Хуже так называемых «женских» романов могут быть только романы «мужские». Доказательством тому -- восьмой номер серии «За иллюминатором» издательства «Иностранка». Если ГОСТом для пишущих теток стал пресловутый «Дневник Бриджит Джонс», то сильная половина склонна ориентироваться на соотечественника Филдинг Майкла Гейла с его «Мистером Обязательность». И если проблемы барышень: лишний вес, бальзаковский возраст, ожидание принца и поиски новых туфель -- предсказуемы, но разнообразны, то мужские истории а-ля Гейл зациклены на одной паранойе: как избежать женитьбы, которая неминуемо надвигается. Роман мастеровитого англичанина Тима Лотта «Блю из Уайт-сити» (перевод с английского Татьяны Голован) -- из их числа.

История тридцатилетнего агента по недвижимости, встретившего женщину своей мечты и теперь разрывающегося между новой любовью и старой дружбой, сперва подкупает. Есть в таких романах опасная обманка -- характерная псевдоискренняя интонация. Автор обращается к тебе от первого лица и пытается заделаться твоим старым приятелем. На первых десяти страницах тебе устраивают блицэкскурсию -- из прихожей прямиком в спальню. Поддавшийся на эту удочку читатель чувствует себя в ответе «за тех, кого приручил» и вынужденно принимает на себя роль спонтанного психоаналитика. Иногда это того стоит. Приблизительно по той же схеме затягивает в свои сети культовый японский писатель Харуки Мураками. Но на крючок Тима Лотта лучше не попадаться. Четырехсотстраничные всхлипы на тему мужской дружбы, совместно выпитых литров пива, коллективно просмотренных футбольных матчей и втайне «обработанных» общих подружек ни к чему новому не приведут. Герой «никуда не денется -- влюбится и женится». Единственное, что хоть как-то оправдывает потраченное личное время, -- это параллельная линия романа. Временами главный герой отрывается от мыслей о предстоящей женитьбе и вспоминает свое детство. И тогда становится понятно, почему писатель Тим Лотт получал премии за лучшую автобиографию («Запах сухих роз») и лучший роман года («Штормовое предупреждение»). Мальчишеские годы этого самого Блю описаны жестоко и натуралистично, как они есть: с унижениями, предательствами, прыщами на лице и неподдельной тоской в сердце.

В серии Red Fish издательства «Амфора» вышел роман молодого шотландского автора Алана Уорнера «Морверн Каллар» (перевод с английского М. Николаева). Книгу Уорнера разрекламировали Ник Хорнби и Ирвин Уэлш, что в общем-то ничего не значит. Но роман оказался действительно интересным, что для нынешней «Амфоры», специализирующейся на клонировании Филдинг, случай редкий. Во-первых, трудно поверить, что роман написал мужчина. Повествование ведется от лица девушки, причем девушки-писательницы. Что характерно, этот самый Уорнер очень органично вписался в женское «я», не оставив в романе и следа гендерного противостояния. Есть, правда, некоторые поведенческие особенности героини, находящие объяснение только в случае предполагаемого мужского рода. Что, впрочем, и придает откровениям Морверн Каллар странное обаяние.

История закручивается на манер бытового триллера. Девица просыпается утром и обнаруживает на кухне мертвого сожителя, под рождественской елкой -- кучу подарков, на столе -- дискету с прощальным письмом, а на банковском счету -- неожиданное количество денег. Характерно, что мистер Уорнер в дальнейшем не развивает именно те сюжетные линии, которые кажутся читателю самыми логичными в сложившейся ситуации. А именно, Морверн Каллар не звонит в полицию, не пытается с почетом похоронить возлюбленного, не бежит плакаться ближайшим родственникам и подружкам. С точки зрения детективной интриги роман не выдерживает никакой критики. Не с той целью, собственно, и писался. На вопрос, зачем друг свел счеты с жизнью, каждый волен сам найти ответ ближе к финалу.

В отличие от большинства городских молодежных романов, «яппиизированные» герои которых или с жиру бесятся, или критикуют общество потребления (что, впрочем, одно и то же), Уорнер написал историю, провинциальную до мозга костей. Про тупую бессмыслицу будней, которая наступает не оттого, что тебе хотеть больше нечего. Просто по праву и месту рождения никаких шансов у тебя в этой жизни нет. И единственным возможным пропуском в другую реальность становится смерть близкого человека, который, возможно, для того и умер, чтобы тебе этот случай предоставить. И ты отправляешься с мешком денег покорять мир, но не можешь в одиночку найти правильную дорогу и, поплутав по кругу, возвращаешься домой. Страшная история, написанная с таким драйвом, который иначе как «резвость отчаяния» и не окрестишь

Автобиографический роман знаменитого фантаста Джеймса Балларда «Империя солнца» («Торнтон и Сагден», перевод с английского Вадима Михайлина) вышел еще зимой. Но так и остался незамеченным, и теперь издатели с грустью забирают из магазинов так называемые «отказные» экземпляры. Я понимаю людей, которые не хотят читать книги о войне. Есть определенный набор штампов, которые связаны с военными переживаниями, комплексом коллективной вины и попытками обелить себя хотя бы перед чистым листом бумаги. Но, уверяю, роман Балларда не из их числа. Если угодно, то это не только роман о войне и японском плене (хотя буквально -- именно об этом). Куда предпочтительнее назвать это монологом на тему, «как я стал фантастом». Не прибегая к исповедальному «я», Баллард с несентиментальной точностью передает все ощущения 11-летнего подростка. В «Империи солнца» нарушаются все существующие запреты, связанные с темой войны и детства. Ребенок привыкает к абсурду военного мира быстрее взрослого. Он проще усваивает правила новой игры и принимает их как единственно возможные. И единственный выход для него в наступившей мирной жизни -- счесть окружающий мир лишенным реальности.