«А мне он не нравится!» -- вопреки всеобщей эйфории, охватившей тбилисцев осенью 1992 года, тетушка Кетеван отказывалась идти голосовать за Шеварднадзе, и вовсе не потому, что надо было без лифта спускаться с 8-го этажа, а потом опять карабкаться наверх. К этому она как раз привыкла, в конце концов, приходилось же готовить на разведенном во дворе костре. Теперь все ждали перемен к лучшему, но только не Кета. «Я ему не верю, -- раз за разом повторяла она. -- Он опять нас всех обманет». За исключением небольшой группы звиадистов, вернее даже звиадисток, тбилисцы в те дни, когда Гамсахурдия уже бежал в Грозный, а Шеварднадзе еще не был легитимизирован в качестве отца нации, были переполнены энтузиазмом. Толпы горожан заполнили проспект Руставели, где еще были видны следы недавних боев. У избирательных участков стояли здоровые бугаи в камуфляже с охапками АК-47. Внутрь с оружием проходить было нельзя, и бойцы многочисленных отрядов оставляли кого-то одного посторожить их оружие. В толпе я столкнулся с переполненным энтузиазмом Резо Габриадзе, который стал рассказывать, как теперь Грузия начнет процветать.

Правда, сами выборы были несколько странными: с одной стороны, парламентскими, с другой -- Эдуарда Шеварднадзе выбирали не просто депутатом парламента, а сразу его председателем. Накануне, на пресс-конференции для иностранных журналистов, которых грузинский МИД привез спецрейсом из Москвы, я спросил об этом самого Шеварднадзе. Выбирают ли грузинские избиратели еще и главу государства или нет? И знают ли они об этом?

«Слушай, -- ответил Шеварднадзе, -- умные люди догадываются».

Люди, порой даже и умные, за редким исключением вроде тетушки Кетеван, не всегда догадывались о планах хитрого лиса.

За несколько лет до той тбилисской осени я имел возможность поговорить с министром иностранных дел СССР в Париже, во внутреннем дворе Елисейского дворца. Огромная толпа журналистов окружила Горбачева, а Шеварднадзе, в полном одиночестве, терпеливо поджидал в стороне и охотно согласился ответить на несколько моих вопросов. Он стал увлеченно расписывать светлое будущее. То, как обновленный демократический Советский Союз и Европа построят «новый общеевропейский дом», как в этом доме будет чудно, тепло и светло. Он не вдавался в детали, но так обаятельно улыбался, рисовал такие радужные картины, что автор этих строк, не имевший ни мудрости, ни жизненного опыта тетушки Кетеван, развесил уши.

Позже, став уже президентом независимой Грузии, г-н Шеварднадзе с той же благостной улыбкой предавался воспоминаниям о том, как, как раз будучи министром иностранных дел великой державы, он сознательно причинял ей ущерб. На самом деле не так уж и важно, когда именно он был искреннее. Ущерб советским, а по наследству и российским интересам был нанесен, и ущерб немалый. Практически ни один из козырей, имевшихся в распоряжении советской дипломатии в конце 80-х, не был использован, зато Шеварднадзе -- в ответ или в благодарность -- получил тогда мощнейший ресурс западной поддержки. Ресурс, полностью опустошенный лишь в конце прошлой недели, когда провозглашенные его сторонниками результаты сфальсифицированных выборов не нашли понимания и одобрения у главной опоры грузинского президента -- американцев.

Что до грузин, то подавляющее большинство из них перешли на сторону тетушки Кетеван. Грустная традиция для одной из самых прекрасных и удивительных стран мира, с восторгом избравшей двух своих первых президентов только для того, чтобы разочароваться в них.