Творчество двух художников из дальнего и ближнего зарубежья -- русского американца Виктора Кириллова и одессита Владимира Кожухаря -- не пришло бы в голову сравнивать и подводить к единому знаменателю, если бы галереи «Айдан» и «Риджина», показывающие их выставки, не сожительствовали бы в одном здании на Тверской-Ямской, а вернисажи бы не совпали минута в минуту. Но из подобного рода странных (и случайных) сближений вырастала не одна красивая концепция, так что велик осененный традицией соблазн увидеть во временном соседстве картин очень разных авторов некий эстетический симптом.

Уже показательно то, что молодые и продвинутые Кириллов (работает в Нью-Йорке) и Кожухарь (объездил полмира как восходящая звезда малороссийского арта) пишут, а знаменитые «Айдан» и «Риджина» выставляют именно картины. Про очередной «триумф живописи» в артмире говорят с периодичностью муссонов, и крепко стоящие на ногах галеристы уже устали колебаться согласно линии дискурса, внутри себя будучи уверенными, что «холст, масло» -- это просто перманентный товар. Но одно дело что-то втихую продавать, а другое -- показывать на выставках, причем под острым PR-соусом. А тут одна галерея представляет Виктора Кириллова как создателя «тотальной живописной инсталляции», а другая галерея делает Владимира Кожухаря участником своего фестиваля современного украинского искусства с говорящим названием «Оранжевое лето». То есть из самодостаточных работ обоих художников устраивается некое шоу (в первом случае -- эстетическое, во втором -- политическое), обращенное уж никак не к состоятельным клиентам наших преуспевающих маршанов, а к самой широкой публике. Именно ей галеристы сегодня пытаются внушить, что картины -- это интересно и модно. Просто cool.

К счастью, картины Кириллова и Кожухаря не нуждаются в услугах имиджмейкеров и обойдутся без бирок «суперакция». Эти вещи можно рассматривать, не слюнявя палец на ветру и не задумываясь о временных триумфах и поражениях живописи. Прежде всего потому, что они далеки от сиюминутных страстей и даже от реальности, несмотря на принадлежность к реалистической эстетике. Просто на мир художники взирают с холодной дистанцией, а профессиональное мастерство эту оптическую отчужденность помогает воспроизводить.

Отчужденность не только визуальная, но и экзистенциальная -- вообще тема выставки (или все-таки инсталляции?) Untitled Виктора Кириллова. Восемь гигантских черно-белых, исполненных в сложной технике смеси акрила и карандаша, в тщательнейшей манере академического рисунка, подлинно гиперреалистических поясных портретов обнаженных людей обоего пола берут в плотное кольцо зрителя, стоящего посреди галереи. Выражения лиц этих «неназванных» анонимов совершенно спокойны, они словно дежурно позируют перед камерой для какого-нибудь снимка для анкеты. В голых телах нет ни сексуальной агрессии, ни, честно говоря, эротической суггестии. Филигранность авторского ремесла начинаешь ощущать, только если примешься вглядываться в плоть не персонажей, а самих картин.

Но именно этого делать сначала не хочется -- от глядящих на тебя с холстов мужчин и женщин хочется скорее отвести взгляд, как от случайного прохожего в переходе или попутчика в переполненном вагоне метро, с которым случайно встретился глазами. Эффект толпы, в которой человек человеку чужой, посторонний, l'etranger в духе Камю, -- вот то, что хотел передать своими картинами Кириллов. И обнаженность его героев лишь подчеркивает их абсолютную индифферентность к зрителю, до которого изображенным нет никакого дела. Впрочем, и зрителю не дано узнать имена, возраст или истории жизни этих untitled. Никакого психологизма или даже простейшей эмоциональности портреты Кириллова не предполагают.

Картины Владимира Кожухаря тоже не располагают к сентиментальности, несмотря на ностальгическое название заглавной серии выставки «Мое СССР». Художник, прославившийся лет пять назад скандалезными портретами девочек-ролеров в совсем уж мини-юбках и прочими откровенными сюжетами (в малом зале «Риджины» тоже представлена его сюрреалистическая серия про странный случай в магазине бытовой техники), -- теперь он живописует безлюдные промзоны с ржавыми заборами, устрашающего вида железнодорожные цистерны, одинокий «уазик» на опушке леса и прочий тягостный морок детских воспоминаний. Вполне анонимных и не претендующих на персональную откровенность. Перенесенных на холст опять-таки с мастеровитой отчужденностью и похожих на добычу вдумчивого этнографа.

И опять, как и у Кириллова, лишь рассматривание самой живописной фактуры, добровольное втягивание в текстуру картины помогает зрителю избавляться от накативших фобий, фрустраций и депрессий. Пастозные мазки, передающие залитые нефтью округлые бока цистерны, даже заставляют восхититься этим отечественным реликтом, поначалу устрашившим своими мерзкими объемами на гигантском сумрачном холсте.

Живопись ради живописи, растущая из любого сора -- будь то какие-то незнакомые нудисты или забытые фабричные заборы, -- вот то, что роднит работы Кириллова и Кожухаря. Безусловно, умные и концептуальные. Но не справившиеся бы со своей идейностью без примитивного профессионального мастерства их авторов. Не будь которого, не помогла бы никакая мода на картины и лейблы престижных галерей.