К тому моменту, когда эта статья попадется вам на глаза, результаты Каннского фестиваля будут уже объявлены и у вас будет отличная возможность посмеяться над вашим обозревателем или подивиться его проницательности. Впрочем, скорее первое, чем второе. Предсказать, какое решение примет жюри во главе с беспристрастным, непроницаемым и всегда неожиданным Дэвидом Линчем, не представляется возможным. Тем более что нынешний фестиваль представил довольно ровную и сильную конкурсную программу.

Это не значит, что в конкурсе не было неудач. Но было очень много работ известных режиссеров, которые вроде бы не сказали ничего нового, но при этом оказались в великолепной форме и сняли свои лучшие (на мой взгляд) фильмы. В этом ряду я бы назвал «Человека без прошлого» финского режиссера Аки Каурисмяки, «Сына» бельгийцев Жан-Пьерра и Люка Дарденнов и «Сладкие шестнадцать лет» английского классика социального реализма Кена Лоуча. Заметьте, что все трое -- европейские режиссеры, из первого ряда, но не из числа тех, от кого ожидаешь сюрпризов. Именно европейцы задают тон на этом фестивале, и это не случайно -- в прошлом году организаторы обожглись на азиатском буме, пригласив в конкурс несколько провальных картин из Юго-Восточной Азии.

Добавим к этому списку несомненных удач великолепный сюрприз, преподнесенный нам палестинцем Элией Сулейманом, -- черную комедию «Божественное вмешательство». Не надо списывать со счетов и две другие удачные британские работы -- «Гостей круглосуточной вечеринки» Майкла Уинтерботтома и «Все или ничего» Майка Ли. Скорее всего среди вышеперечисленных фильмов и будут распределены основные каннские призы.

Всеобщим фаворитом стала превосходная комедия Каурисмяки о человеке, потерявшем память и начавшем жизнь с чистого листа -- в полуразвалившемся фургончике на задворках Европы. «Человек без прошлого» -- наиболее вероятный претендент на «Золотую пальмовую ветвь», если предположить, что Линч и другие члены жюри прислушиваются к мнению кинообщественности и будут координировать с ним свое решение (что далеко не очевидно). Но я буду болеть за «Сына» Дарденнов -- такого абсолютного кино, скромного по средствам и ошеломляющего по воздействию, мы не видели уже очень давно.

Практически неизбежным кажется приз Технической комиссии немецкому оператору Тильману Бюттнеру, который ценой неимоверных физических усилий совершил полуторачасовое, не прерванное ни одной монтажной склейкой путешествие по Эрмитажу в «Русском ковчеге» Александра Сокурова. Увы, техническая изобретательность этого фильма значительно превосходит его творческие достоинства. В рейтинге французских критиков «Ковчег» до вчерашнего дня занимал последнее место -- сегодня его «обогнал» французский триллер «Необратимость». Как и предполагал ваш обозреватель, международная критика охотнее «повелась» на сокуровские сладкие картины отечественной истории -- в рейтинге журнала Moving Pictures картина держится на пятом-шестом месте, причем некоторые из обозревателей поставили ей очень высокие баллы. Что же касается отечественных экспертов, они, за редчайшими исключениями, при упоминании о «Ковчеге» стыдливо опускают глаза и переводят разговор на другую тему -- им куда более внятна вызывающая банальность и примитивность сокуровских афоризмов о судьбе России («У нас был свой Конвент, -- объясняет невидимый Режиссер маркизу де Кюстину. -- Целых восемьдесят лет. Печально. Очень печально». Вот, собственно, и все, что имеет сказать по поводу важнейшего события XX века автор, претендующий на глубокое осмысление нашей истории!). Если же в жюри окажется несколько поклонников Сокурова и, не дай бог, фильм удостоится одной из главных наград, это будет настоящей катастрофой для российского киносообщества -- псевдокультура и псевдопатриотизм станут государственной политикой. Одна надежда: председатель жюри Дэвид Линч этого не допустит. Не должен.

Но в конце концов ничего плохого в том, что Сокуров оказался в каннском конкурсе, нет. Фильм разбудил равнодушных, подогрел критическую кровь и стал на несколько дней предметом яростных споров. Так что явно неудачная картина оказалась несомненной удачей фестивальных отборщиков. Но был у них и один фатальный системный просчет. Это французские картины каннского конкурса. С каким-то самоубийственным упорством каннские отборщики, великолепно разбирающиеся в мировом кино, приглашают в конкурс худшие работы своих соотечественников. И если в прошлом году в Каннах еще можно было зацепиться взглядом за «Узнаешь» Риветта или «Офицерскую палату» Дюпейрона («Роберто Сукко» и «Репетиция» были явными провалами), то нынешняя французская четверка -- это сплошное убожество и безобразие. «Мари Жо и ее две любви» бытописателя средней руки по имени Робер Гедигян -- пошлая мелодрама с непременным любовным треугольником. «Демонопоклонник» Оливье Ассайяса -- до оскомины претенциозное и бессмысленное упражнение в жанре жесткого триллера. А самое возмутительное кино -- это «Противник» Николь Гарсия, очередная экранизация реальных похождений очередного французского маньяка. «Противник» сделан уверенной, но не чуткой рукой. Как и в случае с «Роберто Сукко», скрупулезно перенесенные на экран «реальные события» выглядят дико и неправдоподобно, а история психопата, который 18 лет выдавал себя за преуспевающего врача, а потом из страха разоблачения убил красавицу-жену, двух очаровательных детей и любящих родителей, упорно не желает выстраиваться в социальную притчу. Ну псих -- чего огород городить-то? Но барышня Николь, видать, начиталась умных постструктуралистских книжек и твердо усвоила, что маньяк -- главный культурный герой нашего времени, а его преступления -- следствие невыносимого давления, которое оказывает на индивидуума общество потребления с его бездуховностью и культом успеха. Ну оказывает. Но зачем же стулья ломать и пускать пулю в лоб любимой дочурке?

Лучшим из худших во французской четверке оказался, как ни странно, освистанный критикой триллер Гаспара Ноэ «Необратимость». Фильму заранее отводилась скандальная роль, и он ее успешно сыграл. На афишах было напечатано предупреждение для слабонервных, а на вечерней премьере во Дворце фестивалей уже через десять минут после начала к выходу потянулся поток VIP-гостей. Основным аттракционом для падких на сладкое зрителей была 10-минутная сцена зверского анального изнасилования героини Моники Беллуччи («Малена»), снятая одним планом (совсем как в «Ковчеге» Александра Сокурова). «Необратимость» -- это типичное exploitation movie (то есть кино, что потакает самым низменным желаниям публики) о страшном преступлении и жестокой мести. От настоящего трэша оно отличается разве что забавными титрами (в начале фильма они идут вверх ногами и наоборот, так что публика некоторое время свистит и топает, требуя от механика перезарядить ролик) и нестандартным композиционным решением (события в фильме развиваются в обратной хронологии). Но Гаспару Ноэ хотя бы есть что эксплуатировать -- красоту Беллуччи, незаурядное актерское дарование ее мужа Венсана Касселя, их имидж самой звездной и сексуальной пары Франции и, наконец, свое собственное режиссерское воображение. Конечно, визуальное решение навязчиво и прямолинейно, а примитивный сценарий не выдерживает никакой критики. Ни под каким видом нельзя было ставить «Необратимость» в конкурс, но как образец отчаянно низкого жанра в кино она достойна внимания. Но в целом Каннам стоило бы брать пример с прошлогоднего Московского кинофестиваля: если соотечественники не снимают хорошего кино, так и не нужно ставить в конкурс заведомо провальные картины.

Главным событием последних дней фестиваля стал конкурсный показ «Пианиста» Романа Полянского. Полянский -- крупнейшая звезда мировой режиссуры, и приезд его вызвал едва ли не больший интерес, чем появление Леонардо Ди Каприо и Кэмерон Диас на презентации 20-минутного ролика из «Банд Нью-Йорка» Мартина Скорсезе. Поляк, в детстве чудом избежавший гибели в еврейском гетто (его мать погибла в концлагере), автор эпохального «Ребенка Розмари», чья беременная жена Шэрон Тейт была вскоре после премьеры зверски убита бандой Мэнсона, успешный голливудский режиссер, осужденный за совращение малолетних и сбежавший из Америки, Полянский, по его словам, снял «свой самый личный фильм».

Поначалу это не слишком заметно. Сценарий написан на основе мемуаров реально существовавшего пианиста Владислава Шпильмана, пережившего холокост и недавно умершего в возрасте 88 лет. Две трети фильма представляют собой аккуратный пересказ исторических событий -- от оккупации Польши до Варшавского восстания. Все это грамотно снято, но оставило меня совершенно равнодушным. Беда абсолютного большинства фильмов об исторических трагедиях (к их числу относится и показанный вне конкурса «Арарат» канадского режиссера Атома Эгояна, посвященный геноциду армян) в том, что они неизменно оказываются бледнее правды, которая не умещается ни в сознании, ни в художественном произведении. И лишь в последней трети фильма, когда вконец одичавший Шпильман (Эдриен Броуди) отправляется в путешествие по апокалиптическим руинам Варшавы, Полянский находит верный тон.

Фильм оживляет то обстоятельство, что Шпильман -- вовсе не идеальный герой. Он труслив, беспомощен, привык прятаться за чужими спинами. Когда его соплеменники поднимают отчаянное восстание в Варшавском гетто, он лишь печально взирает на их гибель из окна. Собственно, его единственное достоинство -- умение гениально играть на рояле. На протяжении фильма оно почти никак не проявляется -- на конспиративных квартирах, где укрывают Шпильмана поклонники его дарования, не больно-то поиграешь -- разве что «бесконтактным методом», подняв руки над запыленной клавиатурой. Музыка звучит лишь в начале и в конце. И еще в кульминационной сцене, когда Шпильман, мародерствуя по разбомбленным домам, натыкается на немецкого офицера и по его просьбе играет Шопена. В этот момент автор предъявляет нам наглядное доказательство, что Шпильмана спасать стоило. Не потому, что «культура, вечные ценности, непреходящее наследие», а просто потому, что и в разрушенном городе музыка берет за душу -- и трусливого еврея, и сентиментального арийца, и самого твердокаменного кинозрителя.

Парадокс нынешнего фестиваля заключается в том, что изобилие талантливых режиссерских работ привело к дефициту работ актерских. Не давать же приз Джеку Николсону за роль в горько-сладкой комедии Александра Пэйна «О Шмидте». Николсон, как всегда, неподражаем -- на этот раз в роли отставного менеджера страховой компании, который впервые задумался о смысле жизни в 66 лет. Но в целом фильм слишком активно играет на понижение, угождая зрителям невзыскательными шутками и немудрящими слезовыжимательными трюками. В этой ситуации наиболее безупречными кажутся исполнители главных ролей в «Пауке» Дэвида Кроненберга -- Рэйф Файнз и Миранда Ричардсон.

На закрытии показали комедийную мелодраму Клода Лелюша «А сейчас, леди и джентльмены...», в которой роль влюбленных сыграли беспрерывно поющая Патрисия Каас и как всегда утонченный Джереми Айронс. В принципе ремесленная безделушка, но от фильма, закрывающего фестиваль, высоких художественных достоинств и не требуется. Все равно их никто не заметит в шуме и гаме грандиозной финальной вечеринки.

И под конец первые новости о наградах: приза программы «Особый взгляд» удостоился фильм -- приготовьтесь! -- Апичатпонга Вееразетакуля «Восторженно ваш» -- история беззаконной любви тайской девушки и бирманского иммигранта. Как ни сложно запомнить это имя, сделать это имеет смысл. Приз ФИПРЕССИ (Международная ассоциация кинокритиков) получил расхваленный вашим рецензентом палестинский фильм «Божественное вмешательство». С одной стороны, это хорошие новости. С другой -- лауреат ФИПРЕССИ редко получает также и один из основных призов. Поэтому, к сожалению, забавный, абсурдный и провокационный фильм о буднях арабского Назарета, скорее всего, придется вычеркнуть из окончательного расклада призов. Отчет о результатах фестиваля читайте в завтрашнем номере.

Подпись под фото:

Публика и критика считают, что Аки Каурисмяки достоин «Золотой пальмовой ветви» за свою сагу о финских аутсайдерах с неулыбчивыми лицами и добрыми сердцами. Остается выяснить, согласится ли с этим мнением жюри под председательством Дэвида Линча. Или же сбудется мечта вашего корреспондента и высшую награду получат братья Дарденны?