Независимо от развязки, захват заложников в школе №1 может иметь далеко идущие последствия. По мнению экспертов, не исключено возобновление осетино-ингушского конфликта и превращение Кавказа в сплошную горячую точку.

«Возобновится ли осетино-ингушский конфликт, зависит от того, как разрешится ситуация с заложниками", -- сказал «Времени новостей» глава Государственной телерадиокомпании Северной Осетии, в недавнем прошлом министр этой республики по делам национальностей Сергей Тоболов. -- Если все обойдется более или менее благополучно, то мир скорее всего удастся сохранить. Но если с заложниками что-то случится, ничего хорошего не будет. Я даже говорить не хочу о том, что может произойти».

Пока граждане, собравшиеся вокруг школы в Беслане, проявляют сдержанность: «Кто вам сказал, что там чеченцы или ингуши? -- спросила своих товарищей по несчастью женщина из числа родственников захваченных детей. -- Вы что, слышали ингушскую или чеченскую речь?» Однако запас такой терпимости едва ли слишком велик. А кроме того, даже если считать сведения об этническом составе боевиков неподтвержденными, слух об «ингушских и чеченских моджахедах» уже распространился.

Беслан, между тем, находится на самом краю Пригородного района, который осенью 1992 года стал яблоком раздора между осетинами и ингушами. Ингуши, объявив, что эти земли принадлежали им до депортации 1944 года, попытались тогда вернуть их силой, но это привело к обратному эффекту: в районе прошла этническая чистка, в результате которой более 30 тысяч ингушей были вынуждены покинуть свои дома и укрыться на территории Ингушетии.

Федеральное правительство потратило массу сил, средств и времени, чтобы добиться возвращения беженцев на места постоянного проживания. Причем особенно сложно было уговорить осетинских сельчан, пострадавших во время конфликта, позволить ингушам вновь вернуться во внутренние части сел. Представители местного самоуправления фактически препятствовали такому возвращению, опасаясь возобновления конфликта и ссылаясь на то, что морально-психологический климат для совместного проживания не созрел.

В последние годы, особенно после избрания президентом Ингушетии Мурата Зязикова, ситуацию удалось постепенно сдвинуть с мертвой точки. Но сейчас многие осетинские наблюдатели опасаются, что результаты 12-летней работы могут быть перечеркнуты нападением террористов на Беслан. Даже в самом лучшем случае процесс примирения окажется приостановлен.

На фоне обострения ситуации в Южной Осетии этот регион, до сих пор справедливо считавшийся главным форпостом России на Кавказе, может быстро превратиться в своеобразную российскую Боснию -- с этническим и религиозным конфликтом между христианами-осетинами и мусульманами-ингушами на севере и этнотерриториальным конфликтом между грузинами и осетинами на юге.

Заведующий отделом Кавказа Института этнологии и антропологии Российской академии наук Сергей Арутюнов согласен с тем, что «конфликт в Пригородном районе может возобновиться и это приведет к большой крови». Но, с его точки зрения, это может способствовать скорейшему урегулированию южноосетинской ситуации.

«Внимание России будет отвлечено от Южной Осетии, а ведь именно Россия препятствует разрешению кризиса. События в Северной Осетии, как ни цинично звучит, могут заставить Россию формировать мирный процесс на юге. Его итогом может стать настоящая автономия Южной Осетии в составе Грузии, -- полагает г-н Арутюнов. -- Желательно, чтобы эта автономия была подкреплена международными гарантиями. Россия не любит международных гарантий, она сама привыкла гарантировать, но, к сожалению, из этого у нее мало что получается. А если миротворцы будут не только российские, грузинские и осетинские, а еще гондурасские и малайские, то ничего страшного в этом нет. Тем более что большие силы и не понадобятся -- Южная Осетия не такая уж большая территория».

Этнолог не считает, что эскалация осетино-ингушского конфликта может привести к срастанию очага напряженности на востоке региона, в Чечне, -- с растущими зонами влияния исламских фундаменталистов на западе Северного Кавказа, в Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии. «Ситуация там все менее спокойна, но я бы сказал, что захват школы там все-таки менее возможен, чем, к примеру, подрыв автобусной остановки. К тому же террористическая активность за пределами Чечни и Ингушетии и раньше имела место».

Зато г-н Арутюнов полагает, что зоной повышенного внимания должен стать Дагестан: «Там могут начаться очень серьезные дела в связи с противостоянием Махачкалы и «северной оппозиции» из Хасавюрта. Сайгидпаша Умаханов (мэр Хасавюрта. -- Ред.), конечно, не ваххабит, но он очень религиозный человек и даже мюрид (последователь. -- Ред.) шейха Саид-Магомеда Чиркейского (известный в Дагестане мусульманский лидер. -- Ред.). Кроме того, это противостояние может привести к страшному аваро-даргинскому противостоянию».

Кстати, корреспондент «Времени новостей», побывавший недавно в Дагестане, воочию увидел все тревожные признаки и узнал, что возобновление митинговой войны Хасавюрта против Махачкалы намечено на 10 сентября.

Несмотря на все контртеррористические усилия России, Кавказ словно возвращается в начало 90-х годов прошлого века, когда вскоре после распада СССР он бурлил на всем своем протяжении от Каспийского моря до Черного. И на этом фоне Сергей Арутюнов делает весьма пессимистичный долгосрочный прогноз: «Может быть, сегодня, то есть в 2004--2005 годах, Россия и не потеряет Северный Кавказ, но мне уже неоднократно приходилось писать, что при неблагоприятном развитии событий граница России может отодвинуться к северному берегу Дона. Для того чтобы этого не произошло, надо что-то предпринимать, вместо того чтобы сеять ветер. Ветер пока сеют наши власти. А пожинать бурю, к сожалению, приходится обычным людям».

Кстати, Сергей Арутюнов полагает, что российские политики несколько неверно толкуют решение Совета Безопасности ООН о международной поддержке России в ее борьбе с террористами: «Это толкуется как карт-бланш. Хотя на самом деле это призыв к интернационализации конфликта на Кавказе, с которым Россия уже не справляется в одиночку».

ВАШЕ МНЕНИЕ