Вот уже второй раз при изрядном стечении народа, заполнившего собой арену «Олимпийского», в Москве выступил Мэрилин Мэнсон. Человек, вослед Алистеру Кроули называющий себя Зверем Апокалипсиса, модификатор собственного туловища, удаливший себе некогда два ребра для того, чтобы без дискомфорта предаваться весьма нетрадиционным способам сексуального самоудовлетворения, ночной кошмар родительских комитетов воскресных школ и комиссий по делам морали и нравственности.

И вместе с тем, а теперь уже скорее и в первую очередь сверхпопулярный музыкант, частый гость телевизионного экрана, неизменный персонаж светской хроники самого высокого пошиба. То, что Мэрилин Мэнсон давно уже перестал быть явлением субкультуры и выразителем альтернативного взгляда на вещи, становится понятно и по количеству, и самое главное -- по составу пришедшей на концерт публики. Разумеется, в изобилии были представлены всевозможные живописнейшие фрики, в основном с готическим уклоном (выделялась барышня с трупным гримом на лице и в полном подвенечном облачении), и панки, и проклепанные любители тяжелой музыки, но ничуть не меньше было и вполне солидных господ, порой с семьями и детьми. Но больше всего было молодежи, для которой Мэнсон воспринимается как неотъемлемая часть ротации музыкальных каналов, занятный уродец из красивых видеоклипов. Представить, что кто-нибудь из них способен разглядеть в призывах певца нечто деструктивное, практически невозможно. Эти не будут десятки раз прокручивать пластинки в поисках инструкций по продаже души -- скорее воспользуются пультом дистанционного управления и переключат на что-нибудь новенькое.

Последний альбом Мэнсона The Golden Age of Grotesque вышел два года назад, поэтому программа представляла собой бесхитростный и предсказуемый, но именно этим обстоятельством и ценный для любого уважающего себя фаната набор хитов, в том числе и ударную обойму кавер-версий (в репертуаре Мэнсона не последнее место занимают вполне грандиозные перепевки Tainted Love Марка Алмонда, юритмиксовских Sweet Dreams и до неприличия утяжеленного хита Depeche Mode Personal Jesus). Кажется, ничего из того, что желала бы услышать почтеннейшая публика, пропущено не было. Впрочем, если кто-то не услышал какой-то конкретной песни, то вряд ли сильно расстроился -- ее можно преспокойно послушать и на пластинке, а вот устроить в домашних условиях что-то похожее на представление Мэнсона вряд ли представляется возможным: на его концерты ходят не только слушать, но и смотреть во все глаза. В отличие от предыдущего мэнсоновского приезда обошлось без прилюдного совращения сотрудников милиции, имевших неосторожность приблизиться к королю шокового рока на непозволительно близкое расстояние. Но все необходимые для экстаза элементы шоу были на месте. Мэнсон увлеченно и слаженно менял наряды вызывающе неопределенной половой принадлежности, изысканным жирафом-трансформером расхаживал по сцене на огромных ходулях, размахивал руками с трибуны, напоминая одновременно Петрушку и окончательно потерявшего человеческий образ бесноватого фюрера с карикатур Кукрыниксов. Не давал скучать и расположенный на сцене гигантский экран, на котором то и дело транслировались всевозможные интересные вещи, -- на песне Beautiful People (то есть «Красивые люди») за спиной Мэнсона замелькали портреты не то чтобы однозначно красивых, но весьма тенденциозно подобранных личностей и личин: Чарльз Мэнсон, Че Гевара, Махатма Ганди, Мао Цзэдун, Ричард Никсон, Джим Джонс... Окончательно же зал взревел, когда на том же самом экране начало пульсировать слово drugs, неожиданно сменившееся кириллицей лобового и эффектного перевода: «наркота» (с трогательно, как в учебнике для начальных классов, поставленном на последнем слоге ударением).

Закончился концерт в один миг -- как будто сцену и все, что на ней находится, в один момент выдернули из розетки. Точно так же моментально отключился и зал, не оставшись даже поскандировать в безуспешном ожидании выхода своего кумира на бис. Никакого оккультного воздействия на аудиторию, в котором Мэнсона и ему подобных так любят обвинять, не было и в помине. Несмотря ни на что, Мэнсон все-таки не шаман, а массовик-затейник. Живая, мощная, функционирующая прямо на глазах фабрика по производству впечатления. Ловкость рук -- и никакого эзотерического мошенничества.