Все, что происходит в КПРФ вокруг Геннадия Селезнева, Николая Губенко и Светланы Горячевой, связано и лично с Геннадием Зюгановым. Так оценивает ситуацию член ЦК КПРФ, депутат Думы Виктор ИЛЮХИН.

-- Возможен ли раскол КПРФ после того, как ее ЦК очень жестко обошелся с тремя без преувеличений знаковыми фигурами партии?

-- Раскола не будет. Но авторитету партии может быть нанесен ущерб, который еще неизвестно как скажется во время очередных выборов. Я был категорически против исключения. Нет у партии второго Селезнева, второго Губенко, второй Горячевой. Уважаю каждого рядового коммуниста. Но партия -- это не просто серая масса. Это еще и личности.

-- Но всякая партия отличается от толпы не в последнюю очередь дисциплиной, которая обязательна и для рядового, и для личности.

-- Не спорю, дисциплина, единство действий крайне важны. Тем более для партии, которая хочет стать правящей, но еще ею не стала. Но именно потому, что наша партия не правящая, мы не имеем права так разбрасываться кадрами. И не один я так думаю. Огромная новосибирская организация выступила против исключения, коммунисты Московской области и ряд других мощных организаций. Не исключаю, что на очередном пленуме в июне этот вопрос вновь всплывет. И вместо единства может действительно начаться большое брожение в партии. Исключение троих будет лишь поводом для брожения. Причины-то более глубокие.

-- Какие же?

-- Сегодня в какой-то мере наблюдается неудовлетворенность руководством партии. После выборов президента ситуация в России резко изменилась. И мне кажется, что в ней мы не нашли себя. Не нашли адекватных шагов. Никакой активной поддержки Путину мы не оказывали, но и не сопротивлялись. Я помню съезд Народно-патриотического союза России в январе нынешнего года, где обсуждалась стратегия и тактика НПСР. И стратегию, и тактику разработала КПРФ, сведя их к одному -- к парламентскому пути разрешения накопившихся проблем, то есть через законопроекты. Решение хорошее, правильное, но невыполнимое, о чем я уже тогда говорил. Мы же не имеем сегодня большинства в Думе, в региональных законодательных собраниях. Потому все программные установки зависли. А другой-то программы нет. В областных организациях часто задают вопросы: а что делать? а какую позицию занимать?

-- Ответ, кажется, дан: КПРФ полтора месяца назад ушла в жесткую оппозицию.

-- Ушла. Только руководство еще не сообщило партийцам, что за жесткие действия от них требуются. Выступить на митинге -- это еще не действие. Сам митинг никогда ничего не давал, кроме поднятия тонуса. На пике протестных настроений митинг может решить многое. Но этого пика нет -- партия его не подготовила.

-- Вероятно, подготовит, раз уж решила вынести вотум недоверия правительству?

-- Для отставки правительства есть все основания: правовые, экономические, моральные и нравственные тоже есть. Казалось бы, абсолютно выверенный, абсолютно точный шаг для партии, кроме одного обстоятельства: реальность заявленной отставки. Опять мы наберем самое большее 140 голосов в Думе -- и все. Президент после этого наверняка уволит двух-трех министров, и в глазах народа он опять миротворец, чутко откликнувшийся на претензии левых. Так что, поставив вопрос о недоверии правительству, мы в какой-то мере будем обелять президента. А ведь это он, президент, сформировал такое правительство, он руководит им. Более того, 12--16 ключевых министерств напрямую подчиняются президенту. Почему же у партии спрос только с правительства? Я считаю, что если сделали один шаг, надо делать и другой -- в отношении президента. Может, в этом направлении и нужны сейчас жесткие действия.

-- Выходит, парламентский путь никуда не ведет КПРФ, а как идти путем «жесткой оппозиции» еще не решено. В такой неопределенной ситуации дисциплина становится особо важной для партии. Может, ЦК был все-таки прав, столь круто поступив с нарушителями дисциплины?

-- Вот если бы мы уже выбрали путь и знали, как идти, а Селезнев, Горячева и Губенко при этом не подчинились бы партийной дисциплине, то я первый голосовал бы за их исключение. Тогда они действительно были бы раскольниками, разрушающими путь. А так получается, что движения у партии нет, нет пути, нет активной работы в массах, и тут мы еще сами урезаем последнее, за что можно было держаться. Посмотрите, фактически все партии так или иначе уже начали подготовку к выборам. Все сегодня ищут союзников, все ищут личностей, известных всей России. Мы от этих личностей начинаем отказываться. Честно говоря, давно и не всегда понимаю Геннадия Зюганова -- чего он хочет?

-- По-вашему, дело именно в нем?

-- Кем-либо иным и чем-либо иным сложно объяснить ту жесткую позицию, которую занял и президиум ЦК, и Геннадий Андреевич лично. Понятно, был пленум в начале апреля, на котором решили сложить свои полномочия все председатели комитетов в Думе . Можно было сложить -- ничего трагического, убежден, не было бы для партии. Но прошло полтора месяца, и ситуация изменилась: уже Совет Думы обратился к нам с просьбой сохранить выборные должности за нашими товарищами. Значит, в других фракциях не нашлось более достойных. Учитывая это обстоятельство, последний пленум мог бы, пусть в порядке исключения, сохранить должности за некоторыми председателями комитетов и за Селезневым. Отменять решения предыдущих пленумов не понадобилось бы, нужно было принять новое решение. Уверен, ущерб от этого для партии был бы меньшим, чем от жесткого исключения. Но понадобилась жесткость, которую я объясняю так: Зюганов, видимо, убедился, что он сам несколько теряет авторитет в партии. И вот таким шагом решил его подправить. Но подправит ли -- здесь большие сомнения.

-- В чем именно сомнения?

-- Геннадий Андреевич уязвим. Но вовсе не потому, что слаб как лидер. Просто в его руках сконцентрировано слишком много полномочий. Он и лидер партии, и лидер фракции, и лидер Союза компартий, и лидер НПСР, и постоянный кандидат в президенты от коммунистов. Вся ответственность на нем, потому и уязвим. Уже давно ему предлагают развести хотя бы два поста: лидера партии и лидера фракции. Обсуждался этот вариант и в нынешнем конфликте. Селезнев был готов покинуть кресло спикера, чтобы возглавить фракцию.

-- Лидер фракции -- должность публичная. Он всегда на телеэкранах, и всегда говорит от имени партии. Ясно же, что лидер фракции со временем может стать лидером партии.

-- Есть выход и из этой коллизии. Сидеть в Думе в своем кабинете, иметь машину, каждый день выходить в телеэфир -- наверное, неплохо. Но авторитет лидера партии утверждается не одной лишь законотворческой деятельностью. Есть масса иных важнейших сфер жизни партии, где требуется влияние лидера. Кстати, лидеру партии и на деятельность думской фракции влиять проще, если он не возглавляет ее, а значит может смело спрашивать с других за провалы в работе, принимать меры к их устранению. Или другой аспект -- президентские выборы. Сегодня у многих в партии возникают сомнения, сможет ли Геннадий Зюганов победить на предстоящих выборах.

-- До сих пор он считался достойным конкурентом.

-- Сомнения возникли после двух его проигрышей на минувших выборах. Мы ведь не Франция, где можно победить на третий, на четвертый раз. И если бы Зюганов сам назвал кандидата на очередные выборы, его авторитет как лидера партии только бы укрепился. Но пока в его поступках много личного. И я боюсь, как бы конфликт не углубился. Не исключаю, что Зюганов инициирует в Думе снятие Селезнева с должности спикера. Есть вероятность, что фракция решит избавиться от трех беспартийных депутатов. Все это будет абсолютно не в интересах партии. Впрочем, время нас убивает, но оно же нас и лечит. Так что не хочу спешить с пессимистическими прогнозами.