Последние две недели топ-менеджеры РАО «ЕЭС России» во главе с Анатолием Чубайсом чуть ли ни ежедневно говорят о том, что износ оборудования в отрасли вот-вот достигнет критической отметки. Из-за этого, в частности, в Москве в 25-градусный мороз возможно отключение электроэнергии. РАО настаивает на том, что отрасль нуждается в долгосрочной стратегии, так как существующая, принятая в 2003 году, не оправдала себя -- прогнозы оказались абсолютно неточными. Энергохолдинг взялся за разработку программы развития отрасли до 2030 года с перспективой до 2050 года. При этом если вглядеться в планы более пристально, планы РАО распространяются далеко за пределы электроэнергетики. Энергохолдинг намерен свести воедино программы и атомщиков, и «Газпрома», и угольщиков, и других поставщиков топлива -- нефтяников. Более того, программа, по мнению топ-менеджмента РАО, должна содержать в себе перспективы развития энергомашиностроения -- в связи с недавним приобретением блокпакета акций «Силовых машин». О том, что как РАО будет разрабатывать программу, почему и что планирует получить в итоге, обозревателю «Времени новостей» Николаю ГОРЕЛОВУ рассказал технический директор РАО Борис ВАЙНЗИХЕР, который был назначен на этот пост после майской аварии в московском регионе.

-- В последнее время оппоненты Анатолия Чубайса говорят, что надежность российской электроэнергетики из-за высокого износа мощностей стала зависеть от случайных факторов. И это может стать причиной крупной аварии. Вы согласны с такой точкой зрения?

-- Энергетика всегда зависела и будет зависеть от случайных факторов: обрывов проводов из-за сильного ветра, резких перепадов температуры воздуха, пиковых нагрузок потребления... Сочетание этих факторов в одном месте в одно время действительно может привести к аварийной ситуации. Аварии были и в советское время, и в зарубежных энергосистемах сейчас они происходят периодически. Полностью в энергетике исключить их нельзя, можно снизить вероятность и минимизировать возможные последствия. Изношенность оборудования, безусловно, усугубляет ситуацию. Но несмотря на старение оборудования, в целом мы его поддерживаем в работоспособном состоянии.

-- Какие виды оборудования находятся в самом вопиющем состоянии?

-- Более сложная ситуация, конечно, в сетях. Большинство из них строилось под другие нагрузки, не в тех местах, не для таких потребителей -- в общем, не под те условия, в которых сети работают сегодня. Безусловно, сетевое хозяйство требует существенного обновления, реконструкции и нового строительства.

Кроме этого в отечественной энергетике всегда существовал перекос в сторону генерации. В Советском Союзе энергетика много лет отставала от потребностей экономики в мощностях, поэтому к генерации всегда было более пристальное внимание -- более высокие требования к надежности оборудования, к размещению объектов. А сети, особенно распределительные, -- это было вторично, потому что главными для советской энергетики были не бытовые потребители, а крупные индустриальные объекты. В 1980-х годах темпы строительства мощностей догнали и даже перегнали экономику, которая к этому времени начала стагнировать, но электростанции еще продолжали строить. В какой-то момент почудилось, что у нас настолько огромный запас энергомощностей, что он безграничен. Но этот запас почти исчерпан. В отдельных регионах страны уже есть зоны, в которых динамика потребления сильно опережает возможности энергетики.

-- Вы можете назвать проблемные регионы, кроме Москвы?

-- Например, Урал. В последние три года там демонстрируются самые высокие темпы роста потребления электроэнергии. В целом ситуация на Урале пока лучше, чем в Москве, которая достигла уровня энергопотребления 1990 года еще в 2001 году. Урал же в целом еще не достиг, однако по отдельным зонам уже многократно обогнал 1990 год. В частности, такие дефицитные районы намечаются в Пермском крае, Свердловской и Челябинской областях. Очень высокий рост электропотребления в Тюменской области, что, естественно, связано с нефтедобычей. В этих регионах промышленность прирастает и есть планы по ее дальнейшему развитию, которое мы не сможем обеспечить, если не построим в регионе новые мощности.

-- Если говорить о Москве, все-таки что произойдет в энергетике, если температура воздуха несколько дней будет держаться ниже минус 25 градусов?

-- Важна не температура, а мощность потребления электроэнергии. Московская энергосистема располагает около 14 500 МВт установленной мощности. Плюс есть способность сетей извне пропускать в московский регион еще примерно 2500 МВт. Суммарно получается 17 000 МВт, причем в идеальном случае, когда все оборудование находится в работе, ничего не ремонтируется, что является совершенно недостижимым. Но на всю эту мощность рассчитывать нельзя -- должен быть резерв 10--13%. Соответственно, 17 000 минус 10% -- это 15 300 МВт. По нашим расчетам, если температура ниже минус 25 градусов продержится несколько дней подряд, пиковая нагрузка в московском регионе достигнет 15 500 МВт. А это уже опасно, потому что тогда мы становимся на краю наличия резервов в московской энергосистеме. Но с другой стороны, если неделя при минус 25 приходится на новогодние праздники, когда стоит большинство производств, то и нагрузка будет не 15 000, а 10 000 или 12 000 МВт, т.е. энергии хватит на всех. В прошлом году, кстати, максимум потребления в московском регионе был 14 600 МВт. Но уровень потребления зависит от многих факторов: будний или выходной день, утро или вечер, солнце или тучи. Вот тут и проявляется связь энергетики и случайных факторов. Может совпасть все -- мороз, утренний максимум нагрузки, когда мощностей московской энергосистемы будет не хватать.

В большинстве крупных городов страны в таких случаях действует система автоматического ограничения нагрузки или автоматика отключения при снижении напряжения, но в Москве ее пока нет. Поэтому подготовлен специальный приказ, который очень точно систематизирует, что энергетики будут делать в такой ситуации. В часы максимума нагрузок при достижении предела мощности мы будем вынуждены вводить временные ограничения потребителей по согласованным с московским правительством графикам. Цель всего этого -- не создать неудобства потребителям, а, наоборот, оградить их от аварийных сбоев в энергоснабжении.

-- Кто подпадет под эти ограничения?

-- Сразу могу сказать: это не жилые кварталы, не водоканал, не метро и другой транспорт, не системы жизнеобеспечения, не стратегические объекты, не производства с непрерывным циклом. Никто не станет включать в график временных отключений цех, для повторного запуска которого потребуется вложить сотни тысяч долларов. Речь идет об отключениях подачи энергии, которые в основном будут распространяться на вспомогательные и подсобные объекты промышленных предприятий. И еще раз обращу внимание на слово «временные».

-- Дабы не существовало угрозы дефицита электроэнергии в целом по стране, РАО взялось разрабатывать программу развития ЕЭС России до 2030 года с перспективой до 2050 года. Подобную программу, правда на 15 лет вперед, готовит Минпромэнерго. Не получится ли так, что будет существовать множество программ и будет непонятно, какой из них следовать?

-- Это естественно, что РАО берется за разработку такой программы. Мы считаем себя ответственными за надежность ЕЭС, это наша обязанность. К тому же без такой программы, без долгосрочного взгляда на развитие энергетики что-либо планировать «вкороткую» просто невозможно. Что касается документа, который готовит Минпромэнерго, то я думаю, что в конечном итоге это будут увязанные между собой программы.

Мы, кстати, уже договорились с Российской академией наук о привлечении к разработке программы развития ЕЭС ученых, т.к. считаем, что предстоит достаточно много научной работы.

-- Почему в таком случае дочерние общества РАО "ЕЭС России" -- например, ФСК, «Мосэнерго» и др. -- разрабатывают программы лишь до 2015 года?

-- Они не могут разработать сейчас такие планы до 2030 года, потому что для этого нужен некий главный вектор, в который можно встроить свои программы. Мы хотим разработать целевое видение энергетики к 2030 году, а у региональных энергокомпаний должна быть долгосрочная стратегия развития. Это разные продукты. Без целевого видения развития энергетики невозможно подготовить программы отдельных энергокомпаний, им просто не на что опереться.

-- Что вы вкладываете в понятие «целевое видение»?

-- Целевое видение -- это характеристика основных параметров энергетики к 2030 году, разработка принципиальной схемы ЕЭС России и системы управления ею. Программа развития ЕЭС должна включать в себя количественное и качественное описание внутреннего и внешних энегорынков, смежных рынков, ресурсной базы. Если говорить о характеристике состояния отрасли, то это мощность, объем поставок электроэнергии по группам потребителей, интегрированность энергетики в экономическую структуру регионов. Нужно проработать ключевые вопросы межрегионального взаимодействия. Например, как будет работать энергетика Дальнего Востока и Сибири -- изолированно друг от друга, как сейчас, или синхронно? Останутся ли сетевые связи между Сибирью с Уралом незначительными, только для поддержания баланса, как это сегодня происходит, или начнутся активные перетоки?

Нужно прописать типы и место размещения энергомощностей, которые должны строиться. Кроме того, нужно понять, каковы будут экологические параметры новой генерации, какова будет эффективность отрасли, какие будут обязательства перед потребителями и требования к ним. Надо ответить на большие вопросы, тогда будет легко отвечать на маленькие.

-- Глава РАО «ЕЭС России» Анатолий Чубайс критиковал утвержденную в 2003 году правительственную Энергетическую стратегию до 2020 года за то, что ее прогнозы по темпам роста энергопотребления оказались заниженными. У вас есть уверенность, что те прогнозы по потреблению и выбытию мощностей, которые вы подготовите, окажутся точными? Где гарантии, что все получится именно так, как вы планируете?

-- Гарантия в большей точности прогноза. Мы хотим зайти с двух сторон. С одной стороны, здесь, в РАО, создать общее видение, страновой прогноз потребления электроэнергии. С другой же стороны, собрать данные из регионов. Потому что на местах лучше понимают, как будет развиваться промышленность, будет ли у них построен тот или иной завод, как разворачивается жилищное строительство, справятся ли имеющиеся энергомощности с ростом потребления. Именно поэтому РАО "ЕЭС России" намерено при подготовке программы тесно взаимодействовать с аппаратами полномочных представителей президента в федеральных округах. Мы разработаем методологию информационного обмена, а затем сделаем факторный анализ на будущее. Наши предложения по развитию энергетики в регионах будут согласованы с властями -- полпредами, губернаторами, мэрами. Если они не поверят в наш прогноз, значит, на него полагаться нельзя.

-- Вы уже начали разрабатывать программу?

-- Мы начали подготовительный этап работы. В ближайшие дни правление РАО "ЕЭС России" определит организационную схему программы. Следующим этапом будет техническое задание на эту работу, уже более основательное.

-- Будут ли в разрабатываемой программе помимо общего видения энергетического рынка комплексные инвестиционные проекты?

-- Это будут проекты, прежде всего связанные с развитием энергетики городов-миллионников и крупных промышленных центров. По крайней мере в программе точно будут отмечены Москва и Санкт-Петербург, два действительно мощных мегаполиса. Плюс, как пример, промышленный Урал. Сколько будет таких проектов, станет ясно в процессе работы над программой.

-- Из каких источников вы собираетесь привлекать инвестиции?

-- Это тоже одна из частей работы -- определить стоимость и указать те инвестиционные механизмы, которые будут работать. Безусловно, мы должны дать ответы на эти ключевые вопросы. Хотя выбор механизма привлечения средств под конкретные проекты зависит и от инвесторов, которые будут его реализовывать.

-- Но если государство вдруг решит, что не надо в энергетику привлекать частные инвестиции, чтобы она была государственной, -- в этом случае ваша программа сможет быть актуальной?

-- Государство однажды уже решило обратное, начав реформу электроэнергетики. Я не думаю, что может появиться решение о том, что энергетика должна стать государственной. По крайней мере итоги последнего заседания правительства 8 декабря, где был рассмотрен ход реформы, не указывают на то, что государство может быть заинтересовано в национализации отрасли. Кроме того, учитывая масштаб того, что предстоит сделать, есть сомнения, что у государства есть деньги на то, чтобы, по сути, построить энергетику заново.

-- Будет ли программа развития энергетики по сути программой развития всего топливно-энергетического комплекса -- учитывает ли она планы развития «Газпрома», угольщиков, нефтяников?

-- Безусловно, вопрос, на который мы должны получить ответ, -- это технологический уклад электроэнергетики: сколько будет атомной энергии производиться, сколько на угольных электростанциях, сколько на газовых, сколько на ГЭС. Ясно, что энергетика не может быть монотопливной. При подготовке программы мы планируем самое плотное сотрудничество с «Росэнергоатомом», с независимыми энергокомпаниями. Будем предлагать разумные решения, будем согласовывать их с государством, с поставщиками топлива. Насколько я знаю, «Газпром» тоже разрабатывает долгосрочную программу развития.

-- Сколько времени нужно, на ваш взгляд, для разработки программы развития ЕЭС до 2030 года?

-- С учетом масштабов программы мы рассчитываем подготовить ее в течение года.

-- Когда, как вы планируете, должна начаться реализация программы?

-- Сначала мы планируем представить ее всем заинтересованным сторонам и потенциальным участникам.

-- Не получится ли как с реформой электроэнергетики -- обсуждение каждого более-менее значимого вопроса занимает минимум год?

-- Сегодня не только энергетики понимают, что отрасль нуждается в серьезной технологической модернизации. Это чувствуют и наши потребители, и региональные руководители, и федеральная власть. Поэтому я не думаю, что этот процесс займет много времени.