27 марта открывается 10-й юбилейный фестиваль "Золотая маска". Театральный сезон -- дело живое. То густо, то пусто. Порой на главную театральную награду претендуют сплошь середнячки (а что делать -- таков урожай!). В этом году отечественный театр словно специально понатужился, чтобы встретить букетом шедевров юбилейную, десятую «Золотую маску». На нынешней «Золотой маске», представляющей лучшие российские спектакли только прошлого сезона, концентрация мировых звезд такая, что может поспорить с самым солидным европейским театральным фестивалем: Додин (Россия-Питер), Фоменко (Россия-Москва), Някрошюс (Литва), Доннеллан (Великобритания).

Кроме них в нынешнем фестивале участвуют и отличные постановки нынешнего среднего, самого продуктивного поколения режиссеров, и бодрые спектакли только что прославившихся молодых постановщиков, которых многие ревнители традиций числят скандалистами и профанаторами.

Главных «Маски» в драме, как известно, две: одна -- за спектакль «большой формы» (имеется в виду большой зал), вторая -- за «малую форму». В этом году в «большой форме» в основном соревнуются мастера, а в «малой» -- преимущественно молодые. Друг с другом они будут спорить лишь в номинации «работа режиссера». И я вам даже не советую загадывать, кто победит. Ничего, кроме компромисса, когда жюри сетует, что не удалось наградить прочих достойных, не будет. Но тем, кому не нужно заниматься определением лучших среди великолепных, предстоят две замечательные театральные недели.

Мэтры

«Вишневый сад». Мало кто верил, что Эймунтас Някрошюс все-таки не даст в последнюю минуту отступного, как это с ним не раз случалось, и выпустит в Москве премьеру со столичными артистами. Зрителям, которые придут на этот спектакль, надо набраться мужества: представление идет с тремя антрактами и длится больше шести часов. Время в этом «Вишневом саде» изумительным образом не сжимается по сравнению с реальным (как это обычно бывает в театре), а растягивается. И когда Лопахин говорит, что через двадцать минут надо на станцию ехать, мы знаем, что герои не уедут из дома еще час, пока будет длиться действие.

В этом спектакле много загадочного, не до конца проявленного, напряженного. В нем, в отличие от прежних някрошюсовских постановок, нет единой центробежной силы, собирающей все в плотный клубок: звучание разных тем и сюжетов то возникает, то обрывается и каждый из зрителей, рассказывая о том, что он видел, будет описывать свое.

В «Вишневом саде», который обычно ставят как историю о разоренном дворянском гнезде, на этот раз невероятно много любви, так много, что именно ее, вернее, ее невозможность можно считать главной темой. Раневская тоскует по оставленному в Париже любовнику, Лопахин изнемогает от любви к ней, Варя мечтает о Лопахине, в Дуняшу влюблены и лысый Епиходов, и кудрявый Яша, а она не может разобраться, кто ей нравится. Петя любит Аню, его -- Шарлотта, на которую с восторгом смотрит Симеонов-Пищик... И никто не может надеяться на ответ, даже Петя с Аней, которые слишком боятся испугать друг друга.

Те, кто постарше, замечают в этом спектакле переклички с «Вишневым садом» Эфроса, который Някрошюс очень любил. С тем самым спектаклем на Таганке, где действие происходило на кладбище, а Лопахина играл Высоцкий. У Някрошюса Лопахина играет Евгений Миронов -- это лучшая роль в спектакле, некоторые называют ее гениальной и заранее уверяют, что конкурентов ему на нынешней «Маске», где он выдвинут в номинации «Лучшая мужская роль», быть не может. За оформление спектакля -- загадочный лес флюгеров -- постоянный сценограф и жена Някрошюса Надежда Гультяева тоже выдвинута на «Золотую маску».

«Двенадцатая ночь». Деклан Доннеллан, спектакли которого впервые увидели в Москве всего десять лет назад, уже давно не только считается у нас самым любимым зарубежным режиссером, но и стал одним из любимых отечественных. Он уже ставил «Зимнюю сказку» в МДТ (и получил за нее «Золотую маску» как за лучший спектакль сезона), ставил для Конфедерации театральных союзов великолепного «Бориса Годунова», в Большом -- балет «Ромео и Джульетта». И вот -- «Двенадцатая ночь», сделанная специально по заказу Чеховского театрального фестиваля.

Для «Двенадцатой ночи» Доннеллан использовал тот же фокус, что для одного из лучших своих шекспировских спектаклей -- английского «Как вам это понравится». Все роли здесь играют мужчины. И не надо выдумывать никаких специальных оправданий: мол, в шекспировском театре тоже женщин не было, и тому подобное. Такой ход просто дает дополнительные и увлекательные возможности для актеров: мужчины играют женщин, которые изображают мужчин. И еще раз подтверждает: в сущности, для стремления к пониманию и любви пол никакого значения не имеет.

В свое время английские критики называли Доннеллана разрушителем традиций. Но на самом деле никаких традиций Доннеллан не разрушает. Казалось, он просто ничего о них не знает, и в этом главное обаяние его театра. На самую замусоленную режиссерскими трактовками пьесу он смотрит с каким-то таким простодушным интересом, такими свежими глазами, будто читает ее впервые. Причем, казалось бы, из раза в раз он делает одно и то же: просто на почти пустой сцене очень хорошо играют актеры. Все дело в деталях, но новые детали неожиданно складываются в новый смысл. И для этого спектакля Доннеллана важнее всего оказались слова Виолы: «Я не то, что я есть».

Самое обидное, что в прелестной, элегантной, смешной и трогательной «Двенадцатой ночи» ни один актер не выдвинут в номинации «за лучшую роль». Не потому, что нет хороших, а оттого, что все равно хороши -- из этого ансамбля совершенно некого выделить. Но вы, увидев, не забудете Игоря Ясуловича -- Фесте, похожего на старую, печальную и мудрую проститутку. И скандалиста Тоби -- Александра Феклистова. И надменную красавицу-графиню -- совсем юного Алексея Дадонова. И высокопарного, томного Орсино -- Александра Яцко. И уж точно обратите внимание на Андрея Кузичева, который играет Виолу -- очаровательное существо, которое само не понимает, кто оно -- мальчик или девочка. Когда он -- мужчина, он ходит по-мальчишески вразвалку, с руками в карманах брюк и говорит с хрипловатой небрежностью. Когда -- девушка (неважно, что в брюках), робеет, сжимает коленки и, убегая, придерживает за полы мужскую шляпу, точно дамскую шляпку. Но кем бы ни была Виола -- девочкой или мальчиком, -- она все равно ищет и ждет любви, как и все остальные герои этого спектакля. Но никому из них не светит ничего хорошего.

«Египетские ночи». Обожаемый зрителями Петр Наумович Фоменко из пушкинских стихов, из его крошечных отрывков и набросков, соединенных с фрагментами поэмы Брюсова «Египетские ночи», сложил со своими учениками -- актерами «Мастерской Фоменко» не просто спектакль, а цельную историю.

Он показал блестящий дачный салон княгини D и двух хорошеньких сплетниц, обсуждающих испорченность красавицы Зинаиды Вольской. Показал будуар белокурого и румяного Чарского, стыдящегося, что он поэт. Показал нищего импровизатора синьора Пиндемонти -- тощего, черного и носатого как галка. Закрутил историю пушкинских «Египетских ночей» так, что ее финал -- знаменитое «Чертог сиял...» -- оказался только зачином импровизатора. А дальше вступали стихи Брюсова, и вот уже гости салона княгини D, скинув чопорные костюмы, становились героями смертно-любовной истории Клеопатры. Вольская, которую играет Полина Кутепова, -- самой египетской царицей, лысоватый и грузный генерал в отставке -- старым воином Флавием, самовлюбленный эстет Вершнев -- поэтом Критоном, юный Алексей Иванович (его играет ставший после фильма «Прогулка» кумиром девушек Павел Баршак) -- влюбленным мальчиком.

Больше всего на свете Фоменко боится тяжести, и спектакль его «летит, как пух от уст Эола», мечтательный, насмешливый и музыкальный. Актеры произносят пушкинский текст без изъятий, посмеиваясь там, где о себе приходится говорить в третьем лице. После Пушкина текст Брюсова кажется густым, тяжелым, с маслянистыми деталями. Но Фоменко пытается и его взбить как пену. История про Клеопатру разыгрывается тут же, и стол становится ложем страсти, чеканный поднос -- щитом воина, а гусиное перо -- топором палача. Здесь все кажется забавным, все -- повод для игры. И спектакль про безумства страсти оказывается легким и целомудренным. Зрители блаженствуют.

«Дядя Ваня». Последним чеховским спектаклем Льва Додина, который видели в Москве, была «Чайка». И если до нее уже несколько лет взгляд знаменитого режиссера казался беспощадным, жестким и холодным, то по «Чайке» было видно, что он изменился: потеплел и стал сострадательным. Его спектакль снова, как и в давние времена, трогал, но по-прежнему оставался совершенно безнадежным. Те, кто видели «Дядю Ваню», которого нынче привезут на «Золотую маску», рассказывают, что теперь Додин стал еще ближе к тому, чтобы принять мир, поверить, что его существование -- благо. Побывавшие на премьере зрители спектаклем этим были потрясены, и тем не менее никто не брался объяснить, в чем его главная мысль и сила. «Это не опишешь, -- говорили они, -- надо видеть артистов, почувствовать атмосферу, понять, как сложно строятся отношения между персонажами...» Неудивительно: в «Дяде Ване» играют лучшие актеры труппы МДТ: Сергей Курышев -- Войницкий и Петр Семак -- Астров (оба они выдвинуты на «Маску» в номинации «Лучшая мужская роль»), Ксения Раппопорт -- Елена Андреевна («Лучшая женская роль»), Игорь Иванов -- Серебряков и Татьяна Щуко -- Войницкая. На фестивале придет наша очередь восхищаться.

Легкая сценография Давида Боровского, безо всяких водоемов, которые так любили последние годы в МДТ, с простой мебелью и тремя висящими в воздухе стогами сена, тоже выдвинута на «Золотую маску».

Среднее поколение

«Правда -- хорошо, а счастье лучше». Три года назад Сергей Женовач поставил в Малом «Горе от ума», теперь пьесу Островского; ее, как и спектакль по Грибоедову, номинировали на «Золотую маску», что не часто случается со старейшим московским театром. За то время, что прошло после премьеры, «Правда -- хорошо...» уже успела наполучать множество наград калибром поменьше «Маски», включая престижную премию «Гвоздь сезона». По этому спектаклю особенно видно, как нужна Малому театру бережная, но твердая режиссерская рука: «Правда...» сыграна с тем вкусом к сочному слову Островского, которым полтораста лет назад прославился этот театр, с прежней основательностью, подробностью и с верой, соединенными с легкостью знаменитых актеров «второго университета». Не один актер блеснул, а заиграл целый ансамбль, и все вспомнили, что в Малом театре отличная труппа.

Традиционно для Малого сильнее всех оказалось старшее поколение актеров (впрочем, их пока никак не назовешь классическими здешними «стариками»). Двое из них и выдвинуты на актерскую «Маску». Обаятельнейший отставной унтер Грознов, которого играет Василий Бочкарев, не похож на разваливающегося старикана, каким его когда-то играл Юрский, -- он живчик и хитрован, добродушный и лукавый. И купчиха Барабошева -- Евгения Глушенко -- совсем не мрачная домостроевская богатая старуха, а прехорошенькая хохотушка и умница. И нет сомнения, что ее старый роман с Грозновым еще будет иметь продолжение -- эти «старики» всем дадут жару.

«Ревизор». Спектакль Валерия Фокина в Александринке -- часть большого совместного проекта ЦИМ и Александринки под названием «Новая жизнь традиций». В этот раз Фокин «писал на чужих черновиках» -- он взял мейерхольдовский вариант текста из знаменитой постановки 1926 года, использовал для оформления старые эскизы и как бы изнанку мейерхольдовских декораций с надписью на видных местах «театр имени Мейерхольда» (художник этого спектакля Александр Боровский тоже выдвинут на «Маску»). Да и инфернальный шулер Хлестаков в исполнении верткого, бритого наголо Алексея Девотченко (номинация на лучшую мужскую роль) сразу напоминал о Хлестакове-Гарине из хрестоматийной советской постановки.

Конечно, Фокин так густо начинил свой спектакль ассоциациями и прямыми цитатами из первоисточника, что постановка его в первую очередь рассчитана на зрителя-знатока, сумеющего прочесть замысел. Но и неискушенные зрители хорошо принимают этот спектакль. Когда играли премьеру, питерцы, жившие в городе, совершенно разрушенном в раже переустройства к юбилею, особенно бурно реагировали на слова городничего о том, что «чем больше ломки, тем больше означает деятельности градоправителя».

«Дачники», «Нора», «Зима». Об этих спектаклях можно судить лишь по мнениям экспертов, которые эти постановки выдвинули на «Золотую маску».

«Дачников» в Омском театре драмы поставил Евгений Марчелли -- режиссер, сверкнувший несколько лет назад целым букетом занятных спектаклей в городе Советске, а потом совсем, казалось бы, исчезнувший с горизонта. И вот он снова появился со спектаклем, как говорят, вызывающим и хулиганским, где вся горьковская социальность беспощадно вышучена и театрализована. Но и это лихое представление в какой-то момент прорывается в пронзительную искренность и настоящий серьез.

Известный воронежский режиссер Михаил Бычков номинирован на «Маску» сразу за две постановки. Во-первых, за «Зиму» Евгения Гришковца в собственном Камерном театре. Уверяют, что этот спектакль, где два сброшенных в лес диверсанта встречают Снегурочку, -- лучшая постановка «Гришковца без Гришковца», совсем лишенная потуг на подражание манере знаменитого автора-исполнителя. А во-вторых, за ибсеновскую «Нору» в санкт-петербургском Белом театре, стилизованную под немое кино -- с заламыванием рук и закатыванием глаз. Александр Баргман, играющий Хельмера в образе Рудольфо Валентино, и Марина Солопченко в роли Норы -- оба выдвинуты на «Маску» за лучшие роли.

Молодые скандалисты

«Вий», «Папамамасынсобака». Среди режиссерского поколения, стартовавшего за последние два-три года, Нина Чусова, недавно окончившая ГИТИС, явная звезда. Именно ее сейчас числят среди самых модных и востребованных постановщиков, восхищаясь ее буйной фантазией и редким умением из чего угодно сделать смешное зрелище. На нынешнюю «Золотую маску» Чусову выдвинули сразу с двумя спектаклями. Один из них относится к «малой форме», ставшей на этот раз резервацией для молодых.

«Вия» она поставила на крошечной сцене филиала Пушкинского театра. (За декорации к этому спектаклю выдвинут на «Маску» художник Виктор Платонов). Нина сама сочинила сценарий, надергав цитат и из других гоголевских сказок, жанр назвала мистическим фарсом. В нем нет ни нечисти, ни колдовства, и даже ласковая золотоволосая Панночка нисколько не похожа на ведьму. Павел Деревянко (он номинирован за лучшую мужскую роль) играет Хому Брута -- студента-философа из киевской бурсы. Он маленький, худенький -- не философ, а дурачок, которым все помыкают: знай себе что-то бормочет под нос, сам себе все непонятное объясняет, сам себя уговаривает. И шутит нелепо, и смеется некстати, радуется каким-то пустякам и всем мешает. От жалости к нему сердце щемит. Чусова придумала историю про страх перед женщиной. Про забитого парнишку-дурачка, который пытается не поддаться чарам красавицы, обольщающей и лишающей сил. И о том, как, пытаясь оторваться от нее, русалки, он погибает.

Второй спектакль -- постановку «большой формы», которой придется соревноваться с мэтрами, -- Нина Чусова поставила в «Современнике». Это веселое, энергичное и яркое зрелище, сделано в заводном ритме под музыку «легкого» электронщика Олега Кострова. Пьеса молодого сербского драматурга Биляны Срблянович строится на простой ситуации: дети играют во дворе. Те, кто постарше, изображают Папу и Маму, помладше -- Сына и Собаку. Понятно, что в детской игре гротескным образом выстраивается модель взрослой жизни: от покупки машины и развода родителей до терроризма и эмиграции. Взрослым актерам трудно, не впадая в кривляние, сыграть детей, которые изображают взрослых. Но Чулпан Хаматова (Сын), которую выдвинули на премию за лучшую женскую роль, выглядит реальным восьмилетним мальчишкой. У этого смешно грассирующего малыша из подворотни огромные бутафорские уши, он шагает вразвалку, говорит хрипловато -- будущая гроза двора, а потом и округи: упрямый, сметливый, дерзкий и нежный.

«Терроризм». Кирилл Серебренников -- еще один режиссер, ставший заметным в последнюю пару лет, а теперь входящий в круг молодых и модных. На «Маску» выдвинут мхатовский спектакль по пьесе ироничных братьев Пресняковых -- молодых драматургов из Екатеринбурга, тоже модных: на фестивале соревнуются постановки по двум их пьесам.

Так вышло, что премьеру «Терроризма» сыграли спустя несколько дней после штурма на Дубровке. В начале спектакля зрители видят спецназовцев, женщин с замотанными лицами в маскировочной форме и слышат о том, что аэропорт заминирован. Но прямой актуальности, так же как вообще реальности в пьесе братьев Пресняковых нет. Сцена идет за сценой: мамаша орет на ребенка, начальник на подчиненных, солдаты измываются над слабаком, скандалят любовники. И все же этот спектакль не о том, что терроризм -- внутри нас, как говорят многие. Пресняковы работают с абсурдистской традицией, которая с реальностью связана не напрямую. Серебренников превратил «Терроризм» в дикую оперетку, где служащие дамочки выделывают танцевально-эротические па, а вокруг спецназовцев порхают, напевая I Wont To Be Loved By You, пяток разнокалиберных Мэрилин Монро в белых платьицах, и даже лысый полковник, у которого череп наполовину железный, надевает такое же платье. На стене зала висят огромные часы, отсчитывающие минуты спектакля в обратную сторону. Темп такой, что кажется, актеры, боясь взрыва, спешат доиграть, пока не дошел до нуля часовой механизм.

«Пленные духи». Владимир Агеев по возрасту ближе к среднему поколению режиссеров, но обратил на себя внимание он именно сейчас, вместе с «новыми молодыми». Он поставил на сцене Центра драматургии и режиссуры очень смешную комедию братьев Пресняковых «Пленные духи», святотатственно издевающуюся над русским Серебряным веком -- Блоком и Белым, Менделеевым и дочерью его Любовью Дмитриевной. Обаяние этой пьесы (которая, впрочем, очень многих раздражает) -- в глумливо-стилизованном тексте со старомодно обстоятельными ремарками и абсурдными поворотами сюжета. Ну и в том, конечно, что фантазия двух екатеринбургских филологов, один из которых, Олег, специалист по Андрею Белому и преподает в Уральском университете русскую литературу начала ХХ века, -- не так уж беспочвенна. Прославившаяся в последнее время актерская команда Центра драматургии и режиссуры в этом спектакле показывает свой класс. Особенно хороши Блок и Белый, превратившиеся в Пьеро и Арлекина (так, впрочем, они и выглядели в глазах многих современников). Блок -- одетый в белое, ломкий, нелепый, комичный Артем Смола с капризными и плаксивыми интонациями и Белый -- по забавному совпадению -- Анатолий Белый, подвижный и энергичный в красном клетчатом арлекинском костюме. Жаль, ни один из них не выдвинут на «Маску».

«Кислород». Еще один модный, скандальный и молодой претендент на «Маску» выдвинут в категории «Новация» -- скорее всего оттого, что этот маленький, «клубный», но очень заметный в московской афише спектакль смотрелся бы неуместно во всех других категориях.

«Кислород» поставил Виктор Рыжаков, но главный герой его, конечно, Иван Вырыпаев -- автор и актер, который, выходя на сцену на пару с рыжей актрисой Ариной Маракулиной, произносит свой текст. Диджей, ставящий музыку, объявляет названия номеров: их десять по числу заповедей, и каждая из десяти тем начинается и завершается перефразированными цитатами из Библии. Вырыпаев выходит танцуя, он мечет в зал текст ритмически, как стихи, и на огромной скорости, так что едва успеваешь следить за его перескоками с предмета на предмет, с образа на образ. Всего полгода назад «Кислород» был признан лучшим спектаклем младшего брата «Маски» -- фестиваля «Новая драма». И теперь его шансы получить уже вторую, «взрослую» награду весьма велики.

«Двойное непостоянство». Дмитрий Черняков -- режиссер хоть и молодой, но уже весьма известный: не так давно он получил «Маску» за грандиозную постановку «Сказания о граде Китеже» в Мариинском театре. На нынешнюю «Маску» Черняков выдвинут с двумя постановками.

В номинации «Лучший спектакль в драме» (а также лучший режиссер и лучший сценограф) он значится с изящной пьесой Мариво, поставленной на малой сцене новосибирского театра «Глобус». Побывавшие в Новосибирске эксперты рассказывали о том, что стилизованное под старинное, но тем не менее очень современное действие происходит за стеклом. Предупредили, что актеры отличные (двое выдвинуты на премии за лучшие роли: Ольга Цинк -- Сильвия и Илья Паньков -- Арлекин), а еще надо ждать очень неожиданного финала, о котором не расскажут, чтобы не сбить впечатление.

Кое-кто считает, что этот спектакль Чернякова -- один из самых вероятных претендентов на награду среди постановок «малой формы». Впрочем, если учесть, что второй спектакль режиссера -- опера «Похождения повесы» в Большом театре -- тоже выдвинута на «Маску» и за режиссуру Чернякова, и за его же сценографию, и за две центральные партии, станет ясно, что чем бы ни обернулась для Дмитрия нынешняя «Маска», он уже рекордсмен.

P.S. О фестивальных спектаклях музыкального театра читайте в ближайших номерах