Декораций не было, лишь в глубине сцены бревна образовывали покатую дорожку в никуда. В фонограмме тянулись темные и томные индийские песнопения. Пятнадцать лучезарных подростков бегали толпой, неожиданно подпрыгивали в воздух, вертелись на одной ноге, закинув вторую на колено, и счастливо вопили дурными голосами. Пожилая женщина, сорок лет назад входившая в пятерку лучших балерин мира, штутгартская прима Марсия Хайде, ползала у них под ногами, драила тряпкой немаленькую сцену концертного зала «Россия» и периодически произносила проповеди на французском языке. Так проходила гастроль новой труппы Мориса Бежара «Компания М». Спектакль «Мать Тереза и дети мира».

В прошлогоднем выпуске бежаровской школы «Рудра», образовавшем эту труппу (мэтр столь высоко оценил успехи учеников, что не захотел отпускать их в другие театры), среди пятнадцати танцовщиков не оказалось двоих, приехавших из одной и той же страны, -- что и стало поводом для появления спектакля. Дети балетного мира, собравшиеся в Лозанне, стали символом Детей мира вообще. И тот маленький мир, который Бежар создал в школе, распахнулся к человечеству.

Правила этого мира звучат неудобно, странно и наивно, как проповеди Матери Терезы. Они антибалетны, собственно говоря. Потому что балет -- это остров убитого детства, придушенного конкуренцией и адским физическим трудом. А Бежар говорит -- радуйтесь. И он говорит -- будьте как дети, не стесняйтесь кричать, хохотать и петь. Труд не противоречит радости, говорит Бежар: Мать Тереза переворачивает посох, на который она опиралась, -- и возникает палка, балетный станок, дети мира начинают экзерсис.

Древними правилами построения спектакля Бежар пренебрегает. Здесь вообще нет никакого конфликта, нет завязки--кульминации--развязки. Есть лишь младое солнечное племя (артистам -- от шестнадцати до девятнадцати, часто кажутся еще младше) и есть Мать Тереза. Дети мира льнут к ней, слушаются ее, получают пищу из ее рук и мгновенно отшвыривают палки совершенно понарошечной драки, стоит ей сделать единственный останавливающий жест. Она же складывает ноги в позу лотоса и смотрит на всех с мирной улыбкой. Все это монотонно, невызывающе, недраматично.

Когда спектакль переваливает за половину, Бежар будто хрестоматию перед детьми мира перелистывает: то фрагмент из знаменитого «Болеро» обозначится, то вклинится кусочек «Греческой сюиты». Словно детям обещают: вот это вы будете танцевать, когда немного подрастете. Когда детство кончится, когда из общей кучерявой массы выделятся лидеры (а видно, видно, кто танцует лучше, -- как бы мэтр их ни уравнивал), кто-то с кем-то рассорится и кто-то безнадежно заплачет. А пока что Бежар создает для своих подопечных искусственный рай, лишенный настоящих триумфов и настоящих искушений профессии. Правильно ли ограждать детей от внешнего мира -- пусть об этом спорят педагоги. Родителям остается только вбухивать свою неимоверную, наивную, непродуманную любовь -- и утешать, если зрители начинают сбегать из зала с середины представления.