Нас как-будто ничему не учат уроки не только всеобщей, но и собственной истории. Наступать на грабли -- становится национальной чертой.

Ситуация с Манежем удивительно напоминает то, что несколько лет назад происходило с реконструкцией Гостиного двора. Вот, над Манежем сейчас работает достойный, интеллигентный архитектор Павел Андреев. Над Гостиным двором работал такой же достойный, интеллигентный архитектор Сергей Ткаченко. И там и здесь были хорошие реставраторы. И там и здесь в конструкторах -- замечательный инженер Нодар Канчели. Над Гостиным двором возведена была огромная, самая большая в Европе, крыша, может, даже инженерное чудо. Для чего было сделано то чудо инженерии, понять теперь трудно. Полюбоваться на него пускают по билетам на какие-то галантерейные выставки типа «мосшуз». Просто так поболтаться на площади, посидеть в кафе, послушать играющий оркестрик, пройти по модным бутикам и галереям, то есть сделать то, ради чего «конвеншн-центры» во всем мире строятся (и приносят немалые доходы инвесторам), здесь невозможно.

Напомним, с чего все начиналось. С громких заявлений о создании идеального места досуга москвичей. Программа предусматривала специальное выставочное и концертное пространство, освобождение подземного уровня под склады, необходимые для обеспечения инфраструктуры выставочного зала-двора. Размер же самого двора -- двенадцать тысяч квадратных метров -- с площадь Святого Марка в Венеции! Почему же он теперь еле-еле функционирует? Перекрытое крышей здание, способное принять около девяти тысяч человек, по своим технологическим и противопожарным параметрам оказалось рассчитано не более чем на три тысячи. Потому в конце концов все и обернулось режимным предприятием с безжизненной зареставрированной архитектурой, куда вход -- строго по билетам. Чтобы случайно не вошло больше, чем сможет выйти, если вдруг, не дай Бог, случится пожар. Вследствие этого магазины, в которые можно попадать только из узких переулков, но никак с центральной площади, пустуют. Коммерческий эффект минимальный. Шумное дело кончилось тихим, тщательно замаскированным позором. Еще раз спросим, как такое могло случиться? В задание на проектирование вкралась системная ошибка. А архитектор, сам работающий в системе, не умеет и не может такие ошибки исправлять. Ведь если он исправляет принципиальную для системы ошибку, то, следовательно, критикует свое начальство. Что делает в таком случае начальство? Оно с этим архитектором расстается.

Вернемся к ситуации с Манежем. Конечно, доходная выставочная деятельность может происходить и в центре города. Однако для этого совершенно не обязательно строить выставочный центр с системой складов и технологических помещений на все случаи жизни, которые будут обеспечивать его функционирование. Манеж сам по себе имеет площадь в 9 тысяч квадратных метров. Из них даже в застойные годы под складирование временных стенок и перегородок отводилось не более пяти процентов. При современном развитии выставочной техники не составляет труда привезти, с колес смонтировать выставочный стенд любой степени сложности. А потом благополучно увезти на склад где-нибудь за городом. Во всем мире экспоцентры выносятся за пределы исторического ядра, а под престижными Гранд Пале в Париже или Галереей Виктора Эммануила в Милане никто ничего не копает, и никому не приходит в голову накрыть куполом привлекающий массы местных жителей и туристов каток в торговой части Рокфеллер-центра в Нью-Йорке. А задача построить под дорогой землей в центре Москвы гигантский склад мне представляется просто абсурдной.

Рождаются два предположения: либо нас опять неверно информируют, либо опять архитекторы не замечают системной ошибки. Если нас неверно информируют, необходимо четко себе представлять: под Манежем возникнет продолжение Охотного ряда -- дикое количество тесных магазинов с ресторанами и недоуменно озирающиеся люди с авоськами в руках, возникающие в выставочном зале как гномы из подземелья. Либо это совсем уже полная ерунда -- пустая трата денег, неработающая экономическая модель. Заинтересованы в ней могут быть только 800 тысяч московских строителей (если верить Владимиру Ресину, то у нас каждый десятый москвич, не считая приезжих молдаван и белорусов, строитель), создавших свою идеальную замкнутую систему. В ней работают те, кто проектирует, строит, и те, кто кое-как эти строения обслуживает, эксплуатирует. В последнее время в этой системе заметно усилилось подразделение «ликвидаторов», расчищающих площади для новых заказов -- условий функционирования системы в целом. В принципе горожане в эту модель могут уже и не включаться. Она самодостаточна. Строят, чинят, сносят. Опять строят... И на все на это получают извне муниципальные, наши с вами, деньги. Если допустить, хотя бы гипотетически, что такого рода заказы обеспечиваются и распределяются при помощи каких-то комиссионных, называемых по-простому «откатом», то кто-то, наверное, еще и очень хорошо на этих комиссионных зарабатывает.

Думаю, в случае с Манежем было бы, как говорят в математике, «необходимо и достаточно» ограничиться ремонтом с элементами реставрации: выровнять пол, заменить осветительную часть, обеспечить музейным климатом, позволяющим принимать выставки класса и размера Москва--Берлин, а главное -- укрепить перекрытия, избавившись от чудовищных колонн, половина которых ничего не поддерживает, а только грузит несчастную крышу. Не менее насущной задачей является, на мой взгляд, тщательная разработка самой выставочной и культурной программы, организации в Манеже, как в забытые времена, народных гуляний. Не пытаясь переплюнуть Бетанкура в размерах, а Бове в красоте.