В экваториальной африканской стране Сьерра-Леоне российские миротворцы -- авиационная группа из четырех транспортно-боевых вертолетов Ми-24 -- находятся с августа 2000 года. Это сегодня единственный форпост России в дальнем зарубежье -- других миротворческих контингентов, тем более военных баз, у нашей страны там нет. Очередная смена 115 российских военных произошла совсем недавно -- в конце апреля. Бортом, доставившим российских миротворцев на африканский континент, в Сьерра-Леоне прибыл и военный обозреватель газеты «Время новостей» Николай ПОРОСКОВ.

Черные алмазы

Сьерра-Леоне похожа на Россию -- счастье и беда и их, и нас в том, что в недрах обеих стран спрятаны великие богатства. В отличие от наших нефти и газа Сьерра-Леоне -- это золото, бокситы, серебро, уран. Но главное -- алмазы, ставшие причиной непрекращающейся гражданской войны местных племен.

В апреле 2002 года здесь нашли алмаз весом 1000 карат. В страну со всего света съехались крупные торговцы драгоценностями. Нигде в мире алмазы не залегают так близко к земной поверхности, как здесь. То есть их разработка ведется дешевым открытым способом -- практически без строительства шахт и рудников. Специалисты в восторге и от качества алмазов. Нелегальный их вывоз только в 1994--1999 годах составил, по некоторым данным, 30 млн карат -- умопомрачительная цифра.

Но богатства находятся в основном на востоке страны. Долгое время эту часть Сьерра-Леоне контролировали (частично контролируют и сегодня) повстанцы-ребелы. Гражданская война идет с 1991 года, когда подразделения «Объединенного революционного фронта» (ОРФ) начали военные действия, чтобы свергнуть правительство. Лидер ОРФ, бывший капрал правительственных войск Фоде Санко, крайне жестокий и хитрый человек, сумел создать 20-тысячную армию, состоявшую в основном из подростков. Армия Сьерра-Леоне пыталась вначале защищать правительство, но уже в следующем году сама его свергла. ОРФ продолжал воевать и с новой властью. В феврале 1996 года президентом был избран Ахмад Теджан Кабба, правящий и сегодня. ОРФ результаты выборов не признал, война пошла с еще большим ожесточением. Через год армия объединилась с ОРФ и произвела переворот, правительство бежало в соседнюю Гвинею, а страной стала править хунта. Совет Безопасности ООН ввел эмбарго на поставки в страну оружия и нефтепродуктов.

В 1998 году Группа военных наблюдателей (ЭКОМОГ) Экономического сообщества африканских государств (ЭКОВАС) свергла хунту (каким образом, во многом остается загадкой и сегодня), президент вернулся в страну, тогда же была учреждена Миссия наблюдателей ООН в Сьерра-Леоне (МООНСЛ). Боевые действия, однако, продолжались с той же африканской страстью, мятежники контролировали половину страны и даже однажды на короткое время захватили столицу Фритаун. С 1999 года между правительством и мятежниками вяло шли переговоры, подписано соглашение о прекращении боевых действий, которое не раз нарушалось. И только активизация международных военных сил, в том числе российской авиагруппы, да смерть главаря повстанцев Фоде Санко положили начало медленному затуханию военных действий. Экс-капрал долго скрывался от правосудия, но однажды, после крупного поражения бунтовщиков, был опознан в толпе его бывшими соратниками и схвачен. В то время Фоде было уже 70 лет. Не дождавшись приговора, кровавый старик, которого сравнивают с Пол Потом, умер в тюрьме.

За годы войны убиты десятки тысяч человек, число беженцев достигло 2 млн, четверть из них вернулись на родину. Жестокость повстанцев переходила все мыслимые пределы. Они отрубали руки людям только затем, чтобы те не ходили на выборы. Захватывали военных наблюдателей и экипажи вертолетов, 105 военнослужащих из международного контингента и два военных наблюдателя погибли. Здесь в 2001 году был самый многочисленный контингент ООН за всю ее историю -- 17 500 человек, включая 260 военных наблюдателей. Он и сегодня не мал: 11 530 военнослужащих и 142 гражданских полицейских. Более трех десятков стран прислали сюда своих солдат. Расходы международного сообщества с 1 июля 2003 года по 30 июня 2004 года -- 543,49 млн долл. США.

В относительно спокойной обстановке, обеспеченной миротворцами, проведены выборы 64 верховных вождей племен, на май намечены выборы в местные органы власти. ООН постоянно и пока тщетно призывает правительство Сьерра-Леоне активизировать усилия по созданию армии и полиции, улучшить контроль за добычей алмазов. Правда, количество лицензий на добычу этих драгоценных камней выросло в последний год с 900 до 2100, а официальный экспорт вырос с 10 почти до 80 млн долл. -- это около полумиллиона карат. Но все равно больше половины камней добывается без лицензий (такие алмазы называют «черными»), за участки идет ожесточенная борьба между племенами.

Местную полицию пытаются обучить англичане, в приграничных районах разворачиваются три бригады вооруженных сил страны. Но процесс идет очень медленно, во многом по вине самих сьерралеонцев. Например, переданные Великобританией всего два года назад автомобили находятся в ужасающем состоянии, нет средств связи. Армия продолжает пользоваться у населения дурной славой, каковую приобрела в годы войны, дисциплина и моральный дух войск низки.

В стране полно боевиков, которых чиновники миссии ООН дипломатично называют комбатантами. Их число возрастет после репатриации мятежников, воевавших также в Либерии, Гвинее и Кот-д`Ивуаре. В то же время в самой Сьерра-Леоне немало вояк из этих стран. Словом, гремучая смесь. Остра проблема с женщинами, в свое время похищенными боевиками. Эти «обозные» женщины считают себя опозоренными. Однако около тысячи сьерралеонок до сих пор живут с бывшими командирами мятежников. В стране около семи тысяч демобилизованных детей-боевиков (!), возвращенных в свои семьи. Они умеют только убивать.

С марта этого года специальный суд проводит разбирательства деятельности бывших министров обороны и внутренних дел. Не лишены оснований опасения, что сторонники этих влиятельных людей могут вмешаться в процесс и заблокировать работу суда. Сохраняется пограничный спор с Гвинеей. В общем ситуация в стране сегодня очень напоминает ту, что была накануне гражданской войны, в 1991 году, -- те же бедность, маргинализация общества, безработица. Спокойствие за чужими штыками породило у жителей огромные надежды на относительно богатую жизнь, которые едва ли могут сбыться. Массовое же разочарование чревато бунтами.

В планах ООН -- учредить в Сьерра-Леоне новую миссию, в которой из ныне существующих подразделений останутся рота охраны, сотрудники штаба, украинская транспортно-ремонтная часть, бангладешское подразделение связи и иорданский госпиталь. Усилия трех миссий -- в Сьерра-Леоне, Либерии и Кот-д`Ивуаре -- планируется объединить. Имеются в виду трансграничные операции, в том числе преследование по горячим следам, совместное воздушное патрулирование, создание субрегиональных резервных сил. Российская авиагруппа скорее всего будет возвращена домой.

Желтая лихорадка

Над небольшим российским лагерем из десятка покрашенных белой «ооновской» краской домиков-коттеджей, обнесенных колючкой -- «спиралями Бруно», по утрам разносится радостный петушиный крик. Несколько кур и петушок заведены, как говорит начальник тыла авиагруппы полковник Петр Грацианов, не для хозяйства -- для души. Так сказать, голос родины.

Иду главной «улицей» городка. Под стрехой одного из домиков на деревянной дощечке аккуратно выведено «Проспект Внушения». Здесь проходят общие построения офицеров авиагруппы для постановки задач на полеты, здесь награждают отличившихся и отчитывают нерадивых, внушая тем и другим истины, которыми следует руководствоваться. Оттого, видимо, и название. Сворачиваю на «улицу» Нижнюю Комариную и натыкаюсь на мощного серого кота, лежащего в забвении южной неги. Я, может быть, и не обратил бы на него внимания, если бы своей статью и мощью, гладкой шерстью он не выделялся среди местных худосочных, как правило, покрытых паршой кошек невзрачной расцветки.

«Откуда такой красавец? Не лемур ли это?» -- спрашиваю дежурного майора в будке при въезде на территорию. «Что вы, -- отвечает майор, -- это же наш, тверской котяра, только прибыл со сменой». Кот снисходительно наблюдает, как возле недавно отстроенной досужими миротворцами беседки прыгают на привязи две обезьяны. Третья, совсем маленькая, гуляет свободно и дерется с местными рыжими патлатыми собаками. Накануне прошел первый за полгода дождь, и стоявший с декабря сухим и сплошь серым баобаб за одну ночь зазеленел и даже выбросил яркие цветы. Год в этих краях делится на две части. С ноября по май сухой и горячий ветер хармат-тан с Сахары несет песчаные и пылевые бури. Зато с мая начинается сезон дождей, которые длятся неделями, не переставая. Так что климат у наших миротворцев далеко не курортный.

На «улице» Залихватской обнаруживаю деревянную стелу с множеством стрелок-указателей: Ростов -- 6563 км, Москва -- 6832, Нерчинск -- 7771, здесь же почему-то указатели на Лондон (4906 км) и Нью-Йорк (6934). Наверное, потому, что этот островок земли стал для русских офицеров центром мироздания. По крайней мере на ближайшие полгода. Здесь все напоминает о далекой России. В штабе авиагруппы с портретов на стене сурово глядят маршалы Победы во главе со Сталиным, прикноплены бумажные штандарты министра обороны и начальника Генштаба. В офицерской столовой гремит голос Верки Сердючки. После двух-трех надоевших англоязычных программ в номере отеля неподалеку от аэропорта Лунги песенка Сердючки звучит едва ли не гимном страны. Слева от раздачи -- лик Христа, под которым текст молитвы оптинских старцев. А чуть выше, на полочке -- книга отзывов. Чего тут только не понаписано: «лучшая столовая Юго-Западной Африки», «частица Родины», «хорошо покормили в день рождения Леонида Ильича Брежнева». И только некий полковник Кричевский пожаловался на отсутствие сгущенки, а также на то, что кофе сыплют маловато. Других жалоб нет, поскольку продукты везут сюда паромом из самой Европы, а повара-прапорщики готовят отменно.

Всем едущим в этот эндемичный регион, каких на земном шаре единицы, обязательно делают прививку от желтой лихорадки. Получил международный сертификат и я. Не меньшая опасность -- заразиться малярией. В первых сменах ею переболела едва ли не половина личного состава, потом врачи стали регулярно опрыскивать территорию колонии из пневмопушек специальным составом. В эту смену «трясло» человек пять-шесть, не больше, да и тех быстро ставили на ноги в госпитале иорданского контингента.

Вопреки серьезности темы, кафе неподалеку называется «Желтая лихорадка». То ли местный черный юмор черных аборигенов, то ли наши подсказали. Сюда миротворцы заходят в личное время потянуть местного пивка. Если у вас на груди бейджик миссии ООН -- вы имеете право беспрепятственно заходить в аэропортовский магазинчик дьюти-фри и беспошлинно покупать спиртное. Надо полагать, что некоторые магазинчиком пользуются. Очень о многом сказала мне надпись в умывальной комнате. Привожу ее практически дословно: «Миротворец, смывая утром остатки вчерашнего ужина, не забудь очистить раковину!» Как видно, кого-то очень достали повседневные нравы отдельных несознательных миротворцев.

Белые вертолеты

После завтрака командир российской авиационной группы (РАГ) генерал-майор Петр Казак, одетый по-домашнему в камуфлированную футболку и спортивные брюки, с бесконечно усталым лицом (семь месяцев без родины), приглашает меня в свой домик. На стене подробная топографическая карта с нанесенными на нее маршрутами полетов. Прочерченные линии устремляются на восток страны, к границе с Либерией. Именно там главным образом ведется добыча алмазов открытым способом, и оттуда неограненные драгоценные камни уходят в соседнюю страну. Рядом с портретом президента Путина коллекция диковинных бабочек под стеклом. Она пополняется от одной ротации к другой -- такая сложилась традиция, а летчики народ суеверный и традицию блюдут. К тому же вывозить редких насекомых из страны запрещают местные законы.

Генерал протягивает мне листок с графиком полетов за последнюю неделю -- получается, что летают за редким исключением каждый день. Три месяца назад руководство миссии ООН в Сьерра-Леоне настояло и на ночных полетах. Они куда сложнее и опаснее. Темнеет вблизи экватора быстро, звезд на небе высыпает немного. Экипаж украинского транспортного вертолета, попав в темноту, ориентировался лишь по береговым огням и столкнулся с водой. Однако отказаться командир не имел права. Причем денежная добавка за ночные полеты не оговорена. Эффективность таких «полетов устрашения» высока -- стоит Ми-24 включить бортовой прожектор, как едущие внизу машины замирают и гасят фары. У жителей Сьерра-Леоне отношение к вертолетам едва ли не мистическое. Говорят, это связано с древними верованиями основных племен темне и менде, чьи верховные вожди и боги имеют небесное происхождение.

В 2000 году, когда оппозиционеры из «Революционного объединенного фронта» подошли вплотную к Фритауну и судьбу страны решали часы, в воздух поднялся едва ли не единственный у тогдашнего правительства вертолет российского производства, пилотируемый обученным еще в СССР и теперь немолодым пилотом. Он дал залп из подвешенных на пилонах блоков неуправляемых реактивных снарядов (НУРСов), и напуганные повстанцы-ребелы отступили.

Руководитель центра управления воздушным движением ООН в Сьерра-Леоне американец Джо Уоррен проявил особую заинтересованность в ночных полетах русских вертолетчиков. Он даже распорядился поставить огни на горах при входе в одно из самых сложных ущелий на маршруте полета. В чем интерес американца, наши не знают и кивают на его страстное желание получить награду от собственного правительства за проявленную инициативу. Ну, это вряд ли похоже на прагматичного американца, к тому же сытого наградами еще со времен Вьетнама, где он действительно воевал. Генерал Казак рассказывал мне, что американец показывал ему голень в шрамах и при этом, упиваясь воспоминаниями, говорил, что это след русской зенитки.

Транспортно-боевые Ми-24 смотрятся здесь непривычно: вместо камуфляжа они покрашены в белый цвет, по борту -- номера со 115-го по 118-й и надпись United nations. На одном из них замечаю аккуратно выведенное слово Kalipso. Обойдя каждую машину, убеждаюсь, что лишь на этой единственной проставлена таинственная надпись. Выяснить, в чем дело, сразу не получилось. И только во время полета к границам Либерии, на промежуточной остановке в Кенеме командир экипажа подполковник Юрий Сорокин открыл мне секрет. «Меченый» вертолет примерно год назад ударился о воду, в результате стесало прибор наведения ракет, перестало убираться шасси. Была у командования мысль заменить инвалида, однако удовольствие это дорогое, поэтому один из четверки вертолетов так и летает с неубранными колесами. Зато носит гордое имя корабля царя Одиссея «Калипсо».

Эксплуатируются машины постоянно, поскольку есть двойной комплект экипажей. Летают наши, в большинстве имеющие опыт работы в горячих точках, виртуозно. Из-за этого был курьезный случай. Ми-24 сопровождали вертолет «Пума» с французскими наблюдателями на борту. Опекали так, что экипаж «Пумы», не привыкший к столь плотному строю, вынужден был выйти в эфир с предупреждением об опасном сближении. На пункте контроля воздушного пространства это восприняли как атаку русских, поскольку по-французски «сближение» и «атака» -- синонимы. Хорошо вовремя разобрались и загасили вспыхнувший было «международный конфликт».

Чоп-чоп

Едва выходим с генералом Казаком из командирского домика, как вижу: на нас на полной скорости на велосипеде мчится черное кучерявое существо. Резко затормозив перед нами и не сходя с велосипеда, а только чуть откинувшись назад, абориген принимает положение «смирно» и, приветствуя генерала, прикладывает руку к голове. Эта изумительная военно-спортивная стойка ничуть не смущает генерала -- привык. «Ты что это, Пашка, -- говорит он велосипедисту нарочито строго, -- уже и завтрак прошел, а в комнате не убрано!» Козырнув еще раз, Пашка исчезает.

Их трое, таких уборщиков, в российском лагере. В конце каждого месяца офицеры сбрасываются на них по доллару. На каждого уборщика приходится примерно по 35 долларов. В стране, где верхом счастья считается заработок в полсотни долларов, для подметалы это подарок судьбы. Те, кому не посчастливилось занять теплое место возле русских военных, проводят дни по ту сторону забора, выставив в его бетонные сквозные клеточки нехитрый товар -- манго, бананы (маленькие, не кормовые, что продают у нас в магазинах), твердые как камень кокосы.

Есть в лагере и переводчик из аборигенов, также на русский манер названный Денисом. Офицеры говорят, что он знает хорошо несколько мировых языков, не считая местных диалектов. Я слышал лишь его ломаный русский, однако понять парня можно. Самая главная мечта босого и оборванного Дениса -- уехать в Россию, да только пока «баксов нема». Как, спрашиваю переводчика, было при англичанах? Что по этому поводу рассказывают знающие люди? Денис поднимает большой палец и говорит на чистом русском: «Зае...сь». Нынешняя свобода, получается, не в радость.

Поголовное попрошайничество здесь в порядке вещей. Даже «состоятельный» переводчик просит монету на пропитание и лечение. Скривившись от якобы внутренней боли, абориген протягивает ладонь и уже требовательно говорил «чоп-чоп». Когда я доставал фотоаппарат для съемки, звучал тот же «чоп-чоп» -- «деньги давай!», как в «Двенадцати стульях».

Оклад «сапога»

Здешние оклады у генерал-майора и просто майора разнятся мало. Командир авиагруппы генерал Петр Казак не скрывает, что получал здесь полторы тысячи долларов в месяц. У генерала сын в Москве работает в банке, получает вдвое больше и в шутку называет отца «сапогом» -- за то, что вовремя не уволился и не устроился на денежную должность. Здесь, в Сьерра-Леоне, люди крайне дорожат своим положением. Ту-154, везший нас через Прагу и Касабланку в Лунги, был забит людьми в камуфляже. Пахло чем угодно -- нафталином, которым была пересыпана новая полевая форма, кожей новых же летных ботинок, сигаретным дымом, -- но только не спиртным. Это на моей памяти, пожалуй, единственный такой борт, в котором не слышно было звона стаканов -- никто из пассажиров за весь долгий рейс не выпил. Извечная армейская традиция нарушена по вполне понятной причине -- люди летели заработать и потому соблюдали режим. Недавно у вертолетчиков сняли 20% «боевых» -- гражданская война идет на убыль, однако повысили оклады, и в сумме осталось примерно столько же.

В российскую авиационную группу Миссии ООН в Сьерра-Леоне вертолетчики собраны со всей страны, особенно много из Торжка, где дислоцируется учебный центр, и с Северного Кавказа -- там люди опытные, прошедшие Чечню. Алгоритм отбора сложен. Кандидаты из частей армейской авиации утверждаются в дивизии, затем в воздушной армии, наконец, в главном штабе ВВС. Один из летчиков пооткровенничал: приходится делиться с кадровиками.

Джага-джага

«Вы в своих газетах пишете, что здешние женщины доступны, а у нас потом семьи разваливаются» -- этот упрек в адрес журналистов я слышал не однажды от совсем разных людей из российской авиагруппы. В самой РАГ женщин нет вовсе, хотя, например, в соседней бригаде из Ганы особы прекрасного пола имеются. В какой-то замысловатой военной форме, где наряду с хаки преобладает красный цвет, черные красавицы смотрятся экзотически. Россияне же решили: женщин брать не будем, от греха подальше. Но куда от него деться здоровым, хорошо питающимся и в большинстве своем не очень утружденным мужикам, которые больше полугода в отрыве от родины и женского пола? Нет, я ничего не утверждаю из опасения также быть обвиненным в разрушении ячейки государства. Но об одном эпизоде, характеризующем местные нравы, не могу не рассказать.

На улице Лунги шедшая впереди нас молодая негритянка с бездумными, как у большинства здешних детей природы, глазами вдруг резко остановилась перед нами и бойко завертела оттопыренным задом. Эта часть тела у большинства местных афродит настолько выдающаяся, что можно смело ставить на нее кружку с водой -- не прольется. Совершая недвусмысленные движения, черная красавица несколько раз повторила то ли «джага-джага», то ли «джига-джига». Как потом выяснилось, это простое и откровенное приглашение к сексу (так вот что означает рефрен песни российской поп-дивы Кати Лель). Тут же называется и цена -- файв долларс.

Подобное устремление я наблюдал в пальмовой ветхой первобытной деревне на берегу океана, где мощная негритянка кричала вслед проносящемуся мимо нашему минивэну: «Русский, я тебя хочу!» (в переводе Дениса). В наш гостиничный номер, который я делил с полковником из Генштаба, ночью позвонила и с криком на русском «Привет!» пыталась с бою проникнуть внутрь темная девица. Делается все это не от какой-то особенной африканской страсти -- в некоторых местным племенах все еще жив обычай вырывать у девочки клитор, чтобы была бесстрастна и верна мужу. Предлагая себя, женщины просто зарабатывают на жизнь. А уж клюнуть на приманку или нет -- дело самого российского офицера, от журналиста вовсе не зависящее.

Окончание -- в завтрашнем номере