Главной «теневой» темой завершившегося в конце прошлой недели в Санкт-Петербурге XIII Международного банковского конгресса стала ликвидация Содбизнесбанка и планы власти по борьбе с нелегальным бизнесом. Своей оценкой состояния российских банков и надзора, а также проблемы отмывания денег в банковском секторе с корреспондентом газеты «Время новостей» Юрием ВЕРЕТЕННИКОВЫМ поделился выступивший на конгрессе эксперт Международного валютного фонда (МВФ) -- заместитель директора департамента денежной политики и финансовых систем Чарльз ИНОК.

-- Скандал вокруг Содбизнесбанка в центре внимания российских и международных экспертов уже месяц. Какие выводы вы сделали из этой истории?

-- Как известно, у Банка России ушло некоторое время на то, чтобы ввести временную администрацию и наладить нормальный процесс ликвидации Содбизнесбанка, а это значит, что ситуацию стоит внимательно изучить. Во всем мире центральные банки должны вмешиваться в работу банков по тем или иным причинам (будь то нарушения в работе филиалов или прямые финансовые убытки банка). Регуляторы определяют условия входа на рынок и выхода с рынка, а раз так, то им необходимы полномочия для вывода банков с рынка. Я считаю, что в России, как и везде, каждый участник банковской системы должен быть уверен в том, что ЦБ имеет полномочия быстро и без проблем закрыть не соответствующий требованиям банк. Возможно, здесь необходимы более четкая организация процесса (отзыва лицензии и ликвидации. -- Ред.) или усиление законодательства в этой сфере. Мне кажется, что в Центробанке это понимают и готовятся действовать.

-- Часто ли западные банки уходят с рынка из-за обвинений в отмывании преступных доходов?

-- Трудно сказать, поскольку даже в мировой экономике проблема борьбы с отмыванием денег возникла недавно. Я могу вспомнить пример британского Bank of Credit and Commerce International, имевшего юрисдикцию в Люксембурге (британский BCCI -- один из крупнейших банков Европы, часть менеджмента которого сформировала преступную группу, лишился лицензии в 1991 году). Это была скандальная история, и в нескольких судах Европы до сих идут процессы по этому делу. Закрывать такой банк регулятору всегда не просто, и в этом смысле история с российским Содбизнесбанком соответствует опыту других стран. В Великобритании подобные случаи ликвидации вели к пересмотру законодательства и иногда к ужесточению регулирования и надзора.

-- Два года назад МВФ отмечал, что создание эффективной системы надзора должно предшествовать запуску системы страхования вкладов. Что вы думаете о состоянии российского надзора сейчас?

-- Как свидетельствует международный опыт, вводить страхование вкладов лучше всего в условиях, когда надзор уже налажен. Мне кажется, Центробанку было бы легче действовать именно в такой последовательности, но он это может делать и одновременно. Это вполне допустимый подход, тем более что предстоящий отбор банков в систему сам по себе -- большой шаг вперед в плане развития надзорной практики. Неслучайно председатель Банка России говорит, что банковская система находится в переходном периоде, который завершится где-то в 2005 году.

-- Возможно ли вхождение в систему страхования вкладов слабых банков?

-- Когда у вас в стране тысяча банков, весьма вероятно, что проверить всю тысячу по-настоящему эффективно вы не сможете. Но я не вижу никакой системной катастрофы в том, если через отбор пройдут один, два или три недостаточно устойчивых банка. Не стоит преувеличивать опасность отдельных банкротств, в условиях конкуренции они вполне естественны. Цель ЦБ -- помешать попаданию в систему «плохих» банков как класса. Чтобы этого не произошло, надо действовать очень осторожно, и работа ЦБ должна идти параллельно с ужесточением лицензионных требований и улучшением техники ликвидации банков.

-- По оценкам крупных российских банкиров, только 10% российских банков достаточно для того, чтобы не ставить под угрозу систему страхования. МВФ не раз проводил собственную оценку российского банковского сектора. Как вы оцените долю эффективных банков?

-- Исследование МФВ не касалось этой проблемы. Наша оценка зачастую ограничивалась анализом так называемых системных банков (а значит, и устойчивости всей банковской системы), на небольшие банки с одним или двумя филиалами в регионах мы не смотрим. И вопрос количества кредитных организаций -- это вопрос не анализа их устойчивости, а регулирования. В некоторых странах предпочитают иметь небольшое число банков, ведь управлять двумя сотнями организаций легче, чем четырьмя сотнями. Впрочем, в России, где транспортная и платежная системы в ряде регионов находятся в зачаточном состоянии, региональные банки важны, поскольку если они не будут работать, то там не останется никого, кто мог бы конкурировать со Сбербанком. Что можно сделать в этих условиях, так это повысить требования к капитализации банков. Такая мера должна привести к слияниям банков и, возможно, уменьшению их числа.

-- Но в последнем варианте Стратегии развития банковского сектора Минфин и Банк России отказались от ограничения минимального размера капитала 5 млн евро...

-- По сути -- это необязательное требование. Нельзя сказать, что такой норматив -- это очевидная и лучшая мера регулирования, как, например, ограничение объема валютных позиций. Небольшие банки могут быть эффективными, в частности в азиатских банковских кризисах нередко выживали именно небольшие банки, а крупные банкротились. В США работают несколько тысяч национальных банков, а в Канаде -- шесть-семь. Если небольшие или региональные банки эффективно регулируются (а это вопрос компетенции региональных управлений Банка России), то система может работать и с очень маленькими кредитными организациями.

-- Готовы ли российские банки к конкуренции с иностранными в условиях валютной либерализации?

-- На мой взгляд, да. Либерализация движения капитала -- часть целого набора мер по укреплению банковской системы, включая изменения подходов к надзору. Я часто говорю: «Лучшие банки -- это хорошие банки». И они должны быть способными к конкуренции, в том числе на развивающихся рынках.

-- Даже несмотря на то, что издержки российских и иностранных банков различаются в разы?

-- Действительно, различия возможны, но это только один из факторов. Напомню, что подобная ситуация сложилась в Западной Европе во время экономической интеграции европейских государств и перехода на единую валюту. Системы регулирования в разных странах были очень разные, например, в Германии существовали высокие резервные требования, в результате чего некоторые немецкие банки предпочитали офшорный бизнес в Люксембурге. Так вот интеграция в Европейском союзе привела к снижению резервных требований. В целом в подобной ситуации регулирование становится более рыночным, и это часть процесса либерализации. Я думаю, мы увидим нечто подобное в России, по сути это уже происходит -- в этом году уже произошло снижение ставок резервирования с 10 до 9%.

-- Переход банков на международные стандарты финансовой отчетности (IAS) по-прежнему соответствует видению, которое было у МВФ в конце 1990-х годов?

-- Думаю, да. Похвально, что сейчас между коммерческими банками и Центробанком идет диалог на эту тему. Многие банки уже перешли на IAS, и теперь необходимо распространить это на всю систему, а также наладить надзор на основе международных стандартов отчетности. По сути сейчас в России существует двойной бухучет: банки делают международную отчетность, чтобы быть прозрачными, но при этом делают и сдают в Банк России и российскую отчетность. Но применение надзора на основании именно международной отчетности -- очень интересный момент в реформе, и скоро это произойдет. Именно тогда мы увидим влияние различий в подходах к оценке активов и обязательств банков по российским и международным стандартам.

-- Насколько, на ваш взгляд, банковская система России зависима от цен на нефть, могут ли изменения конъюнктуры мировых рынков привести к кризису «плохих» активов?

-- Это проблема, которую сами банки и регулятор должны отслеживать очень внимательно. Пока высокие цены на нефть укрепляют экономику, но нельзя рассчитывать, что так будет продолжаться всегда. Эта ситуация -- отличная возможность для создания первоклассного менеджмента, а также для получения представления о том, как управляется и регулируется банковский бизнес. В мире разработаны новые методики анализа, которые становятся популярными в последние годы, например стресс-тестирование. Эти методики, разумеется, использует Банк России, а также, насколько нам известно, ряд частных банков. Сейчас цены на нефть находятся на уровне 40 долларов за баррель, и банки должны сами оценивать, что будет, если она упадет до 25 долларов, -- они должны быть в состоянии защитить себя.

-- В России в этом году много говорилось о реформе системы регулирования финансовых рынков и создании мегарегулятора, которому в будущем может быть поручен банковский надзор. Как вы относитесь к этой мере?

-- Система может эффективно работать в обеих конфигурациях (и при переводе надзора в структуру мегарегулятора и при его сохранении в структуре ЦБ. -- Ред.). Преимущество второго варианта заключается в том, что у Банка России есть очень много экспертов, и этот орган может сочетать регулирование денежной системы и платежной системы, ведь здесь все взаимосвязано. В то же время модель мегарегулятора подразумевает преимущество синергии регулирования банков и ряда других секторов финансового рынка -- страховых компаний, фондового рынка и т.д. МВФ работает с регуляторами обоих типов. Возможно, когда-нибудь станет ясно, какая модель более предпочтительна (для России. -- Ред.). Но с этим лучше не спешить. Например, в Англии регулирующий орган (мегарегулятор) Financial Services Authority создавался в течение долгого времени. В целом этот процесс нигде не происходит за сутки.