В поздней сказке Ханса Кристиана Андерсена «Самое невероятное» есть такой удивительный образ -- чудесные часы, бой которых вызывает к жизни волшебные картины. Один удар -- Моисей на горе чертит на скрижали первую заповедь. Второй -- утопающие в блаженстве Адам и Ева: «У них не было ничего -- даже шкафа для платья; ну да они в нем и не нуждались». Третий удар -- волхвы идут с дарами на поклон Иисусу. Далее -- четыре времени года, пять чувств, шестерка на кости, семь дней недели или семь смертных грехов («насчет этого шли разногласия, да и впрямь трудно было различить их»), хор монахов, поющих заутреню, девять муз, Моисей с десятью заповедями, детская игра «Пробил одиннадцатый час», наконец, ночной сторож с «утреннею звездою в руках», поющий «Полночь настала // Спаситель родился!».

Ключик от этой чудесной гирлянды образов лежит в кармане у часовщика и часового сказки -- Художника.

К двухсотлетию датского сказочника ключики достали, повернули в замочках волшебных часов. Защелкали механизмы, и пошло-поехало -- процессии вызволенных со страниц сказок Андерсена по воле российских художников героев растянулись по трем залам Литературного музея А.С. Пушкина на Пречистенке. Командует парадом Борис Диодоров, президент Фонда Андерсена в России, лауреат Гран-при -- премии родного для сказочника датского города Оденс. По дружбе и любви к сказкам Диодоров попросил коллег-иллюстраторов, а также сотрудников библиотек собраться и сделать выставку, бюджет которой колеблется где-то около нулевой отметки. Коллеги собрались и сделали. Дизайнера не приглашали. Повесили в ряд рисуночки в рамочках. Поставили вдоль стен витрины с красивыми книгами, куклами и статуэтками. Получившийся образ выставки близок к традиции представления детской литературы в районных и школьных библиотеках -- очень скромно. И что самое волшебное -- при этом трогательно до слез, до слез аутентично. Когда в очередной витрине находишь ту самую, иллюстрированную художником В. Пановым, книжку, с которой засыпал в тихий час в пионерлагере и картинки которой участвовали в твоих собственных сновидениях; когда видишь на ней вот точно такие из детства царапины и ссадины на обложке, замусоленные края и характерный для семидесятничества шрифт, тогда эмоции твои почти бесконтрольные.

Придуманный Борисом Диодоровым парад открывают издания XIX века, оформленные первыми российскими иллюстраторами -- бароном Михаилом Петровичем Клодтом фон Юргенсбургом, художниками круга «Мира искусства» М. Добужинским, Г. Нарбутом. Потом следуют картинки уже советских иллюстраторов начиная с сороковых и завершая 2004-м. Разглядывая экспонаты, мы путешествуем и по стилям истории российского искусства. Уютная мелочь бидермайера барона Клодта фон Юргенсбурга близка к манере земляка и современника Андерсена Вильхельма Педерсена (1820--1859), которому писатель большего всего доверял в иллюстрировании своих творений. Виньеточные и кружевные мирискусники, правдивые, подробные и по-кукрыниксовски ангажированные воспитательной миссией мастера развитого социализма, не разменивающиеся на красивость, строгие и лаконичные, отправляющие нам в быстрых и легких рисунках свои эмоции-телеграммы семидесятники... К классикам жанра, часовщикам высшей гильдии, можно отнести Г.А.В. Трауготов, Виктора Пивоварова, Сергея Алимова, самого Бориса Диодорова, уподобляющего свой труд созданию инкунабулы, выполненной вручную книги Средневековья. Кстати, в переводе с латинского incunabula означает «колыбель», «раннее детство». Тот возраст, который лучше всех понимают сказочники.

Лично же для меня фосфоресцирующий болотными огнями, населенный кривляющейся манерной нечистью мир диодоровской «Русалочки» ассоциируется с прерафаэлитами, декадентами и прочим fin de siecle.

Наконец, мастера молодого поколения. Их стиль легче всего назвать эклектикой. Но это неправильно. Причудливое смешение каллиграфического «шинуазри», выпрыгнувших из готических бестиариев чудищ, томной маньеристической грации, достойного фильмов Родригеса комиксного монтажа, мирискуснического пассеизма и сюрреализма Макса Эрнста во многих случаях не проблема вкуса, а проблема сублимации желания. Сказка позволяет шагнуть в заповеданный мир и поселиться в нем, игнорируя часто унылую действительность. Иллюстрация к сказке помогает художнику избежать участи заложника своего времени с его нормами стиля, вкуса, моды и актуальности. Позволяет безумствовать, флиртовать, интриговать с разными эпохами, сочетать несочетаемое, нырять из века двадцать первого в эпоху Босха и оставаться при этом совершенным часовщиком и часовым Сказки. Так уж повелось, что детская книга в России -- самый либеральный экспериментальный жанр. Лидером нового поколения иллюстраторов считаю Кирилла Челушкина. Его картинки гипнотизируют: в длинных волосах кочующего из картинки в картинку похожего лицом на фоменковского артиста Кирилла Пирогова молодого сказочника копошится не сосчитать сколько забавных, красивых и отвратительных, добрых и злобных, но, лучше, мудрых тварей. В картинках Челушкина совершаются такие немыслимые пространственно-временные растяжения-сжатия, что ухаешь в его мир с головой и в дремучих волосах Оле-Лукойе плутаешь с восторгом.