Ровно 13 лет назад в этот день началась акция, вошедшая в историю современной России как защита Белого дома. Если быть точным -- Дома Советов РСФСР. Этот день фактически стал началом конца Советского Союза. Среди множества былей и небылиц, мифов и выдумок о тех днях есть факты, которые до сих пор не преданы огласке. Дело в том, что на слуху оказались лишь те события, которые озвучены представителями большой политики, людьми из государственных структур, имевшими доступ к средствам массовой информации. Это полностью относится и к военному штабу обороны Дома Советов, который сделал свое дело в горячие дни и 25 августа был отправлен по домам. Начальником оперативного отдела этого забытого ныне штаба был полковник Анатолий ЦЫГАНОК, ныне руководитель центра военного прогнозирования Института политического и военного анализа. Сегодня он рассказывает "Времени новостей", как была организована защита Дома Советов.

О военном штабе обороны, его генералах и офицерах знают защитники Дома Советов, рядовые ополченцы, командиры застав, сотен, отрядов и баррикад, сотрудники детективных и правоохранительных агентств «Колокол», «Смалса» и «Алекса», охранявшие здание изнутри, члены общественных объединений «Август» и «Живое кольцо», отряда «Россия». С нами тесно контактировали офицеры милиции из управления охраны Дома Советов.

В те августовские дни генералы и офицеры штаба разрабатывали план обороны Дома Советов, собирали информацию о введенных Государственным комитетом по чрезвычайному положению (ГКЧП) в столицу войсках, анализировали обстановку в Москве и вообще на территории СССР. Они организовали народное ополчение -- это живое людское кольцо вокруг Белого дома -- и руководили им, держали связь со многими штабами партий и движений.

С директором «Мосфильма» Владимиром Досталем мы договорились перегнать на помощь новой власти более чем две сотни танков и бронетранспортеров, имевшихся у киностудии для съемок. Даже подготовили места заправки топливом.

Офицеры-разведчики выявляли «засланных казачков», отслеживали группы подставных «иностранных телевизионщиков», снимавших все вокруг Дома Советов для доклада руководству ГКЧП. Генералы и офицеры отдела авиации штаба установили радиосвязь и пытались наладить взаимодействие с профсоюзами летчиков через стачечный комитет аэропорта «Внуково». Офицеры инженерного отдела убедили директоров автокомбинатов выделить груженные песком и щебнем тяжелые автомобили. Они могли сыграть, говоря военным языком, роль подвижных узлов заграждения.

Инженерный отдел предложил сотрудникам американского посольства, чтобы те установили личные автомобили и тем перекрыли Девятинский переулок в ночь с 20 на 21 августа, когда ожидали штурм Белого дома. Военные атташе некоторых стран Запада после приема их Константином Кобецом остались ночью в коридорах четвертого этажа даже при ожидании атаки.

В Доме Советов в первый день появления ГКЧП была куча самостоятельных центров и штабов. Только в адмистрации президента создали три штаба -- самого Бориса Ельцина с его секретариатом, Геннадия Бурбулиса и Александра Руцкого. В Верховном Совете свой штаб был у Руслана Хасбулатова. Каждая партия имела свой центр. Служба управления охраны Дома Советов практически была парализована тысячами указаний, противоречащих друг другу. В этой ситуации создание единого центра сбора информации, военного анализа и выработка профессиональных предложений, в частности по организации обороны Дома Советов, становились единственным выходом. Такой центр и был юридически создан.

Вечернее распоряжение президента Ельцина о назначении министром обороны РСФСР председателя комитета по оборонным вопросам генерал-полковника Константина Кобеца, а затем распоряжение (письменно не оформленное) о создании штаба обороны прекратило анархию и споры, кто «верховнее», чье распоряжение следует выполнять «первее».

В распоряжении генерала Кобеца было около десятка человек. В информационном листе Верховного Совета указали их должности, места и телефоны. Штаб начал работу. С утра 20 августа из генералов и офицеров, пришедших к Дому Советов, комендант здания и начальник разведки по приказу начальника штаба обороны генерал-майора КГБ Стерлигова подобрали по возможности высококвалифицированных специалистов. С первой группой, ставшей костяком штаба, беседовал министр обороны РСФСР, с остальными сотрудниками штаба -- назначенные им начальники отделов.

Приказом министра обороны РСФСР №3 от 20 августа 1991 года «О назначении должностных лиц и организации работы штаба обороны Государственного комитета РСФСР по оборонным вопросам» 15 генералов и офицеров образовали аппарат штаба. В него вошли генерал-майоры Стерлигов, Устинов, Толстухин, Платонов, полковники Зайцев, Коробовский, Кадыров, Хатюшин, Манаков, Лыткин, ваш покорный слуга, подполковник Янкович, капитаны Гулидов и Андреев, а также старший лейтенант Гавричкин. Приходили и новые люди. В итоге к исходу 22 августа набралось около пятидесяти человек.

У нас не было ничего. В большой комнате, примыкавшей к кабинету Кобеца, стоял длинный стол. Из средств связи -- два телефона. После короткого разговора с министром познакомились и распределились по отделам -- оперативный, разведки, авиации. Первым делом систематизировали всю имевшуюся и поступающую информацию о войсках, введенных ГКЧП в Москву. По ней подготовили доклад и предложения вице-президенту Александру Руцкому, выработали рекомендации правительству. Нужно было организовать грамотную с военной точки зрения защиту и Дома Советов, и Москвы в целом. Удалось прекратить допуск нежелательных элементов в здание, упорядочить выделение автомашин, организовать пропуск через баррикады, питание огромной массы людей, туалеты для них.

В военном понимании организации управления не было: скрытого управления не получалось, и потому работали открытым текстом, без позывных, под собственными фамилиями. Военные операторы, для которых скрытность управления так естественна, ломали все стереотипы. Многие решения в первой половине дня озвучивались журналистами в эфире и становились известны широкому кругу лиц. Приходилось просить работников СМИ не давать всю информацию в эфир или давать позже. Основным средством связи до вечера 20 августа были городские и междугородние телефоны, мобильных тогда не было. Мы понимали, что связь могут отключить в любой момент, поэтому заняли несколько телефонов-автоматов на противоположной стороне площади, у приемной Верховного Совета, приставили к ним охрану, а кабель протянули в штаб на четвертый этаж.

Поскольку не было карт, план обороны разрабатывался на обычном плане Москвы. На него наносили не только данные о дислокации войск и расположении штабов, но и о месте нахождения каждого отдельного танка и бронетранспортера. На прилегающей территории оборудовали 6 баррикад по внутреннему кольцу обороны на удалении от 100 до 400 метров от внешних стен здания и 12 баррикад по внешнему кольцу обороны на удалении от1200 до 1600 метров. Как военные мы понимали, что эти баррикады хороши только как декорации к трагедии, которую планировали разыграть вожди ГКЧП. Разве могли бы эти баррикады противостоять машинам разграждений! Их просто сдвинули бы вместе с защитниками -- баррикады даже не были заглублены. Но что бесспорно -- они несли мощнейший заряд духовного сопротивления.

К утру 22 августа планировалось оборудовать 61 узел заграждений, из них 17 -- по периметру Садового кольца. Оборона здания Дома Советов разделялась на зоны, а зоны на сектора обороны, в каждом из которых находилось от четырех до десяти сотен подчиненных руководителям зон, а те подчинялись штабу обороны. В резерве находились 5 групп из числа наиболее подготовленных десантников, морских пехотинцев численностью от 50 (подчиненные прапорщика Лободы у 20-го подъезда) до 300 человек («афганцы» Руцкого). Комендант -- капитан 1 ранга Захаров из службы охраны президента -- занимался организацией обороны здания, крыши, подвальных помещений, гаража Совета министров.

Несколько сотен человек мы расположили на цокольном этаже. Казаков Сибирского казачьего войска под командованием сотника Григорьева и десяток омоновцев выставили на крышу -- опасались высадки десанта и снайперов. В подвальных блоках здания расположили часть ОМОНа, ребят из агентства «Алекс». Часть канализационных коллекторов забаррикадировали, часть перекрыли и заварили. Комендант Захаров и предположить не мог в то время, что спустя два года, 3 октября 1993-го, во время второго этапа "русской буржуазной революции", будет докладывать Ельцину вариант захвата этого же здания на основе того опыта.

Оружия было мало -- только у охраны Дома Советов, да часть офицеров милиции и КГБ пришли с табельным. Немного получили из отделений милиции, часть «достали». В итоге к ночи 20 августа количество автоматов и пулеметов в здании достигало 550--600 единиц. По докладам командиров сотен и баррикад, какое-то оружие имелось и у них. Плюс вооружение танкового батальона. По нашим расчетам, всего насчитывалось около тысячи стволов.

Мы располагали информацией о войсках не только в Москве и Подмосковье, но и в Санкт-Петербурге, на Урале, в Поволжье и на юге страны. Нам было известно, что на стороне ГКЧП в полном составе действовали все без исключения части и соединения Воздушно-десантных войск. Штаб был проинформирован о том, что примерно в 15 часов 19 августа генерал-десантник Александр Лебедь встречался с членом штаба, начальником охраны полковником милиции Бойко, потребовав от него снять охрану и покинуть здание. В противном случае пригрозил применением оружия. Известно было и заявление Лебедя на вечернем совещании в Министерстве обороны «дать ему российские флаги», и он «одним батальоном возьмет Белый дом».

По нашим предположениям, реакция армии на эти события была неоднозначной: 50 % офицеров московского гарнизона выполнят любой приказ командования, примерно четверть проявят нерешительность, примерно столько же перейдут на сторону Ельцина. Расклад сил и на деле оказался примерно таким. Наибольшую опасность для российского руководства представляли группа «Альфа» и воздушно-десантная бригада КГБ СССР. Части ВДВ, которые прибыли с южных границ, из районов национальных конфликтов, были деморализованы и психологически не подготовлены для активных действий.

В 17 часов я как начальник оперативного отдела доложил вице-президенту Руцкому о группировке войск в Москве и Подмосковье, их возможных действиях. По поручению Александра Руцкого обстановка была доведена до депутатов. Собралось их примерно 200--250 человек. По предложению секретаря Верховного Совета их разбили на группы по два-три человека и направили для агитации в войска. В составе этих групп были народные депутаты Югин, Медведев, Иванилов, Степашин, Гуревич, Качанов, Шаталов, Бондарев, Амбарцумов, Геральд, Смирнов. Всего выехали десять групп народных депутатов и офицеров штаба. Всем рекомендовалось докладывать через каждые два-три часа.

Одна группа депутатов выехала в направлении Ленинградского шоссе, где на старом аэродроме находился штаб дивизии. Вторая группа отправилась на Воробьевы горы, где размещался штаб другой дивизии. Третья группа -- к штабу Московского военного округа. Четвертая -- на Манежную площадь. В гостиницу «Мир» направили группу депутата Царева. От заместителя начальника штаба обороны генерал-майора милиции Чернышева стало известно, что на помощь новой российской власти направляются курсанты Орловской, Рязанской, Брянской, Ивановской школ милиции.

План организации обороны был отработан к утру 21 августа. Мэрия столицы и Моссовет обещали выделить материальные средства и технику. Районные власти города были готовы с утра приступить к созданию завалов и баррикад на Садовом кольце и по периметру Московской кольцевой дороги.

Руководителем ополчения был назначен полковник Закиржон Кадыров -- «афганец», кавалер трех орденов Красной Звезды. На баррикадах его называли «полковник с тремя звездочками». Основной проблемой для него было выяснять, насколько искренни предложения по защите Белого Дома, поступавшие от подразделений МВД и КГБ. Критерием оценки стала проверка: группам предлагалось находиться за живым кольцом. Способ себя оправдал: те, кто искренне хотел встать на защиту, выполняли задачи, которые им ставились, другие же исчезали из поля зрения. Люди в живом кольце понимали, что под видом защитников могут пройти подразделения захвата, и блокировали проход даже в том случае, когда руководство принимало решение пропустить. Так было с батальоном десантников и бригадой спецназа МВД.

В ночь с 20-го на 21-е была получена информация о высадке на аэродроме в Кубинке 103-й дивизии ВДВ. Полковник Кадыров вызвался провести переговоры с командованием дивизии, с которым был лично знаком еще по Афганистану. С группой народных депутатов он выехал на Можайское шоссе, однако попытка остановить колонну не увенчалась успехом. Оказалось, что высадилась не 103-я дивизия, а Белгородская из Молдавии. Это было откровением для штаба. Генерал Востротин заверил Кадырова, что независимо от приказа против собственного народа он не пойдет.

В штаб обороны поступали сведения о прибывающей технике, машинах с железобетонными конструкциями. Из 7-го автокомбината пригнали сначала 12 большегрузных автомобилей, потом еще 60. Из них составили подвижные отряды заграждений. В ночь предполагаемого штурма, с 20 на 21 августа, были закрыты все проходы в баррикадах по внутреннему кольцу обороны. Часть легковых автомашин правительства России и Верховного Совета была оставлена за внешним кольцом обороны. Часть машин была выделена в распоряжение штаба Моссоветом.

Вечером 20 августа для блокирования расположенных на набережной коллекторов и трубопроводов водослива, откуда возможна была атака подразделений ГКЧП, были использованы пожарные пушки -- гидранты теплоходов «Сухиничи» и «Волгарь-32», нескольких буксиров «Речной» -- № 21,31,44,59. Все они прибыли при содействии главного диспетчера Московского речного пароходства Севостьянова и председателя бассейнового профкома Михайлова.

Когда представитель штаба обороны капитан 1 ранга Александр Семин пришел принять их под свое руководство, капитаны судов сообщили ему, что начальник пароходства грозился уволить их с работы. Пришлось передать ему по радио приказ генерала Кобеца: «Судам оставаться на месте до 6 утра 22 августа». На теплоходах подготовили аварийные двигатели на случай отключения электроэнергии в Белом доме в момент штурма. Подошедшие суда вызвали в первый момент переполох у ополченцев, но вскоре они уже шутили: «Вот до чего коммунисты довели крейсер «Аврору!».

Член штаба генерал-майор авиации Юрий Толстухин, бывший заместитель командующего дальней авиацией, имел в подчинении пять человек. Капитан запаса Станислав Кабаев, летчик первого класса, заместитель председателя стачечного комитета Внуковского аэропорта, доставил по решению стачкома мощную радиостанцию. Ассоциация диспетчеров и летного состава России отказывалась проводить в воздушном пространстве военные самолеты -- в направлении Москвы выдвигались около 160 бортов с техникой Воздушно-десантных войск.

Военные диспетчеры полетов, не имея опыта проводки такого количества самолетов, сорвали почти на сутки прибытие десантников в Москву. В ночь с 20 на 21 августа группа «Альфа» выдвинулась на исходные позиции в двух километрах от Белого дома, часть вертолетов Тульского вертолетного полка с боекомплектом перелетели на аэродромы в Подольск и Тушино. Дивизия ВДВ подошла к Московской кольцевой дороге.

Штаб обороны Белого дома продолжал работу. 25 августа 1991 года все разработанные штабом обороны документы были сданы штатным сотрудникам Государственного комитета по обороне и безопасности РСФСР. Они при сдаче дел «потеряли эти папки». К счастью, некоторые документы сохранились. И сохранилась память.

Наш штаб оказался вне внимания либеральной журналистики потому, что не вписывался в ее стереотипы. Классический либерал -- субтильный очкарик, интеллигент, но ни в коем случае не генерал или офицер. Последние представлялись сплошь как закомплексованные коммунисты. Ни разу с тех пор политическая элита не сказала спасибо советским офицерам, не побоявшимся встать под российское знамя в августе 1991 года. А ведь примерно четвертая часть офицерского корпуса армии, МВД и КГБ в те дни посчитала своим долгом защищать новую Родину, опрокидывающую коммунизм.