Хотим мы того или не хотим, но Россия остается страной литературной. Насколько читающей, вопрос, быть может, дискуссионный, но пишущей -- это точно. Свидетельством тому составленный Сергеем Чуприниным энциклопедический словарь-справочник «Новая Россия: мир литературы», второй том которого выпущен в свет под эгидой издательства «Пропаганда». Том первый не столько появился, сколько «обозначился» еще прошлой осенью (в продажу пятитысячный тираж пока не поступил) -- его тиснением занимался издательский дом «РИПОЛ Классик». Внимательный наблюдатель вспомнит, что в ряде интервью составитель говорил о своем сотрудничестве с «Вагриусом», и приметит «родимые пятна» этого издательства в выходных данных -- не обошлось тут без «п. корректоров» В.А. Жечкова и С.Ф. Лисовского. Разбираться в нынешних межиздательских альянсах мне не под силу. Кто бы ни издал -- спасибо. Меньшее, чем Чупринину, но тоже большое.

Как и сам двухтомник, объем которого -- 110 печатных листов. (Забывчивым напомню: печатный лист -- это 24 стандартных страницы машинописи.) Чтобы картина была нагляднее, приведу другие цифры: формат книг -- энциклопедический (как выглядят тома БСЭ, Брокгауза или Британики, все помнят), страниц в них общим счетом -- 1750. Из них двести отданы приложениям, в которых перечислены периодические издания, (от литературного журнала «А», единственный номер которого вышел в 1990 году, до научно-художественного журнала Zero, три книжки которого явились в году 1991-м), литературные организации (от ассоциации «Авторы и издатели против пиратства» до литературно-исторического товарищества «Шолоховский круг»), премии (от «имени Ф.А. Абрамова», что была учреждена Комитетом по культуре и искусству Архангельской области, до коллекции наград журнала «Юность»). Остальные полторы с лишним тысячи страниц отведены персоналиям.

В кратком предисловии Чупринин, сообщив, что словарь содержит библиографические справки, «посвященные всем без исключения авторам, переводчикам, редакторам, издателям (в том числе зарубежным)», которые были причастны русской литературе в интервале между 1985 и 2001 годами и оказались в поле зрения составителя, не раскрывает главной тайны: сколько же все-таки народу занято сейчас русской словесностью? Убоявшись сбиться, я предпочел простому счету приблизительный расчет. На редкой странице встретишь меньше семи персоналий. (Бывает, конечно, и по три -- если натолкнешься на ушлого детективщика, что гонит по роману в месяц. Но бывает и по двенадцать--четырнадцать -- если алфавит свел нескольких «однокнижных» авторов.) Приняв за среднее количество авторов на странице восьмерку (по ощущениям -- больше) и умножив ее на 1500, получим ответ: литераторов у нас как минимум двенадцать тысяч. (Думаю, что больше.) Разумеется, кто-то из пишущей братии оставляет это странное дело, а кто-то, увы, умирает. Но, кажется, это не сильно влияет на общий расклад -- сужу не только по справочнику, где совсем не мало «свежих имен», но и по общим наблюдениям.

Любая рецензия на любое крупное справочно-информационное издание может именоваться так же, как погромный окрик, которым некогда орган ЦК КПСС отреагировал на один из томов Краткой литературной энциклопедии, -- «Энциклопедия ошибок». Двухтомник Чупринина такой рецензионный заголовок прямо провоцирует: у кого-то из сочинителей дата рождения сведена к году, кто-то обделен ею вовсе, кто-то скончался, числится живым, кто-то представлен именем без отчества, кто-то -- инициалами. Хватает и лакун (среди которых есть досадные), и ошибок (иногда связанных с изобилием однофамильцев). Гляжу со своей колокольни -- заполучив книги, тут же стал выискивать друзей и знакомых (преимущественно -- литературоведов) и не раз огорченно ахнул. Полагаю, что сходные чувства испытают и другие читатели, более осведомленные о положении дел в иных краях «республики словесности». Неужели составитель такой реакции не предчувствовал?

Уверен, что не только предчувствовал, но прямо ее предполагал. И все же делал свое благородное дело -- составлял огромный, жизненно необходимый и обреченный на исправления черновик адрес-календаря российского Парнаса. Потому что черновик этот, уже серьезно облегчающий поиски информации о том или ином литераторе, одновременно служит фундаментом будущих справочников. Хочется верить, что они появятся (впрочем, как знать) и будут лучше, но и строителям их работать будет легче, чем Чупринину, который в одиночку взялся запечатлеть весь мир новой русской литературы. Разумеется, не совсем в одиночку -- Чупринин благодарно называет несколько десятков людей, живущих по разным городам и весям России и за ее пределами, что помогли ему «в сборе, проверке и обработке информации». Но все же дерзкий масштабный замысел и его доведение до ума (и до издания) -- заслуга составителя. Думая о котором, не знаешь, чем восхищаться больше: отвагой или упорством. Есть тут аромат извечного русского сюжета, когда некая супермахина успешно конструируется на кухонном столе, не очищенном от хлебных крошек и кофейных пятен. Есть -- и это придает двухтомнику особое обаяние. И говорит главное о его авторе: Чупринин очень любит русскую литературу. Ту, которая, по его же удачному выражению в одном из интервью, у нас одна.

То есть как это одна? Уверен, что много кого раздосадует соседство больших художников с поставщиками бульварного чтива, поэтов, романистов и драматургов -- с какими-то там переводчиками, юмористами, филологами, публицистами, песенниками, критиками наконец, но совсем не в последнюю очередь -- представителей полярных идеологических группировок. (Крупного писателя, что мыслит и пишет не по-нашему, «признать» мы можем, но человек со скромным дарованием из чужого лагеря вызывает безусловное отторжение. Зато «нашим сукиным сынам» лыко в строку ставить не положено.) Уже слышу: это не русская литература, а парад графоманов. Что делать: во все века (включая те, что позднее были сочтены «золотыми») хороших писателей было гораздо меньше, чем плохих. И во все века в словесности шла борьба партий, сложно соотнесенная с политико-идеологическими баталиями. А литература была одна. При Ломоносове, костерящем Сумарокова и Тредиаковского так, что хоть в «Русском журнале» публикуй, при Пушкине, при Толстом, при нас, грешных.

В Чупринине сознание (ощущение?) этого единства живет. Не вопреки, а благодаря отчетливости его литературной позиции (без которой не мог бы он почти десять лет вести лучший журнал России «Знамя») и вере в «ценностей незыблемую скалу», что выстроила его прекрасные «портретные» книги -- «Крупным планом» (1983, о поэтах) и «Критика -- это критики» (1998). Надеюсь, что чувство единства литературы присуще многим представителям пишущего цеха. И потому надеюсь, что на новый справочник они отзовутся естественно: укажут автору на пропуски и оплошности -- не ради «полемики», а ради дела, исправленного издания. Но прежде скажут ему спасибо. Я вот -- говорю.