«Дружба народов» (№2) завершила публикацию «этнографического романа» Александра Кузнецова-Тулянина «Язычник». Писался роман долго (1998--2002), печатался отнюдь не в быстром темпе (первая часть явилась в прошлом году и даже попала в соискатели премии Аполлона Григорьева), а редактировался не слишком тщательно. Что обидно, потому как автор не только превосходно владеет экзотической фактурой (действие происходит на тех самых Курильских островах, о которых Россия никак не может договориться с Японией) и имеет свой взгляд на курильскую проблему (энергично обличается местная мафия, равнодушная к судьбам простых островитян и готовая ради личной корысти отдать «земной рай»), но и способен писать стоящую прозу. В «Язычнике» есть сильные страницы (например, посвященные рыбному промыслу), колоритные характеры, попытка выстроить детектив, наконец, любовь к Курилам и сострадание тамошним мученикам. Портят дело не столько даже фельетонные интонации и перебор обличительной риторики, сколько парадоксальное сочетание многословия и недоговоренности. Текст, буксуя в затянутых и повторяющихся описаниях трудов, пьянок и интриг, кажется изрезанным -- сюжет так и не обретает желанной внятности. То, что мы имеем дело с «журнальным вариантом», ситуацию усложняет: во-первых, читателям дела нет до грядущей книги; во-вторых, еще вопрос, найдет ли Кузнецов издателя; в-третьих, сомнительно, что книжный редактор отнесется к работе строже, чем журнальный, -- обычно случается наоборот.

Другая интересная «дружбинская» проза -- повесть Дениса Гуцко «Там, при реках Вавилона». Гуцко, ныне житель Ростова-на-Дону, родился в 1969 году в Тбилиси, служил в армии на исходе советских времен -- автобиографизм повести виден невооруженным глазом. Армия ломает мальчика, а параллельно рушится Союз: место действия -- «тихий» азербайджанский городок, в котором, не смотря и смотря на «контролирующую обстановку» воинскую часть, идут армянские погромы. Текст цепляет не только фактурой, но и истовым желанием автора разобраться в себе и всеобщем озверении. Кажется, Гуцко выплеснул все, что копилось годами, -- тбилисское детство, участь всегдашнего чужака (русский -- в Тбилиси, «чурка» -- в армии), армейскую боль, ужас крушения империи и не меньший ужас знакомства с «повседневной» подлостью, осмысление «большой истории» через историю рода (судьбы и характеры деда и бабки). Как водится у молодых, захлеб уживается с зацикленностью на себе. Пока Гуцко обещает больше, чем дает. При всем сочувствии к автору -- как и к любому человеку, претерпевшему серьезные испытания, -- не забудешь, что читал уже не раз и об армейском беспределе, и о националистическом остервенении. Но обещает Гуцко много.

От Гуцко естественно перейти к другому «вечному солдату» -- «Новый мир» (№2) печатает повесть Олега Ермакова «Возвращение в Кандагар». На исходе 80-х «афганские рассказы» Ермакова вывели его на литературную авансцену, а роман «Знак зверя» (1993) был воспринят многими несхожими критиками (например, Ириной Роднянской, Александром Агеевым и вашим обозревателем) как крупное событие. (Я и сейчас так думаю.) Попытки Ермакова сменить тему удачи не принесли -- затянутый и невнятный роман «Свирель вселенной» (публикация тянулась долго) вызывал сперва вежливое недоумение, а позднее -- досаду. Сейчас писатель вернулся. Хотя главное событие повести -- поездка в Россию героя, некогда воевавшего в составе «ограниченного контингента», а потом оказавшегося чужаком в «родном» Таджикистане, история эта живет при свете Афганистана. И в таком освещении естественно и нетривиально смотрятся и недоля бывших солдат, и таджикистанская смута, и обманчивая идиллия русской деревни, и далекое прошлое, и то будущее, которого не знают персонажи, но знают читатели.

Не все же, однако, печалиться. «Новый мир» дарит нас окончанием опуса Людмилы Улицкой «Искренне ваш Шурик». Не плачь, читатель, еще не вечер: ты еще встретишь милого Шурика, он пока не всех прекрасных дам удовлетворил. Это была лишь первая часть мыльной ретро-оперы. Не ждать же, покуда сочинительница соорудит следующую (ие), а Шурик утратит потенцию. Ведь коли грянет финал, «Эксмо» сразу завалит парфюмерным изделием все лотки бескрайней отчизны, и тонный журнал останется в накладе...

Несомненно стоят внимания очередной этюд из «Литературной коллекции» Александра Солженицына (роман Георгия Владимова «Генерал и его армия» оценен высоко, но и здесь не обходится без укоров за то, что Владимов пишет не вполне «по-солженицынски»), превосходная статья Сергея Маркедонова «Вестфальская» Россия. Черты российского регионализма рубежа XX--XXI веков» (не так уж благостно обстоит дело с нашими, якобы «вертикально выстроенными» губерниями-республиками; не так уж далеко ушли мы от надсадно проклинаемого -- исторически вынужденного -- разброда ельцинской эпохи) и уже упоминавшаяся в нашей газете подборка рассказов Евгения Шкловского «Спальный район» (с сожалением снова откладываю разговор о его новой прозе до лучших времен).

В «Знамени» вакансию «главной прозы» занимает опыт Анатолия Королева -- «Быть Босхом. Роман с биографией». Роман -- это макабрическо-философические истории из жизни великого и ужасного живописца-визионера, пожалованного суетливым XX веком себе в предтечи. Биография -- это биография Королева, которому в начале 70-х пришлось служить воендознавателем в дисбате на Южном Урале. (Рифма к Гуцко и Ермакову. Да и отчасти и Кузнецову.) Засунули в этот ад лопоухого выпускника пермского филфака органы госбезопасности: а не читай самиздат, не водись с диссидентами и вообще много об себе не понимай. Там-то лейтенант и сочинял роман о Босхе. Параллельно шкурой постигая материю зла. В тексте хватает фирменных королевских заморочек -- ядовитых красивостей, настырной символики, высокомудрых трюизмов о Зле, Красоте и Богооставленности, но роман не вызывает того раздражения, что преследовало меня при знакомстве с другими книгами Королева 90-х годов («Голова Гоголя», «Эрон», «Человек-язык» и проч.) Какая-то жизненная сила есть не только в «реальных», но даже и в «босховских» эпизодах.

Увы, ничего доброго не могу сказать о фантастической притче совсем молодого Арсения Данилова «Мир ванн». Представляясь читателю, Данилов, в частности, пишет: «У Виктора Пелевина учусь пользоваться русским языком». Оно и видно.

Из самых сильных февральских впечатлений -- многолетняя переписка Георгия Владимова и Льва Аннинского. Публикация не закончена, но уже сейчас должно в ноги поклониться Аннинскому за то, что он письма эти сохранил, скомпоновал, откомментировал и открыл публике.

«Октябрь» (№2) богат не только окончанием романа Василия Аксенова «Вольтерьянцы и вольтерьянки» (о нем -- на будущей неделе), но и занятным рассказом Андрея Геласимова «Зиганшин-буги» -- этюд на тему и в стиле «ранних 60-х», видимо, должен войти в обрамление его романа «Рахиль». Здесь же лихие и заковыристые экзерсисы Сергея Солоуха о «Коллегах» (Александре Чудакове, Игоре Клехе, Владимире Сорокине, Сергее Самойленко, Анатолии Гаврилове и том же Геласимове).

Славных поэтических подборок в феврале достаточно: Александр Тимофеевский -- в «Новом мире» и «Знамени», Владимир Салимон -- в «Октябре», Лев Лосев -- в «Знамени» (а также в №1 «Звезды», где соседствует с Александром Кушнером). Увы, места для цитат уже нет -- читайте сами.