В финале предыдущего романа Валерия Исхакова «Легкий привкус измены» герой, незаметно промотавший вместе с тайной, ноюще привычной «как бы любовью» и саму способность любить, остается один. То есть с женой (не хуже, чем у других), приятным дружеским кругом, обычной крутовертью и мерцающим будущим, но один. «И сколько бы Алексей Михайлович ни просил меня, вездесущего автора, что-нибудь изменить в романе, сделать хотя бы финал не таким неожиданным и болезненным для него, -- я ничем не могу (а на самом деле, не хочу. -- А.Н.) ему помочь... Кончилась магия письма. Роман кончился, остались только слова».

Это не упражнение на тему «литература состоит из слов» -- это жестокий удар по миру призраков. По миру, где обретаются вполне интеллигентные люди (не жулики и не дебилы), люди, помнящие, что такое мысль и чувство, совесть и достоинство, любовь и дружба, но помнящие об этом вообще. И живущие так, будто ворох старинных несуразностей не имеет касательства к эфемерному бытию. Другого мира Исхаков, кажется, не знает. И, подобно оптимисту из давнего анекдота, на стоны о том, что хуже быть не может, откликается почти бодро: Может! Еще как может.

«Не спрашивайте, о чем эта книга. Спросите лучше себя, о чем ваша жизнь» -- эпиграф к роману «Жизнь ни о чем» («Дружба народов», №7, 8) подписан инициалами автора: В.И. Когда-то этими словами и сопряженными с ними призывами не быть, как все, молоденькая учительница словесности наставляла компанию симпатичных отроков и отроковиц. Они послушались свою Прекрасную Даму. Они стали жить не как все. Одна из девушек, например, в девятом классе вышла замуж за учителя математики -- а двадцать лет спустя, выгнав мужа, предается лесбийским радостям. Другие... Были приключения и у других -- в том числе у рассказчика, старательно носящего маску интеллигента-неудачника. И у его лучшего друга, блестяще вошедшего в роль хозяина жизни. Неожиданных поворотов сюжета в романе много. Начиная с завязки, когда рассказчик, истомленный сложностями в новой семье (сменив жену, герой изводит себя сравнениями с ее отставленным мужем -- крутым милицейским чином), относительным безденежьем и постылой докторской диссертацией, принимает странное предложение некоего всемогущего холдинга. И вплоть до ложной развязки, когда выполнившего задачу интеллигентного предателя «кидают» -- сложным путем добытый документ (рассказ о «роковой тайне» лучшего друга) отнимает тот, кто обеспечивал безопасность нашего детектива (бывший муж нынешней жены рассказчика), а переигранный игрок, недавно получивший бешеные деньги и ждущий еще большей награды, остается с сотней долларов -- «за моральный ущерб».

О том, что эта развязка -- ложная, бывший мастер бального танца, бывший прокурорский работник, нынешний без пяти минут доктор юридических наук (лох, простофиля, интель ушастый) догадывается раньше, чем читатель. Охота за тайной была спровоцирована «жертвой» -- успешливым бизнесменом, отцом-благодетелем города, лучшим другом-соперником рассказчика. Частью для того, чтобы обойти унюхавших гнильцу конкурентов, частью -- дабы проверить приятеля. Нет, не на порядочность -- Сергей Платонов (рассказчик) по замыслу Андрея Обручева (испытатель) должен был сдать кореша. Но сделать это мастерски -- заставив раскрыть тайну (самому рассказчику прекрасно известную) другого. Вернее -- другую. Ту самую лесбиянку, что в девятом классе вышла замуж за математика. И о ту же пору была предана рассказчиком -- партнером по бальным танцам, принявшимся строить свою карьеру. А «скелет в шкафу» (желая не быть, как все, супергерой тайно обвенчался с возлюбленной; это мешает его нынешнему браку с дочерью владельца холдинга) совсем не опасен. Потому что церковь, где проходило венчание, сгорела (вместе со священником -- еще одним мальчиком из той славной компании), тайная жена надежно спрятана в дурдоме (заодно отлично обустроенном), один из шаферов ловит змей в Австралии, другой... Вот другого-то и протестировали. И сочли достойным занять место начальника спецслужб холдинга. Потому что не зря дружили мальчики -- и о прокурорско-бандитских подвигах интеллигентного рассказчика знала «жертва», и о его взглядах на роль адвоката, который может выдать тайну подзащитного, если она добыта из третьих рук, и о том, что все началось с предательства. Не был Сергей Платонов лохом. Как и его дружбан. Наказывают (устраняют) предателей неловких -- умелых берут в бизнес.

Получив новое назначение, рассказчик спрашивает друга (шефа), каково ему было во время второго венчания -- «не перед людьми... перед Ним?». И слышит в ответ: «Знаешь, Сережа, мне, пожалуй, поздно об этом беспокоиться. Я уже столько всего натворил, что там, наверху, вряд ли сумею заслужить прощение. Так что мне пора зарабатывать очки перед тем, кто распоряжается там, внизу...» А как иначе? Не спрашивал же рассказчик, что думал о Боге его друг, когда полыхала деревенская церковь (вместе со священником). Или когда проворачивалась операция «дурдом»? Ну да, священник сгорел случайно, былой возлюбленной (с наследственным психическим недугом) в комфортабельной психушке уютно, контролируемая лесбиянка (кстати, оригинальный тайный брак -- ее изящная провокация) аккуратно прикармливается, еще один дружок наслаждается Австралией, о которой всегда мечтал, теперь и Сережа к делу пристроен. Какой тут Бог? И так порядок. Перед тем как приступить к новым обязанностям, рассказчик собирается навестить австралийского друга (вовремя его подставившего). «Мне кажется, я вполне дозрел до того, чтобы барахтаться в грязи с крокодилами и держать черную мамбу за хвост. Я даже думаю, что теперь мне это понравится».

Не «теперь». Давно нравится. С той поры, когда пленившая юнцов литераторша объясняла, сколь худо быть такими, как все, сколь тосклива «жизнь ни о чем».

P. S. Есть в романе Исхакова странная ошибка. Трогательная словесница (ее «игры» с подростками подпитаны провокацией лишь самую малость) оказалась женой погибшего священника, что прежде овдовел. Чего, как известно, по канону быть не может. Странно предположить, что редкостно внимательный к деталям писатель забыл поговорку о последней жене попа. Но ведь забыл! Потому что в изломанной, блестящей и скользкой жизни ни о чем действительно возможно все. И это уже не о романе.