В конце прошлой недели состоялись одна за другой две антрепризных премьеры: тихая и громкая. Тихую -- «...И зимой, и летом, и ясной весной...» -- на малой сцене Театра им. Маяковского показало агентство «Театр Перлимплина». Режиссер Анатолий Слюсаренко (красивая «Любовь дона Перлимплина», выпущенная им лет надцать назад в Геленджике, многим до сих пор памятна) взял две одноактные пьесы великого ирландца Джона Миллингтона Синга («В сумраке долины» и «Свадьба лудильщика»), вкроил в них фрагменты третьей («Источник святых») и назвал спектакль «трагикомедией в 2-х актах». Жанр выдержан: две самостоятельные истории, одна про пожилого овцевода и его блудливую жену, другая про бродячего лудильщика и его сожительницу, мечтающую о законном браке, объединены общим ощущением жизни -- нищей, грязной, преступной, невыносимой, и все же смешной до колик. Кому не довелось читать Синга, вообразите, что «Власть тьмы» Льва Толстого кто-то решил переписать в духе буффонады.

Четыре актера, Александр Ильин, Роман Мадянов (оба -- Театр им. Маяковского), Людмила Артемьева (до мая 2003-го -- «Ленком») и Элеонора Мировская, разыгрывают обе истории; в той, что про овцевода, к ним присоединяется Алексей Зуев. Актеры хорошие, Ильин и Артемьева к тому же довольно известны, но назвать их знаменитыми будет сильным преувеличением. Спектакль небезынтересен и временами весьма остроумен, однако в качестве антрепризного проекта, по-моему, никуда не годится: трудно вообразить, что он принесет прибыль.

А впрочем, кто знает. Антрепризы нового поколения не первый год ищут точки соприкосновения с «некоммерческим», «элитарным», «продвинутым», да хоть горшком его назовите, театром. В свою очередь и режиссеры, снискавшие репутацию экспериментаторов, не против, что называется, попасть в струю (mainstream в буквальном переводе с английского -- «основная струя»). Можно вспомнить альянс продюсера Нины Петровой с Владимиром Мирзоевым («Коллекция Пинтера»), «Подсолнухи» Теннесси Уильямса, поставленные Борисом Юханановым для Лии Ахеджаковой и Виктора Гвоздицкого (продюсер -- Ефим Спектор), совсем недавнего «Резинового принца», поставленного Ниной Чусовой для Лолиты Милявской... В этом последнем проекте присутствовала продуманная скандальность, и Чусова вполне понимала, что делает: скандал все-таки лучше провала. Громкая премьера, о которой шла речь в первом абзаце, обернулась именно провалом.

«Квартет» Рональда Харвуда, знаменитого английского комедиографа и еще более знаменитого сценариста («Оскар»-2003 за сценарий к «Пианисту» Романа Поланского), выпущен продюсерским центром «Белая полоса». Сентиментальная комедия об оперных певцах, которые доживают свой век в доме для престарелых, играется на сцене Центра Галины Вишневской. Режиссер Роман Мархолиа, который те же надцать лет назад работал в Севастополе и заправлял милейшим фестивалем «Херсонесские игры», сам перевел и отчасти переписал пьесу. Жанр спектакля в программке не указан, и это правильно: пьеса Харвуда в постановке Мархолиа -- все, что угодно, но только не комедия.

Актерский квартет составляют Барбара Брыльска, Светлана Крючкова, Игорь Дмитриев и Кахи Кавсадзе: все имениты, и у каждого особая слава. Театральные их судьбы крайне несхожи: Крючкова была ведущей актрисой БДТ (Аксинья в «Тихом Доне», брехтовская мамаша Кураж), а Брыльска в «Квартете» впервые вышла на сцену -- что, заметим, для продюсера Степана Григоренко было изюминкой замысла. Предпремьерная рекламная кампания прошла неудачно: заполнить кресла в прелестном 300-местном зале не удалось. Спектакль никуда не годится ни в качестве коммерческого проекта, ни в качестве респектабельного развлечения, ни в качестве художественного события. Это крайне досадно, и винить в этом следует режиссера.

Так загромоздить сюжет претенциозными ненужностями, так бестолково использовать артистические силы и зрительские привязанности, как Мархолиа, -- это совсем сдуреть надо. В постановочной работе самым неприятным образом сочетаются жеманство и убожество, амбициозность и недоброкачественность, капризное воображение и дурное владение ремеслом. Плюс, кажется, подсознательная уверенность в том, что антрепризный театр по определению является территорией высокооплачиваемой халтуры, что здесь нельзя работать по-честному. Что здешняя дура-публика не только все съест (звучит примерно как «война все спишет»), а и на добавку потребует как раз того, что прогоркло и прокисло.

Приводит это к ужасающим последствиям. Милый, небесталанный человек Роман Мархолиа со стороны может показаться жуликом и халтурщиком, решившим объегорить новичка-продюсера: срубить бабла на халяву, да еще подкормить своих давних друзей по работе -- сценографа Ирину Нирод и композитора Николая Морозова. Решительно заверяю: тот Мархолиа, какого я помню по Севастополю, мог наделать глупостей, но на сознательное свинство не был способен; не думаю, что годы и деньги его изменили. Приступая к работе над «Квартетом», он вряд ли собирался халтурить. Скорее, наоборот, перспектива выпустить в свет заурядную антрепризную халтуру его панически пугала. Именно панически -- то есть до полной утраты вменяемости.

Пьеса Харвуда бесхитростна и трогательна. В доме престарелых (сельская местность, графство Кент) живут трое бывших певцов: полубезумная Сисси (Светлана Крючкова); весельчак Уилф, то ли впавший в старческую эротоманию, то ли старающийся развлечь товарищей бойкой похабенью (Кахи Кавсадзе явно выбирает второй вариант); несчастный Рэдж, до сих пор штудирующий Вагнера и патетически говорящий о высоком вдохновении (Игорь Дмитриев). Вселяется четвертая, Джин (Барбара Брыльска) -- бывшая жена Рэджа, знаменитая певица, внезапно для всех оставившая сцену. Далее выясняются взаимоотношения, личные тайны, скрытые мотивы и т.д.: с тем изяществом, на которое способны только английские драматурги.

Центральное событие: к юбилею Верди они собираются исполнить знаменитый квартет из «Риголетто» -- тот самый, где голоса Джильды, Герцога, Риголетто и Магдалены звучат одновременно, каждый поет свое, но отчетливо слышно каждое слово (разумеется, Харвуд намекает, что по этой модели он строил свою пьесу). Зритель заранее готов к печальной развязке, может быть, даже к смерти стариков, но против всех ожиданий их выступление проходит триумфально. Как они поют -- да какая разница! «Искусство бессмысленно, если оно не волнует» -- так говорит Рэджи, и именно так думает Харвуд. Зрителю в финале полагается прослезиться: за это, собственно, и деньги заплачены.

Казалось бы, Брыльска, Крючкова, Дмитриев и Кавсадзе могут разыграть это как нельзя лучше. Казалось бы, именно то, что они никогда не встречались ни на сценической, ни на съемочной площадке, должно подсказать режиссеру внутренний сюжет работы: создать ансамбль или хотя бы подобие ансамбля из звезд, засиявших в 60--70-е годы. Наладить партнерскую игру, найти пристройки, уточнить оценки, вспомнить о прежних ролях и «красочках» (пусть даже о штампах!) -- наконец, прикрыть актеров там, где заявляют о себе возраст или отсутствие практики. В конце концов, неважно, как они играют сегодня, -- важно, чтоб они чем-то взволновали зрителей. Пусть даже тем, что ай-яй-яй как поседел нынче бывший Черный Абдулла, а Барбарочка-то, надо же, все такая же лапонька...

Мархолиа никогда не был особенно силен в работе с живыми актерами, но в «Квартете», кажется, он вовсе ею манкировал. Поперек пьесы, поверх живых людей он занимался тем, что строил некое зрелище, которое ему, должно быть, представлялось красивым -- и чего только не нагородил в содружестве с Ириной Нирод! Уберите вы, ради всего святого, эти маски! Сами по себе они, может, и ничего (хотя на мой вкус отдают пенсионерским эстетством), но я хочу видеть лица! Поймите, что когда начинается игра теней и проекций, от людей на сцене остаются одни силуэты! Не надо распевать стихи Одена, Киплинга и Кэррола -- дайте людям поговорить друг с другом по-человечески! Фиг-то.

Что касается изобильной музыки Николая Морозова -- о таком композиторе я ранее не слышал; найдя его сайт (http://n-morozov.narod.ru), узнал из автобиографии следующее: в детстве он, как маленький Моцарт, пытался играть с завязанными глазами и с удивлением обнаружил, что ему это дается также легко. Позднее он «увлекся Бетховеным» и «сочинил Сонату в духе известного композитора», хотя «еще не очень понимал законов музыкального развития». Что ж, гения видно сразу, даже по особенностям правописания. Не знаю, насколько Николаю Морозову удалось понять законов музыкального развития в дальнейшем, но то, что звучит в «Квартете», по моим представлениям, мог бы сочинить какой-нибудь Вилли Токарев, решивший подражать Эдисону Денисову.

Единственное, на что могут надеяться будущие зрители «Квартета» (снимать его с проката продюсер Григоренко не собирается), -- это на здравый смысл, опыт и интуицию актеров. И, не в последнюю очередь, на их уважение к своей профессии. Брыльска, Крючкова, Дмитриев и Кавсадзе могли бы попытаться сами сделать то, что должен был сделать режиссер, -- выстроить свой квартет, в котором каждый голос будет внятен и важен. Слушать, за неимением лучшего советчика, зал, искать логику внутренней жизни персонажа, на ощупь строить партитуры ролей: ведь хоть как-то же эти люди должны меняться по ходу сюжета! Они могли бы это сделать -- если б им хватило желания и сил. И еще веры в то, что из бестолково, не по их вине проваленной работы может получиться нечто пусть не прекрасное, но хотя бы пристойное.