«Красота -- одно из самых важных понятий в искусстве. Речь идет не только о красоте звучания... Имеется в виду красота мысли, приблизительно в том смысле, в каком она понимается математиками или как ее понимали Бах или Веберн», -- полагал наследник романтической традиции и математик, композитор-авангардист и родоначальник целой школы, гонимый и отважный диссидент и инициатор многих ключевых событий современной российской музыки Эдисон Денисов. Его музыка до сих пор считается образцом изящества конструкций, нежности звучаний и грациозной мысли, и не только среди опусов, представительствующих за так называемый «советский послевоенный авангард». В его творчестве странно и строго сочетался франкофонный европеизм и нетривиальное понимание русских традиций. Много музыки было написано им на французские тексты, а стилевая «французскость» обращала на себя внимание даже там, где речь шла о внеевропейском («Солнце инков»), архаическом русском («Плачи») или экуменическом (Реквием) материале. Сколько бы ни было потрачено музыковедческих сил на доказательство исконно русской природы денисовского творчества, из всех героев неофициального музыкального искусства не уехавший на Запад Эдисон Денисов (жизнь вблизи французской клиники в последние два года жизни -- не в счет) был главный европеец.

6 апреля ему исполнилось бы 75 лет. По этому случаю Московская консерватория, с которой так или иначе была связана вся жизнь Денисова, устроила два камерных концерта и конференцию с участием музыковедов и композиторов.

Звучала музыка, написанная Денисовым более чем за двадцать лет. Начиная с принципиального изысканного манифеста русского авангарда -- кантаты «Солнце инков» (1964) в отточенном исполнении ансамбля Студии новой музыки, до Вариаций на тему Шуберта в авторизованной интерпретации Александра Рудина и Владимира Сканави, бывших в свое время первыми исполнителями сочинения. Каждому опусу в программе были предпосланы авторский комментарий и точные реквизиты первых исполнений. Концертной части юбилея таким образом был придан просвещенный интеллектуальный тон, который только и пристало держать Консерватории, вспоминающей о своем профессоре.

Между тем в сравнении с глубоко ненаучными, зато грандиозными авторскими фестивалями памяти Альфреда Шнитке или «София Губайдулина и друзья», консерваторское мероприятие -- это едва ли не тихий междусобойчик, почти кухонный разговор на возвышенные темы. Контраст особенно разителен при том, что именно Денисов сформировал вокруг себя не просто школу, не просто сообщество более или менее последовательных и внимательных учеников, но ситуацию, ставшую альтернативой советской музыкальной жизни, которую официальная культура в конце концов была вынуждена признать.

Ровно об этом на консерваторской конференции рассказывал первый ученик Денисова композитор Юрий Каспаров. Вслед ему теперешний глава созданной Денисовым в начале девяностых Ассоциации современной музыки (второй после разогнанной в постреволюционные годы) Виктор Екимовский отмечал, что без денисовской энергии, масштаба его личности и его связей с европейским авангардистским сообществом многое в раскачанной им ситуации начинает замирать.

Наследник Эдисона Денисова по учительству Владимир Тарнопольский говорил, что роль Денисова в формировании музыкальной жизни подобна роли Пушкина. А еще один участник АСМа Александр Вустин рассказывал, что в издательстве «Композитор», договорившемся с западными коллегами, готовится выпуск некоторых сочинений Денисова (его издавали на Западе, так что в России теперь мало что есть).

От поколения младших учеников выступал композитор Антон Сафронов, упомянувший о непростых сыновних отношениях своих ровесников уже не с советской музыкальной ситуацией, а с постсоветской, закономерным образом имевшей ту же склонность к стилевому диктату.

В целом конференция и концерты стали строгим и красивым, ученым и лишенным придыханий посвящением человеку, протаранившему официоз ради того, чтобы познакомить всех вокруг с европейским авангардом, а самому, как полагают его ученики, заняться почти свободным обживанием собственного художественного мира, собранного из света, живописи и поэзии.

Было констатировано, что теперь вокруг совсем иная ситуация. АСМ стал одной из секций Союза композиторов, публичный интерес к интеллектуальной академической музыке опять стихает, все меньше желающих карабкаться на башню из слоновой кости или, наоборот, сигать с ее холодной крыши.

Работая на неофициальном посту локомотива эпохи, европеец Денисов втащил местную музыкальную жизнь в европейское русло, и теперь у русской новой музыки те же проблемы, что у европейской родственницы -- больше никто им не мешает, кроме собственных институтов, собственных строгих взглядов, собственного рынка и собственной публики.