На вопросы тбилисского корреспондента газеты «Время новостей» Михаила ВИГНАНСКОГО отвечает председатель парламента Грузии Нино БУРДЖАНАДЗЕ.

-- Один из ваших заместителей -- Вахтанг Рчеулишвили -- инициировал акцию по сбору в Грузии подписей в поддержку улучшения отношений с Россией и отмены визового режима, и уже полмиллиона граждан приняли в ней участие. Вы подписались?

-- Мне не предлагали. Но я всегда подчеркиваю, что улучшение отношений с Россией -- это один из наших приоритетов. Но и Россия тоже должна сделать шаги навстречу. И при этом не забывать, что главный камень преткновения -- абхазский вопрос. Я очень надеюсь, что налаживающиеся после встречи в ноябре прошлого года отношения между Путиным и Шеварднадзе помогут найти выход из тупика. Что касается визового режима, то очень плохо, что он введен. Потому что Грузия к нему уже привыкла. Если его не отменят, то и настаивать здесь уже никто не будет. Это была ошибка со стороны России, здесь это восприняли как наказание за самостоятельную политику, за требование вывести российские базы.

-- А как же в России должны были реагировать на требование вывести базы в течение трех лет? Куда выводить, говорят в Москве, в степь, под открытое небо?

-- Можно рассмотреть вопрос не трех, а, допустим, пяти лет. Учесть все проблемы, ведь действительно российские военнослужащие не должны уйти в никуда. Но когда Россия говорит, что ей необходимо 15 лет, чтобы вывести полторы тысячи военных из Ахалкалаки, это несерьезно. Присутствие российских военных баз в Грузии лишь вредит двусторонним отношениям. Важно, что Россия сдержала слово по Вазианской базе. Но вот по Гудаутской... Мы не уверены, что она выведена, нужен международный мониторинг. (Гудаутская база находится на территории Абхазии, которая не контролируется Тбилиси. -- Ред.) Мы прекрасно помним, как абхазы получали оттуда помощь живой силой и оружием. Если эту базу закроют, то сепаратисты станут на переговорах уступчивее.

-- А как быть с миротворцами? Еще в октябре парламент потребовал их вывести, но сейчас в Тбилиси, кажется, осознают, что это чревато новой войной с абхазами.

-- Парламент был вынужден принять такое решение, так как нынешний мандат миротворцев исчерпал себя. Ведь их пребывание должно же чему-то способствовать. Вспомните: дважды, в мае 1998-го и в октябре 2001-го конфликт чуть не возобновился. Мы готовы рассмотреть вопрос под совершенно другим углом, если мандат миротворцев изменится географически -- вглубь Абхазии, до реки Галидзга, о чем мы сейчас пытаемся договориться с Россией. Если подвижек не будет, то убедить парламент продлить мандат в нынешнем виде будет практически невозможно.

-- Вы недавно заявили о желании выучить абхазский язык. Уже начали? Или это был пиаровский ход?

-- К сожалению, еще не начинала. Но при первой же возможности постараюсь выучить хотя бы несколько элементарных фраз. Абхазский язык в Грузии -- государственный наравне с грузинским. Мы должны всячески показывать абхазам, что они наши сограждане, что мы уважаем их права, культуру, чаяния. За исключением одного -- жить отдельным государством. Впрочем, не думаю, что это чаяние всего абхазского народа.

-- Вас считают автором формулы «Грузия выдаст России Гелаева, но только в обмен на Игоря Георгадзе».

-- Когда мы говорим о выдаче террористов, нельзя придерживаться двойных стандартов. Если Гелаев разыскивается Россией и эти материалы предоставлены Грузии, мы однозначно должны передать его российским властям. Аналогично должна поступить и Россия в случае с Георгадзе.

-- Я не спрашиваю вас, в Грузии или нет сейчас Руслан Гелаев, -- это не ваша компетенция. Но скажите, не ошибался ли Шеварднадзе, отзываясь о нем как об образованном человеке и так далее?

-- Думаю, ему не следовало это говорить. Вне зависимости от того, образованный человек Гелаев или нет. Нас волнует то, насколько виновен Гелаев.

-- Насколько вообще важно для Грузии происходящее в Чечне?

-- Мы очень заинтересованы в скорейшем урегулировании ситуации. У нас прекрасный пример -- ошибки России, когда она не была заинтересована в урегулировании в Абхазии. Шеварднадзе предупреждал, что поддержка сепаратизма в Абхазии вернется в Россию бумерангом. Мы заинтересованы и в максимально быстром возвращении чеченских беженцев. Любая дестабилизация на Северном Кавказе автоматически отзывается у нас. Тем более что определенные силы заинтересованы дестабилизировать ситуацию в Грузии. Два-три года назад мы настоятельно просили Россию перекрыть дорогу, потому что у нас складывалось ощущение: кто-то, наверное, не подчиняющийся руководству России, чуть ли не открывает специально коридор чеченским боевикам, направляющимся сюда. Тогда Россия это не сделала. Сейчас в Москве должны понимать: все, что касается деликатной темы Панкисского ущелья, для нас очень болезненно. Нужно время, чтобы решить эту проблему шаг за шагом.

-- Правда, что Грузия не намерена первой ратифицировать новый «рамочный» договор с Россией? Это обида за то, что мы ратифицировали первый, подписанный в 1994 году, а Госдума -- нет?

-- Было бы лучше ратифицировать одновременно. Но если новый договор будет учитывать интересы Грузии, способствовать улучшению отношений с Россией, то я не буду настаивать, чтобы Госдума ратифицировала первой. Впрочем, может быть, российские парламентарии сами сделают такой шаг?

-- Спасибо вам за интервью. Скажите, я сейчас беседовал с кандидатом в президенты?

-- Абсолютно исключено, это слишком большой груз. Если смогу быть удачливым председателем парламента, то сочту свою миссию выполненной.

-- Есть политик, на которого вы хотели бы походить?

-- Маргарет Тэтчер. Я тоже могу быть жесткой, но не люблю этого. Я по характеру человек нежесткий, неконфронтационный. Хотя если я в чем-то уверена, переубедить меня трудно. Но можно. Я могу слушать и могу услышать.