В начале этого сезона Николай Цискаридзе в очередной раз отправился во Францию -- начальство Парижской Оперы пригласило его исполнить главную роль в «Клавиго» Ролана Пети. Однако на предпремьерной репетиции танцовщик получил травму -- разрыв коленной связки. Расписание спектаклей на сезон сменилось расписанием операций и восстановительных процедур; в когорте принцев Большого -- раньше казалось, многочисленной и мощной -- образовалась дыра. Театр не умер без Цискаридзе, он жил -- и радостно жил -- современными премьерами, но впала в кому баланчинская программа, а репертуарная классика будто заснула, будто смирилась с тем, что она -- часть дорогого музея на Театральной площади. Подлечившись, Цискаридзе взглянул окрест и понял, что нужно принимать серьезные меры. В минувшее воскресенье он разбудил «Спящую красавицу».

Еще не принцем Дезире. Для возвращения на сцену танцовщик выбрал роль феи Карабос -- той самой злыдни, которую забыли пригласить на крестины дочери короля Флорестана XIV. Она явилась непрошеной и предрекла малышке смерть от укола веретеном -- и добрые феи-крестные смогли лишь смягчить, но не отменить злое волшебство: смерть превратилась в столетний сон. Роль Карабос в балете издавна исполняют мужчины -- как и роли других комических старух. Вот только Карабос у Цискаридзе вовсе не была комической старухой.

В ней была естественная властность -- палец указывал на то место, где следует быть человеку, к которому она обращается, и человек оказывался там, даже предчувствуя, что ничего хорошего с ним не случится (так было с церемониймейстером, которому Карабос картинно выдирала волосы из шевелюры -- ну из парика, разумеется). Карабос горбилась и опиралась на клюку, но в моменты гнева и торжества выпрямлялась во весь рост, прорезалась осанка Цискаридзе -- длинная хищная спина. Карабос оказывалась в прямом родстве со Злым гением «Лебединого озера»; и становилось ясно, что немощь, обозначенная старость, дрожащая на посохе рука -- не более чем игра великой ведьмы, которой никто не равен в этом игрушечном, фарфоровом королевстве. Собственно, событием спектакля стала не история принцессы Авроры (главную роль исполняла аккуратная инженю Большого театра Нина Капцова), но история Карабос -- первого ее проигрыша и проигрыша последнего.

Первый проигрыш -- что сон, а не смерть. Заклятие было наложено мастерски, Цискаридзе в сцене крестин все «проговорил» руками -- и то, как будет расти Аврора, и то, какой красавицей станет, и то, как именно умрет. Но в этих жестах было что-то нервное, слишком быстрое -- Карабос почему-то очень важно было, чтобы Аврора умерла. Собственно, что ей за дело до девчонки и до короля Флорестана XIV, напыщенного, как все глупые короли? Но ей вдруг стало необходимо показать свою силу -- что уже признак слабости. И вот -- плывет фея Сирени, колдовство ослаблено, изумление, секундная растерянность -- и бегство в запряженной крысами таратайке, и проклятия, что бросает в воздух поднятый в руке посох, слишком громки, слишком торопливы -- и совсем не страшны.

В день совершеннолетия Авроры Карабос в черном, почти монашеском одеянии появляется на балу и вручает девице роковое веретено (что поделать, приходится работать самой, король под страхом смерти запретил в государстве все колющие орудия рукоделия). Девица, разумеется, падает и засыпает -- а Карабос обходит застывших в горе родственников принцессы и с жадным, быстрым, темным вниманием вглядывается в их лица. Она прыгает с лестницы через несколько ступенек, она радуется так, как никогда не позволила бы себе раньше. Это очень точно сделано Цискаридзе -- вот эта вырастающая непристойная веселость; радости в ней никакой; нет настоящего торжества; что-то мелкое, съедающее великое в человеке. Во втором акте, когда спустя сто лет принц Дезире отправляется к принцессе Авроре, Карабос дремлет на часах у врат заснувшего королевства. Она смотрится в зеркало, уже совсем по-старчески подносит руку ко лбу, от этого зеркала защищаясь (все другие феи Карабос в Большом театре просто спят, никаких зеркал), она поглаживает по шерстке прислуживающих ей монстриков (раньше им ласки было не дождаться). Ее жизнь, которую она сама на сто лет привязала к этому королевству, замирает; остаток сил уходит на то, чтобы кинуться к появившемуся Дезире, попытаться помешать ему -- но последнее поражение предопределено, он же все равно поцелует девушку. И Карабос рухнет на руки монстриков.

Зал шарахнул аплодисментами и невежливо задвигал стульями (фанаты сбегали со свадьбы принцессы Авроры, чего не случается никогда). То есть историю ревности -- проигрыша -- ухода сыграл танцовщик, который за сезон мог убедиться в том, что ревновать театр ему не к кому. Который в жизни не проиграл ни единой роли -- победами были хоть принц Вишенка в детском «Чиполлино», хоть принадлежащий Цискаридзе по ленному праву Солор в «Баядерке». И которому до ухода из классического репертуара -- тьфу-тьфу-тьфу -- еще прыгать и прыгать.