Сейчас вряд ли кто-то поверит в то, что в 1989 году концерты Бьорк Гундсмутдоттир (что в топорном переводе с исландского означает что-то вроде Береза Гундсмутовна) и ее тогдашней группы Sugarcubes в Ленинграде так и не состоялись по причине смехотворного количества проданных билетов. Когда лицезреешь километровые очереди жаждущих приобщиться к творчеству звезды, оплетавшие спорткомплекс что твой Уроборос, история эта кажется совершенно невероятной. Времена меняются: хотя бы по количеству и реакции прорвавшейся на концерт публики (примерно 10 тысяч) уже сейчас понятно, что мероприятие войдет в реестр музыкальных событий сезона на правах знакового. Пока зрители подтягивались в зал, минуя многочисленные антитеррористические кордоны, на сцене в качестве разогрева прыгала и скакала гордая и относительно юная девица, известная под сценическим именем Peaches. В переводе это значит «персики», но в контексте ее творчества кажется, что имеется в виду что-то куда более жаргонное и неприличное. Музыка Peaches -- простой и заводной, как апельсин, рэп (или как там это называется) с немыслимым, не снившимся даже Сергею Шнурову количеством нецензурщины в смешных текстах, рэп, навевающий, несмотря на актуальность, ностальгические воспоминания о первых альбомах группы «Мальчишник» и чудесной порнографической попсе группы 20 Fingers. Впрочем, скачки и переодевания даровитой артистки были восприняты достаточно прохладно: все-таки добрые люди шли сюда явно не за этим. Бьорк выступила в сопровождении музыкальный сборной, каждый участник которой и по отдельности мог бы удержать внимание публики на протяжении целого концерта: на сцене присутствовали арфистка Зина Паркинс, Исландский Национальный струнный октет и вполне себе знаменитый в меломанских кругах электронный дуэт Matmos из Америки. Диапазон доносящихся со сцены звуков по старинной, заложенной еще Ингмаром Бергманом скандинавской традиции колебался от шепота до крика, от переливов арфы до почти нойсового компьютерного делирия. Началось все с композиции I've Seen It All, памятной по «Танцующей в темноте» Ларса фон Трира -- видимо для того, чтобы «у вас не оставалось сомнения в том, что перед вами именно тот человек, которого вы пришли послушать», как говорил, предваряя свои выступления Владимир Высоцкий. Сомнений и вправду не осталось, хотя большая часть зрителей были вынуждены провести концерт в положении слабовидящей работницы Сельмы: на привычные мониторы действо не транслировалось, а потому заезжую знаменитость приходилось рассматривать со всех точек «Олимпийского» не более чем в натуральную величину. Вместо собственно Бьорк на белой простыне экрана, то и дело вулканически пробуждавшегося над головами музыкантов, крутили впечатляющее видео с животными, представителями малых северных народов и компьютерными мутантами: наверное, именно так выглядит среднестатистическая программа познавательно-просветительского телеканала Discovery в глазах телезрителя, отравившегося шаманскими мухоморами. Время от времени вокруг певицы вздымались в прихотливом порядке пожароопасные гейзеры газового пламени, и выглядели они, с какой стороны ни посмотри, очень красиво. Песни тоже были очень красивые и широкой публике прекрасно известные -- концерт проходил в рамках тура поддержки сборника Greatest Hits. Впечатление от концерта, несмотря на явную историческую ценность и масштаб происходящего, осталось все же довольно странным. Казалось, что доведись увидеть все это на сцене Большого театра (где выступление Бьорк планировалось пару лет назад) или ДК им. Горбунова -- и бриллиантовые слезы покатились бы из глаз и лились бы, пока со сцены не прозвучало финальное «спасьибо». Светлячок в спичечном коробке -- это живо и светло, перемещенный же в коробку из-под телевизора он выглядит странно. Совершенно непонятно, что делать с такой музыкой в таком масштабе. Плясать? Прыгать? Вздымать вверх руки? Просто сидеть на своем месте, блаженно покачивая головой? Непонятно. Сама Бьорк ответа на этот вопрос не дает.