Раз, два, три -- ничего не произошло. После того как премьера заключительного фильма из трилогии о Матрице одновременно состоялась по всему миру в один и тот же час (в Москве он пришелся на 17.00), мир, как мы его знали, вопреки ожиданиям, не закончился. «День продолжался и пел, долго и далеко». Более того, на выходе из зала не покидала предательская мысль, что сей, как ни крути, ожидаемый файф-о-клок можно было провести с куда большей пользой. Например, выпить невкусного чая с молоком и в двадцать пятый раз посмотреть «Матрицу» без подзаголовков -- первую и, как показывает невеселая практика, единственную.

Потому что «Матрица: Революция» подвела под созданным братьями Вачовски мифом большую, жирную и весьма неприятную для поклонников оригинала черту. После «Перезагрузки», когда уже стало понятно, что-то у братцев-вундеркиндов пошло не так, необходимо было выдержать паузу, дождаться третьей серии и вот тогда-то наконец-то разложить по полочкам все точки над i. И вот час настал...

В этой ситуации самыми счастливыми людьми на Земле стали те немногие удачники, которые ровно год назад, 7 ноября 2002 года, оказались в просмотровом зале кинокомпании Warner Bros, где пунцовый от волнения Джоэл Сильвер показал собравшимся двадцать готовых минут из второй и третьей серии. По отзывам одного из очевидцев, репортера журнала Newsweek, это было «нечто совершенно невообразимое и потрясающее».

Еще бы, ведь очевидцам не пришлось вместе с Нео (Киану Ривз) в первой трети «Революции» бесконечно долго и бесцельно сидеть в кафельной пустоте воображаемой станции подземки (где время от времени проходит странный поезд, соединяющий Матрицу и реальность) и общаться с неинтересной семьей карамельных индусов. А чуть позже выслушивать немыслимо длинный и нелепый диалог того же Нео с возлюбленной Тринити (Кэри Энн-Мосс), по степени проникновенности способный заткнуть за пояс любую серию телеэпопеи «Земля любви, земля надежды», а по количеству риторических вопросов и уровню растекания мысли по древу сравнимый разве что с монологом Аркадия Райкина «Что-то я хотел тебе сказать...» Эту высокопарную и утомительную болтовню не извиняют даже торчащие из туловища Тринити куски арматуры, на которые она весьма некстати приземлилась. О самой же сути происходящего и долгожданной развязке вовсе было бы честнее не говорить ни слова: тот, кто с первого раза понял, как на самом деле обстоят дела, скорее всего лукавит. Но даже задавать по окончании финальных титров возмущенные вопросы тоже как-то неохота, хотя одни только вопросительные знаки в этом случае могли бы занять добрую половину рецензии. Очень сложно заставить нажать на клавиатуре соответствующие клавиши, но сделать это придется: не прошло и получаса с заветных 17.00, как СТАЛО СОВЕРШЕННО НЕИНТЕРЕСНО, чем кончится вся эта история. В многовариантном мире, где возможности ограничены только фантазией самих Вачовски, исход битвы человека и машины может быть каким угодно -- и потому неподвластен логике. Придумали братья, что Нео в какой-то момент ослепнет, -- всегда пожалуйста. Нужно Нео, тем не менее, видеть противника -- извольте. Надо Нео, неподключенному, попасть в Матрицу -- милости просим. Более эффектный кунштюк заменяет предыдущий без всякого смысла, просто так. Мы имеем дело с Избранным, так что ему все позволено. По окончании «Революции» возникают сильные сомнения в знаменитой легенде, что Вачовски с самого начала планировали снять именно трилогию. Количество натяжек и непродуманных моментов в «Революции» наводит на мысль, что сначала все-таки было яйцо. То есть та самая, единственная и неповторимая «Матрица» 1996 года, которую мы все так любим. А все остальное было придумано впопыхах, торопливо, в перерыве между апробациями новейших спецэффектов.

С ними в третьей серии тоже проблема. В сущности, здесь имеется ровно два (пусть и продолжительных) момента, на которые стоит обратить внимание. Это очень длинное сражение обитателей Сиона с огромным, размером с высотку на Котельнической, сверлом и сопровождающими сверло летающими роботами, похожими на взбесившиеся электробритвы. И финальный поединок Нео с агентом Смитом (Хьюго Уивинг) под проливным дождем. Сами по себе эти сцены -- экстаз и катарсис, предел возможностей современной киноиндустрии. Но удивительным образом они кажутся в фильме пришлыми и, что совсем уж на Вачовски не похоже, явно заимствованными из классики Сверло и бритвы, равно как и противостоящие им шагающие танки Сиона куда уместнее смотрелись бы во флэшбэках третьего «Терминатора» -- это именно что восстание машин, переплавленное при этом из «Чужих» Джеймса Кэмерона и «Космического десанта» Пауля Верхувена. А финальные пролеты Нео и агента Смита вокруг виртуальных небоскребов вообще подошли бы как влитые любому из уже существующих супергероев экрана -- от Супермена и Человека-Паука до какого-нибудь Сорвиголовы. От истинной Матрицы здесь разве что медленно разбиваемые ударом на лету капли дождя.

В общем, тройка, да и то с натяжкой, связанной исключительно с былыми достижениями. Как ни злорадно это прозвучит, но истинную сущность матричной аферы поняли и по ту сторону Атлантики. Сборы «Революции» за продленный уикенд с 5 по 9 ноября составили 85 млн долл. -- это огромная, но совсем не рекордная сумма (даже предыдущая серия собрала за первые четыре дня не в пример больше) -- а ведь никто не сомневался, что в первый уикенд от количества цифр в первой строчке хит-парада зарябит в глазах. А судя по предварительным соцопросам, выше всего оценили фильм зрительницы до 18 лет -- не самая подходящая аудитория для картины, на концепцию которой не уставали ссылаться знатные философы Бодрийар и Жижек. Грустно. Первая «Матрица» напоминала неразобранную искусственную елку, которая уже самим фактом своего существования заставляла приплясывать в ожидании праздника, -- но и ее самой было более чем достаточно. В «Перезагрузке» елку собрали -- и уже тогда стало видно, что некоторые веточки подсоединены как-то криво и впопыхах. Наконец, в «Революции» полихлорвиниловые лапы украсили игрушками, но все они были из того самого магазина, где торгуют нерадующими подделками. Так что братья Вачовски оказались самой натуральной контрой.

И единственный, кто выиграл от всей этой свистопляски, -- помянутый корреспондент журнала Newsweek. По последним голливудским данным, он до сих пор сидит в просмотровом зале, отказываясь выходить наружу, и в который уж раз вглядывается в двадцать минут, которые изменили его жизнь. Он не знает, что и вторая, и третья серии уже давно полностью готовы и вышли в прокат. Он до сих пор пребывает в надежде, что еще чуть-чуть -- и на экраны выйдут фильмы, способные взорвать реальность и перевернуть все вверх дном.

Он спит. И язык не поворачивается его разбудить.