Минуло три десятилетия с того дня, как в 1973 году в Чили военная хунта во главе с генералом Аугусто Пиночетом свергла демократически избранное левое правительство Сальвадора Альенде. Президента убили, Национальный конгресс разогнали, политические партии запретили. По разным оценкам, за годы режима Пиночета было убито и замучено от 10 до 20 тыс. человек.

Минули годы. И у нас в стране, и за рубежом, некоторые вдруг увидели в Пиночете «крепкого государственника», который избавил страну от анархии и обеспечил ее «плавный» переход к демократии. В генерале обнаружили смелого либерал-реформатора, давшего старт ускоренному экономическому развитию Чили. Более того, с него призвали брать пример. Сегодня настало время задать вопросы, которые основываются на чилийском опыте, но касаются самых сложных проблем современности.

Вопрос первый: существовали ли в Чили объективные предпосылки для построения социализма с «чилийской спецификой»? Или успех Альенде на выборах был следствием «моды» на левизну, которая охватила тогда Латинскую Америку? Если так, то насколько «мода» на политические идеи способна сосуществовать с реальной жизнью без ущерба для последней? Ведь Чили до 1970 года была отнюдь не самой бедной, как, например, Никарагуа, и не самой униженной США, как, в свое время, Куба, страной региона.

Второй вопрос: опровергает ли чилийский опыт либеральную аксиому о том, что для оздоровления экономики и ее успешного развития необходимо наличие тандема «свободный рынок -- демократия»? И насколько модель экономического развития, избранную при Пиночете, можно считать либеральной?

Несмотря на всю открытость и приватизированность чилийской экономики, создание привлекательных условий для иностранного капитала и определение стратегических целей развития всегда оставалось там прерогативой государства. Более того, хунтой был создан специальный механизм контроля за поступающими в страну инвестициями, что позволило Чили благополучно миновать кризисные для Латинской Америки 80-е годы. Потом, уже при демократическом правлении, это позволило Чили остаться в стороне от финансовых кризисов, потрясших страны, строго следовавшие неолиберальным канонам (Мексика -- 1994 г., Бразилия -- 1998 г., Аргентина -- 2000 г.).

До сих пор эти вопросы остаются без ответа. Возможно, мешают эмоции, ведь режим Пиночета прославился массовым нарушением прав человека. С другой стороны, нельзя не спросить: а могло ли быть иначе в условиях жестокой и бескомпромиссной войны идеологий, в которой была повинна не Чили, а сверхдержавы в лице СССР и США?

Масса документов подтверждает вмешательство США во внутренние дела Чили накануне переворота, моральную, политическую и финансовую поддержку Вашингтоном чилийских военных-антикоммунистов. Но уже при администрации Картера Чили объявили «изгоем», Пиночета осудили за нарушение прав человека, ввели против страны экономические и политические санкции. Дело здесь, думается, не в правах и свободах, а в националистическом характере режима Пиночета. В том самом сохранении за государством приоритета в определении стратегии национального развития, которое вошло в противоречие с предписываемой Западом всему миру либеральной моделью.

Пиночет был хорош, пока боролся против марксиста Альенде, уничтожал оппозицию, приватизировал экономику и открывал двери для иностранного капитала. Он стал плох, когда установил для инвесторов «кодекс поведения», заговорил об обеспечении научно-технической безопасности страны, защите ее суверенитета и национально-культурной идентичности, выступил против навязывания Чили «чуждого образа мыслей и стереотипов».

В 1998 году министерство обороны Чили издало «Белую книгу». В ней говорится, что активизация исламского фундаментализма и терроризма в мире -- это следствие попыток насильственной «вестернизации» других стран и народов. А тенденция к установлению «тотального доминирования одной державы» чревата «односторонним и неограниченным применением силы в отношении средних и малых стран».