Перспективы российского нефтегазового комплекса сейчас связываются исключительно с освоением месторождений Восточной Сибири. Эта проблема стала особенно актуальна в последнее время -- в преддверии аукциона по продаже лицензии на разработку Талаканского месторождения в Якутии. Свое видение решения этой проблемы в интервью корреспонденту газеты «Время новостей» Денису РЕБРОВУ рассказал вице-президент «Роснефти» Алексей КУЗНЕЦОВ.

-- В последнее время обсуждается вопрос, как продавать Талаканское месторождение -- целиком или блоками. «Роснефть» собирается участвовать в аукционе. Какова ваша точка зрения?

-- Мне кажется, что все события вокруг аукциона на Талаканское месторождения -- это какая-то игра. Играют в мифическую эффективность, в деньги. Ни кусок Талакана, ни месторождение целиком сегодня никому не нужны. Ведь еще не принято решение, куда девать добытую нефть, трубопровода там нет. Вообще, пока правительство не определилось с концепцией развития Восточной Сибири и строительством трубы, говорить о куске месторождения или обо всем месторождении -- абсолютная бессмыслица.

-- И какова ваша позиция?

-- Крупных компаний -- десять, крупных месторождений -- тоже десять. Речь должна идти не об отдельном месторождении, а об освоении всей Восточной Сибири, которую все компании должны разрабатывать в одном темпе, причем комплексно, вместе с газом. А иначе Талакан купят и «положат» для повышения капитализации. Предположим, что за лицензию заплатят 100 млн долл. или 900 млн. Но, кстати, не факт, что заплатят. Ведь один раз месторождение уже купили за 500 млн, но потом пришлось отменять конкурс, потому что выигравшая компания так и не стала выплачивать необходимую сумму. Почему это происходит? Потому что у недропользователей нет четких обязательств. А в лицензиях должно быть четко прописано, когда провести доразведку, когда начать добычу, когда выйти на определенный уровень добычи и т.д.

-- «Роснефть» с «Газпромом» написали по этому поводу письмо президенту. И повергли в шок всю нефтяную отрасль...

-- Ну, это естественно. Многие не хотят менять существующую ситуацию. Поэтому начались крики про передел собственности. Мы написали, что весь регион надо разрабатывать комплексно. Нельзя сегодня распродать отдельные куски Восточной Сибири тысячам пользователей, как это случилось в Коми или Якутии. Не будет тогда там ничего разрабатываться. А для того чтобы закачать в трубопровод Ангарск--Находка 50 млн тонн нефти, мы должны определить, сколько нефти необходимо получить на каждом месторождении к определенному сроку. Эти цифры должны найти отражение в энергетической стратегии, а оттуда перейти в лицензионные соглашения.

-- Но сроки освоения месторождений и так оговариваются в лицензиях...

-- По тем лицензионным соглашениям, которые выданы на освоение месторождений Восточной Сибири, условия, как правило, не выполняются, и их надо аннулировать. Некоторые выполняют -- например, «РУСИА Петролеум». Но в основном -- нет. Cегодня надо пересмотреть весь фонд Восточной Сибири и выяснить, кто какие лицензии получил и как работает. Мы считаем, что надо внимательно рассмотреть эти лицензионные соглашения и тем, кто их выполняет, сказать «спасибо», а тем, кто не выполняет, сказать «до свидания». Сейчас отчасти так и происходит. К примеру, Минприроды направило предписание в течение месяца устранить нарушения по Средне-Ботуобинскому месторождению, иначе лицензия будет отозвана.

-- Вы, конечно, государственная компания, но почему все же «Роснефть» пытается решать задачи, о которых должно задумываться само государство?

-- А кто ж за государство поборется? Вот мы, ну, еще разве что Ходорковский (глава ЮКОСа Михаил Ходорковский. -- Ред.). А больше ведь и некому...

-- То есть ваше письмо президенту -- это просто забота о государстве и ничего больше?

-- Это забота о государстве, но она у нас никогда не вступает в противоречие с нашими коммерческими интересами. Сегодня «Роснефть» -- небольшая компания, и перед ней стоит задача вырасти. Мы рассматриваем Восточную Сибирь как регион номер один для расширения своей сырьевой базы и, самое главное, для увеличения добычи. Мы наравне со всеми будем участвовать в конкурсах на месторождения и, надеюсь, выиграем. У нас уже есть предварительные договоренности об альянсах. Правда, деталей я пока сообщить не могу.

-- О каких суммах инвестиций, необходимых для освоения Восточной Сибири, может идти речь?

-- Пик капитальных вложений, по нашим расчетам, приходится на третий год освоения региона, когда необходимо вложить в разработку 4 млрд долл. без учета стоимости трубопровода. Можно отдать весь регион ЮКОСу. Он вложит такую сумму? Нет. «Роснефть» вложит? Нет. «Газпром» столько за один год тоже не вложит. А вместе компании смогут найти необходимую сумму. Почему бы государству не провести закрытый конкурс, объявив перечень компаний, которые к нему будут допущены? Чтобы не было всяких там «Рогов и копыт». Это даст государству уверенность, что на месторождениях действительно будут работать.

-- А чем плох открытый аукцион?

-- Аукционная система, на мой взгляд, для распределения недр не подходит. Это не просто кусок земли, его надо разрабатывать, должны быть профессиональные обязательства. Мне очень обидно, что в нашей стране во всех сферах деятельности происходит не честное соревнование профессионалов, а соревнование влиятельности и денег. Но не тех денег, которые в результате получит государство, а денег и влияния, которыми обладают конкретные персоны. Да и не всегда на аукционе выигрывает тот, кто больше даст. Ведь сначала надо посмотреть, кто вообще участвовал в конкретном аукционе. К примеру, кто с кем соревновался при продаже госпакета акций «Славнефти»?

-- Не так давно президент «Роснефти» Сергей Богданчиков сказал, что некоторым компаниям достались лучшие запасы. По сравнению с частными компаниями вы считаете себя обделенными?

-- Это не мы считаем, это объективная реальность. У нас около 5% активных запасов России. Это очень мало. И все они трудноизвлекаемые.

-- Как проходит реализация проекта «Сахалин-5», в котором вы участвуете вместе с ВР?

-- Пока существует только соглашение об альянсе, в котором зафиксированы основные принципы сотрудничества наших компаний. Мы ведем переговоры о создании совместного предприятия. Переговоры сложные, поскольку «Роснефть» поставила условия, что ВР должна заниматься организацией финансирования проекта. Впоследствии мы, разумеется, вернем эти средства. Обычно такие проекты на 30% финансируются собственными средствами и на 70% -- заемными. Но, естественно, BP проще, чем любой российской компании, вести переговоры о привлечении средств. Это и подразумевается под организацией финансирования.

-- Когда вы планируете начать добычу нефти и газа?

-- Надеюсь, что на следующий год мы пробурим продуктивную скважину. Затем через пять лет закончится геологоразведочный период. Если мы получим хорошие результаты, то, думаю, что к 2010 году начнем добычу.

-- Имеет ли для вас значение, с кем вы будете работать, -- с ВР или с ВР-ТНК, которую английская компания собирается сделать координатором всех своих российских проектов?

-- Для нас имеет значение, с кем работать. В соглашении об альянсе записано, что для передачи доли в «Сахалине-5» третьему лицу необходимо получить согласие «Роснефти». Собственно, пока мы не получали таких предложений от BP. Достигнута договоренность, что ВР представит нам новую компанию, а мы ее оценим. Пусть наши партнеры покажут, что полностью управляют этой компанией, и без их участия ни одно решение приниматься не будет. Пока я не могу прогнозировать нашу позицию.

-- Месторождения проекта «Сахалин-5» планируется разрабатывать на условиях соглашения о разделе продукции (СРП). Однако премьер-министр Михаил Касьянов не так давно заявил, что такой режим должен применяться лишь «в исключительных случаях».

-- Мы абсолютно согласны с председателем правительства. Собственно, вся процедура принятия режима СРП для отдельного проекта такова, что в соответствующий перечень месторождения могут попасть только в исключительных случаях. Для того чтобы перевести проект в режим СРП, надо убедить в необходимости этого несколько сотен человек: чиновников, депутатов, экспертов. Каждого из них надо убедить в том, что в обычном режиме месторождение разрабатываться не будет. Это нелегкая задача, и никто не будет ею заниматься, если можно рентабельно работать в обычном режиме.

-- Ваши оппоненты говорят, что от применения режима СРП бюджет будет терять средства, поскольку это льготный налоговый режим. Вы с этим согласны?

-- Конечно, этот режим предусматривает сокращенный перечень налогов. Однако если в действующей налоговой системе доход государства складывается только из налоговых поступлений, то в СРП, кроме налогов, предусмотрены еще и раздел продукции, а также бонусы и некоторые иные формы изъятий. Все зависит от договоренностей инвестора и государства. Таким образом, получается, что суммарный доход государства выше, чем в действующей налоговой системе.

К примеру, по проекту «Сахалин-1», который очень любят приводить в пример как крайне невыгодный для государства, практически при любой конъюнктуре мировых цен суммарный доход государства будет выше, чем если бы этот проект реализовывался в действующей налоговой системе. При средней цене нефти в 18 долл. за баррель за 25 лет в режиме СРП государство получит 40 млрд долл., а по обычной схеме получило бы 39 млрд. Причем чем выше цена, тем больше разница. То есть режим СРП гибок, он привязывается к эффективности проекта. Именно поэтому мы и говорим, что в нынешнем российском законодательстве СРП -- это единственный механизм, позволяющий изымать сверхприбыль.

Но при этом СРП также и выгодно для инвестора. Потому что это -- механизм, стабильные правила игры. Налоговая система у нас меняется каждый год. А здесь договор заключается на 25 лет, и он фиксирует инвестиции, распределение платежей, изъятия. Инвестор вкладывает огромные деньги, поэтому он должен быть уверен, что завтра условия не изменятся и рентабельность не пропадет.

-- Ваши оппоненты также говорят, что режим СРП провоцирует коррупцию...

-- Кто обычно громче всех кричит «держи вора»? Здесь идет подмена понятий, причем бессознательная, практически по Фрейду. Они под коррупцией понимают то, что в режиме СРП свои действия надо согласовывать с государством. А это, по их мнению, обязательно означает, что надо коррумпировать. Такой вот стереотип. Видимо, им так привычнее. Мы же полагаем, что, когда средства уходят «налево» и используются не по назначению, -- это тоже коррупция, причем для экономики страны куда более опасная. СРП же предусматривает полный и тотальный контроль со стороны наблюдательных органов за деятельностью инвестора -- чтобы все средства расходовались по назначению, а не куда попало. Каждый год инвестор подготавливает план работ. Потом он должен согласовать его с государством. А после -- отчитаться по каждому пункту. Так что деньги из проекта не уведешь и дачу себе не построишь. А вот при разработке месторождения в обычной лицензионной системе -- вполне, там нет контроля.

-- Если правительство отменит режим СРП, что будет с Приразломным и Штокмановским месторождениями?

-- Я больше чем уверен, что Штокмановского вообще не будет как проекта. Да и Приразломного, вероятно, тоже. Если отменят СРП, нам придется просить льгот. Государство в нашем лице вложило в проект 200 млн долл. К концу года мы вложим 500 млн долл. Так что либо мы будем разрабатывать этот проект на условиях СРП, либо, если государство решит поменять правила по ходу игры, пусть тогда скажет нам, что теперь мы можем недоплатить ему, к примеру, в виде налогов 500 млн долл. Или пусть скажет, что ему вообще не нужно Приразломное.

-- Согласно программе развития «Роснефти», к 2010--2015 году компания должна нарастить добычу нефти до 40--45 млн тонн в год. Если режим СРП будет отменен, удастся ли вам достичь таких результатов?

-- Если СРП не будет вообще, то, скорее всего, не удастся. Если те 28 месторождений, которые уже внесены в перечень участков недр, в результате будут-таки разрабатываться в режиме СРП, шансы есть, и высокие. Но надо понять, что свято место пусто не бывает. Если деньги инвесторов не пойдут в Россию, в наши проекты, то их вложат в экономику других регионов -- в Китай, Латинскую Америку.