режимной территории «Мосфильма» не совсем уместной, хорошо бы выделить Дом Ханжонкова, бывший кинотеатр «Москва», который, впрочем, требует реконструкции и на который тоже претендуют многие организации. Однако Михалков на это ответил, что, во-первых, «Мосфильм» тоже скоро будет приватизирован, что Дом Ханжонкова нужен самому союзу -- на то время, пока будет проходить реконструкция Дома кино, и что вообще Клейману лучше «не капризничать», а соглашаться на то, что дают. В тот же день Клейману поступило еще два сообщения. Одно из СК РФ с предложением отправить Путину благодарственную телеграмму за заботу о музее, а второе из Министерства культуры -- оказывается, туда пришло письмо из СК РФ с требованием срочно предоставить помещение музею, поскольку «новые хозяева Киноцентра требуют, чтобы музей как можно быстрее освободил их площадь». Хотя, по словам Клеймана, совсем недавно нынешний и.о. директора Киноцентра Сергей Папин его уверил, что все в порядке. Тут надо заметить, что никому не известно, кто же является новым хозяином Киноцентра. По сведениям Клеймана, поступившим «от коллег из Болгарии», 51% акций принадлежит зарегистрированной в Болгарии российской компании «Арлекин», возглавляемой неким российским гражданином. (По сведениям газеты «Коммерсант», этот пакет у некой болгарской фирмы «Фортис», а остальные 17% -- у Сергея Папина, и.о. директора Киноцентра и директора развлекательного центра «Арлекин». 32%, ранее принадлежавшие СК РФ и проданные им за 6 млн долл., достались поровну двум фирмам, одна из которых называется «Логос»).

Летом прошлого года, когда ситуация с Музеем кино была критической, на защиту выступила общественность, был даже проведен митинг на Пушкинской площади, на который собрались сотни людей. Со всего мира шли письма в поддержку музея. Все вспоминали актуализированные фильмом Бертолуччи «Мечтатели» события, связанные с Парижской синематекой: с митинга киноманов, выступающих против увольнения ее директора Анри Ланлгуа, в Париже началась студенческая революция 1968 года. Судьба московского музея не привела к массовым беспорядкам -- наверное, к счастью.

Однако сегодня Парижская синематека спокойно переезжает из центра на окраину, где для нее выстроено новое современное здание, и никто не протестует, поскольку не чувствует никакой в том угрозы. Место синематеки в культуре Франции уже определено и от переезда не изменится.

Российский Музей кино сопротивляется не переезду, а опасности попасть между разборками структур куда более мощных, чем маленькое государственное учреждение, с маленькими зарплатами и низкими ценами на билеты, интересное для нескольких тысяч маргиналов, не рассматриваемых власть имущими ни в качестве электората, ни в качестве потребителей. И та забота, которой готов гордиться Никита Михалков (он же не бросает музей, а вот занят поиском вариантов), и беспокойство Минкульта, оказываются все-таки только формальными.

Как и в случае с театральной реформой, понятно, что начальство не хочет скандала, публичного недовольства, но нет ощущения, что Музей кино, как, впрочем, и все эти театры, студии, просто музеи, -- по-настоящему нужен обществу. Хотя даже тем, кто туда не ходит, их простое присутствие в городе более важно, чем множество элитных офисов и закрытых клубов. Москва и так превращается в мрачный город, где среди охраняемых особняков и наглухо закрытых ворот по вечерам нет жизни, где за витринами дорогих бутиков видны пустые залы с одинокими продавцами, где неоном горят вывески казино и залов с игральными автоматами, а из всех общественных учреждений открываются в основном дорогие рестораны. Музей кино -- это не только залы, где показывают фильмы для киноманов, -- это еще и молодая публика, собирающаяся в компании по интересам, это место, где встречаются люди, которые не пойдут бить витрины или лиц неугодной национальности. Мэр Нью-Йорка, города с не менее дорогой арендой, специально заботится о сохранении и открытии в центре Манхэттена маленьких театров, так как понимает, что они оздоровляют ночную жизнь города, делают ее более безопасной и приглядной. Москва, с ее огромными промзонами и торговыми площадями, -- город, плохо устроенный для частной жизни, и тем не менее сужение в нем пространства культуры как будто никого по-настоящему не заботит. И дело не в том, что Наум Клейман и его сотрудники не хотят сидеть на задворках. Дело в том, что все мы, живущие в Москве, должны быть заинтересованы в том, чтобы, проходя по центральным улицам, видеть умные лица, разнообразные афиши, вывески библиотек, театров, студий, музеев, то есть жить в живом, веселом городе, наполненном молодежью, а не шмыгать по вечерам между наглухо закрытыми фасадами офисных зданий, высокооплачиваемые клерки которых разъехались по элитным фитнес-клубам и ресторанам. И никакой президент не способен сделать это для людей, если они сами не захотят этого иметь. С той же силой и страстью, с которой пенсионеры митинговали против отмены льгот.